исутствовать при отправлении Крестового похода. Был 
собран громадный для того времени флот, имевший, может быть, своей целью не 
святые места, а Константинополь. Но в это время молодой, полный сил Генрих 
заболел лихорадкой и осенью того же 1197 года умер. С его смертью рушились 
обширные планы Генриха; вторично в короткое время Восток ускользал от 
Гогенштауфенов. Византия с великой радостью встретила смерть Генриха и 
освобождение от «аланской подати». Свободно вздохнул и папа.
      Деятельность Генриха VI, показав полное торжество политической идеи в 
крестоносных предприятиях, имела и для грядущих судеб Византии очень важное 
значение: «Генрих определенно поставил вопрос о Византийской империи, 
разрешение которого вскоре окажется как бы предварительным условием успеха 
Крестовых походов».
      Тот факт, что Генрих VI мечтал о мировой монархии и о завоевании 
Константинополя, теперь некоторыми историками решительно отвергается. Они 
подчеркивают, что подобное утверждение базируется исключительно на авторитете 
византийского историка этого времени, Никиты Хониата, и что западные историки 
не сообщают никакой информации по этому поводу. Эти исследователи утверждают, 
что вывод, подчеркнутый В. Норденом, которому затем последовал Л. Брейе, не 
является истинным. Они полагают, что в 1198 г. у Генриха не было серьезных 
умыслов и замыслов какого бы то ни было нападения на Византию, что Крестовый 
поход Генриха никак не был связан с византийской политикой и что планы 
основания всемирной монархии Генрихом относятся к области фантазий. Однако 
нельзя отбросить свидетельство современника, Никиты Хониата, который пишет об 
агрессивности планов Генриха по отношению к Византии. Такая политика, кроме 
того, была непосредственным продолжением и результатом политики его отца, 
Фридриха Барбароссы, который в ходе третьего Крестового похода был близок к 
захвату Константинополя. Вот почему политика Генриха VI была политикой не 
только крестоносца, но также и политикой человека, поглощенного иллюзорной 
идеей создания всемирной монархии, в которой Византия должна была стать самой 
важной частью.
      
Четвертый Крестовый поход и Византия
      
      Четвертый Крестовый поход представляет собой в высшей степени сложное 
историческое явление, в котором нашли свое отражение самые разнообразные 
интересы и переживания; высокий религиозный порыв, надежда на воздаяние в 
будущей жизни, жажда духовного подвига и верность взятому на себя крестоносному 
обету перемешивались с жаждой приключений и наживы, склонностью к путешествиям 
и феодальной привычкой проводить жизнь в войне. Но в четвертом походе можно 
отметить специальную черту, которая, правда, давала уже себя чувствовать и в 
предыдущие походы: в нем получили особенное преобладание мирские чувства и 
материальные интересы над порывами духовнорелигиозными, что с полной 
очевидностью выразилось во взятии крестоносцами Константинополя и основании 
Латинской империи.
      В конце XII века, особенно в эпоху Генриха VI, германское влияние было 
преобладающим в Италии, а его уже известные нам восточные планы являлись 
грозной опасностью для Восточной империи. После его неожиданной смерти 
обстоятельства изменились.
      Новый избранный в 1198 году папа, знаменитый Иннокентий III, задался 
целью восстановить папский авторитет, подорванный политикой германских 
государей, в полной силе и стать самому во главе христианского движения против 
ислама. Италия встала на сторону папы в его борьбе с германским преобладанием. 
Видя главного врага папства и Италии в Гогенштауфенах, папа стал поддерживать в 
Германии Оттона Брауншвейгского, избранного частью Германии королем против 
Гогенштауфена Филиппа Швабского, брата покойного Генриха VI. Казалось, что и 
для византийских императоров, по мнению одного историка, представлялся 
прекрасный случай осуществить планы Комнинов, а именно, на месте немецкого 
универсального государства создать такое же византийское. По крайней мере, в 
таком смысле, вероятно, писал император Алексей III папе Иннокентию III в год 
избрания последнего на папский престол: «Мы являемся двумя единственными 
мировыми силами: единая римская церковь и единая империя наследников Юстиниана; 
поэтому мы должны соединиться и постараться воспрепятствовать новому усилению 
могущества западного императора, нашего соперника». В действительности тяжелое 
внешнее и внутреннее положение Византии не позволяло надеяться на возможность 
успеха столь обширных планов.
      Но Иннокентий III желал видеть в восточном императоре не схизматика, для 
чего открыл переговоры об унии. Последние затянулись, и раздраженный папа в 
одном из своих позднейших писем грозил Алексею III, по всей вероятности лишь 
для виду, в случае упорства последнего, поддержать в правах на византийский 
престол семью низложенного и ослепленного им Исаака, дочь которого, как выше 
отмечено, была замужем за германским государем Филиппом Швабским. Алексей III, 
однако, на унию не соглашался и в одном из своих писем выставил даже положение, 
что императорская власть выше духовной. Вследствие этого отношения между Римом 
и Византией сделались несколько натянутыми.
      Не переставая вести переговоры с Константинополем и политическую игру в 
Германии, Иннокентий III проявлял кипучую деятельность в деле организации 
общего Крестового похода, в котором западное и восточное христианство должны 
были бы слиться воедино для достижения общей цели освобождения святых мест из 
рук неверных. Папские послания были отправлены ко всем христианским государям; 
папские легаты обходили Европу, обещая участникам похода отпущение грехов и 
целый ряд мирских, житейских выгод; красноречивые проповедники воодушевляли 
народные массы. В одном из своих посланий Иннокен