ий, описав печальное 
положение Святой Земли и высказав свое негодование против государей и князей 
его времени, отдававшихся удовольствиям и междоусобным распрям, описывает, что 
думают и говорят о христианах мусульмане, которых папа называет в послании 
язычниками. Папа писал: «Наши враги нас оскорбляют и говорят: где ваш Бог, 
который не может освободить из наших рук ни себя, ни вас? Мы осквернили ваши 
святыни, протянули руки к предметам вашего почитания, яростно напали на святые 
места. Мы держим вопреки вам эту колыбель суеверия ваших отцов. Мы ослабили и 
сломали копья французов, усилия англичан, крепость немцев, героизм испанцев. К 
чему привела вся эта храбрость, которую вы возбудили против нас? Где же ваш 
Бог? Пусть Он поднимется и вам поможет! Пусть Он покажет, как Он защищает вас и 
себя… Нам более ничего не остается, как после избиения защитников, оставленных 
вами для охраны страны, напасть на вашу землю, чтобы уничтожить ваше имя и 
память о вас. Что можем мы ответить, — продолжает Иннокентий III, — на подобные 
нападки? Как отразить их оскорбления? Ведь то, что они говорят, есть отчасти 
сама истина… Поскольку язычники безнаказанно проявляют свой гнев во всей стране,
 постольку христиане более не смеют выходить из своих городов. Они не могут в 
них оставаться без содрогания. Извне их ожидает сабля (неверного), внутри они 
цепенеют от страха».
      Из крупных западноевропейских государей ни один не отозвался на призыв 
Иннокентия III. Французский король Филипп II Август находился под церковным 
отлучением за свой развод с женой; английский король Иоанн Безземельный, только 
что вступивший на престол, должен был прежде всего укрепиться на троне и вел 
упорную борьбу с баронами; наконец, вспыхнувшая в Германии борьба за престол 
между Оттоном Брауншвейгским и Филиппом Швабским не позволяла ни одному из них 
покинуть страну. Лишь король венгерский принял крест. Зато лучший цвет 
западного рыцарства, особенно из северной Франции, принял участие в походе. 
Тибо (Теобальд) Шампанский, Балдуин Фландрский, Людовик Блуаский и многие 
другие приняли крест. В состав крестоносного ополчения вошли французы, 
фламандцы, англичане, немцы, сицилийцы.
      Центральной же фигурой похода был венецианский дож Энрико Дандоло, 
типичный представитель Венеции по уму и характеру. Несмотря на то, что ему в 
момент вступления на престол было около восьмидесяти лет, а может быть и больше,
 он по кипучей энергии, по горячему патриотизму и ясному пониманию насущных, 
главным образом экономических, задач Венеции походил на молодого человека. 
Когда дело шло о величии и пользе республики cв. Марка, Дандоло не стеснялся 
средствами. Обладая искусством обходиться с людьми, замечательной выдержкой и 
осторожностью, он представлял собой пример замечательного государственного 
деятеля, искусного дипломата и, вместе с тем, ловкого коммерсанта.
      В момент возникновения четвертого похода отношения между Венецией и 
Византией не отличались особенным дружелюбием. Легенда рассказывает, что 
Дандоло лет за тридцать перед тем, во время пребывания в Константинополе в 
качестве посла, был предательски ослеплен греками при помощи вогнутого зеркала, 
сильно отражавшего солнечные лучи; это и являлось будто бы причиной глубокой 
ненависти Дандоло к Византии. Конечно, не на этом факте основывалось взаимное 
недоверие и соперничество Венеции и Византии. Дандоло, прекрасно понимая, какой 
неисчислимый источник богатств представлял собой Восток вообще, христианский и 
мусульманский, для экономического процветания республики, обратил внимание 
прежде всего на ближайшего соперника, т.е. на Византию. Он требовал, чтобы все 
торговые привилегии, полученные раньше Венецией в Византии и несколько 
урезанные при последних Комнинах, начиная с Мануила, были восстановлены в 
полной мере. Главным образом Дандоло имел в виду уже известные нам события: 
арест венецианских купцов, захват их судов и конфискацию их имуществ при 
Мануиле и избиение латинян в 1182 г. Кроме того, дож не мог примириться с тем, 
что после долгих лет венецианской торговой монополии в Восточной империи, ее 
императоры стали давать торговые привилегии другим итальянским городам, Пизе и 
Генуе, чем сильно подрывали венецианское торговое благосостояние. Постепенно в 
уме дальновидного и хитрого Дандоло созревал план покорения Византийской 
империи, чтобы таким образом окончательно обеспечить Венеции восточный рынок. 
Подобно Иннокентию III, Дандоло грозил Алексею III поддержкой прав на престол 
семье низложенного и ослепленного брата Исаака Ангела.
      Итак, в подготовительной истории четвертого Крестового похода на первый 
план выступили два лица: папа Иннокентий III, представитель начала духовного в 
походе, искренно желавший вырвать святые места из рук мусульман, увлеченный 
мыслью об унии с Восточной церковью, и дож Энрико Дандоло, представитель начала 
мирского, житейского, ставивший прежде всего материальные, торговые интересы. 
Затем немалое влияние на ход похода оказали еще два лица: византийский царевич 
Алексей, сын низложенного Исаака Ангела, бежавший из Константинополя на Запад, 
и германский государь Филипп Швабский, женатый на дочери того же Исаака Ангела 
и сестре царевича Алексея.
      Главой крестоносного ополчения был избран Тибо Шампанский, который, 
пользуясь всеобщей любовью и уважением, являлся как бы душой предприятия. Но, к 
общему горю, Тибо еще до начала похода неожиданно умер. Оставшиеся без вождя 
крестоносцы избрали нового главу в лице Бонифация, маркиза Монферратского. 
Руководящая роль в походе вследствие этого перешла из рук Франции в руки 
итальянского князя.
      Палестина в то время, как известно, принадлежала египетской династии 
Айюбидов, в среде которых в конце XII века, после смерти знаменитого Саладина, 
вспыхнули распри и раздоры, что, казалось, должно было облегчить задачу 
крестоносцев. К началу четвертого похода главной опорой латинских христиан на 
Востоке оставались два крупных промышленных центра, Антиохия и Триполи, и 
прибрежная крепость Акра (SaintJeand'Acre).