еми полномочиями для ведения переговоров. Однако 
им не удалось достичь какихлибо ощутимых результатов. С другой стороны, 
некоторое количество образованных латинян с Запада принимали участие в 
теологических диспутах в Константинополе. Немец Ансельм из Хавельберга, который 
писал около 1150 г., оставил весьма интересное сообщение о диспуте, 
происходившем перед Иоанном Комнином в 1136 г. «Там присутствовало немалое 
число латинян и среди них три мудрых человека, сведущих в обоих языках и весьма 
ученых в писании: Яков венецианец, пизанец Бургундио и третий, наиболее 
знаменитый среди и греков и латинян своими познаниями в обеих литературах, — 
итальянец из города Бергамо по имени Моисей. Он был выбран обеими сторонами как 
заслуживающий доверия переводчик».
      Отношения с папским престолом стали более активными при латинофильском 
преемнике Иоанна Мануиле. Последний, исполненный надежд на восстановление 
единой Римской империи и уверенный в том, что императорскую корону он сможет 
получить лишь из рук римского папы, предлагал римскому престолу унию. Отсюда 
видно, что основанием переговоров об унии были чисто политические расчеты. Один 
немецкий историк церкви (Норден) правильно отметил: «Комнины думали при помощи 
папства подняться до господства над Западом и вместе с тем и над самим 
папством; папы же мечтали при поддержке Комнинов стать господами Византийской 
церкви и вместе с тем Византийской империи».
      Мануил находился в переписке с несколькими папами, начиная со времени 
второго Крестового похода. Сами папы иногда также готовы были протянуть 
императору дружественную руку, особенно Адриан IV, находившийся в ссоре с 
королем Сицилийским и недовольный недавно коронованным императором Фридрихом 
Барбароссой. В своем послании к архиепископу Василию Солунскому папа Адриан IV 
выражает желание «содействовать приведению всех чад к единению церкви», 
сравнивает Восточную церковь с потерянной драхмой, заблудшею овцой и умершим 
Лазарем.
      Несколько позднее Мануил через своего посланца формально предложил папе 
Александру III соединение церквей, если только папа возвратит ему корону 
Римской империи, которой не по праву владеет германский государь Фридрих; в 
случае, если бы для достижения этого плана папе понадобились деньги и военные 
силы, то Мануил доставит их ему в изобилии. Но Александр III, дела которого в 
Италии несколько поправились, ответил на это предложение Мануила отказом.
      Созванный в столице императором собор должен был, уничтожив разного рода 
неудовольствия между латинянами и греками, изыскать те или иные способы к 
соединению церквей. Мануил употреблял все старания, чтобы склонить патриарха к 
уступкам. До нас дошел «Разговор» на соборе Мануила с патриархом, очень 
интересный для характеристики воззрений обоих высоких участников собора. В этом 
«Разговоре» патриарх дает папе название «воняющего нечестием» и предпочитает 
иго агарян (т.е. мусульман) игу латинян. Последнее выражение патриарха, 
отражавшее, очевидно, определенное церковное и общественное настроение эпохи, 
будет не раз повторяться в будущем, например, в XV веке, в момент уже падения 
Византии. Мануил должен был уступить и объявил, что он будет удаляться от 
латинян, «как от змеиного яда». Соборные рассуждения, таким образом, ни к 
какому соглашению не привели. Было даже решено порвать всякую связь с папой и 
его единомышленниками.
      Итак, Мануил, как в своей светской, внешней политике, так и в церковной, 
потерпел полную неудачу. Причина последней заключается в том, что политика 
императора в обеих областях была лишь личной его политикой, не имевшей под 
собой никакой серьезной реальной почвы: восстановление единой империи было уже 
давно невозможно; униатские стремления Мануила не находили никакого отклика в 
народных массах империи.
      В последнее смутное пятилетие правления Комнинов (1180—1185), особенно 
при Андронике I, церковные интересы были поглощены сложными условиями внешней и 
внутренней жизни, о которых мы уже знаем. Во всяком случае, Андроник, как 
противник латинофильства своих предшественников, не мог быть, насколько, 
конечно, можно судить на основании его бурного и краткого царствования, 
сторонником унии с западной церковью. Во внутренней же церковной жизни он, во 
имя достижения своих личных планов, сурово расправился с Константинопольским 
патриархом и не допускал споров по вопросам веры. Приписываемый часто Андронику 
«Диалог против иудеев» принадлежит более позднему времени.
      Смутное в политическом отношении время Ангелов отличалось таким же 
характером и в церковной жизни, в которой императоры этого дома чувствовали 
себя хозяевами. Исаак, первый из Ангелов, самовольно смещал с престола одного 
за другим константинопольских патриархов.
      При Ангелах же в Византии разгорелся жаркий богословский спор о 
евхаристии, в котором принимал участие сам император. По словам историка той 
эпохи Никиты Акомината, вопрос шел о том: «Святое тело Христово, которого мы 
приобщаемся, так ли нетленно (????????), ?аким оно стало после страданий и 
Воскресения, или тленно (???????), ?аким оно было до страданий». Другими 
словами, «приемлемая нами евхаристия подлежит ли обычным физиологическим 
процессам, каким подвергается всякая вкушаемая человеком пища, или же не 
подчиняется этим физиологическим процессам?» Алексей Ангел встал на защиту 
«дерзновенно поруганной» истины и поддержал учение о «нетленности» приемлемой 
нами евхаристии.
      Появление подобного спора в Византии в конце XII века может быть 
объяснено западными влияниями, столь сильными в эпоху Крестовых походов на 
христианском Востоке. Как известно, эти споры начались на Западе уже давно; еще 
в IX веке там были люди, учившие, что принимаемая нами евхаристия подлежит тем 
же процессам, как и обыкновенная пища.
      Что касается до отношения Ангелов к папе, то мы уже знаем, что папа 
главным образом руководился в них политическими интересами, имея одновременно, 
кон