опубликованные акты Вазелонского монастыря, расположенного рядом с Трапезундом, 
дают новый и богатый материал по истории крестьянского и монастырского 
землевладения не только Трапезундской империи, но и Византии в целом в период с 
XIII по XV века.
      При незначительности территории восстановленной империи Палеологов и при 
ее постоянном уменьшении, при непрекращающихся угрозах со стороны норманнов, 
турок, сербов, венецианцев и генуэзцев, империя перешла при Палеологах в разряд 
второстепенных государств и не могла жить правильной, налаженной внутренней 
жизнью. Расстройство во всех частях государственного механизма и упадок 
центральной императорской власти являются отличительной чертой этого периода. 
Длительные династические усобицы двух Андроников, деда и внука, Иоанна V с 
Иоанном Кантакузеном, заискиванья, с одной стороны, перед папами в виде 
заключенных уний, никогда не находивших одобрения народных масс, и связанные с 
этим порою унизительные путешествия императоров Иоанна V, задержанного на 
обратном пути в Венеции за долги, Мануила II и Иоанна VIII в Западную Европу; 
подобные же заискиванья и унижения перед турецкими султанами, то в виде платежа 
ему дани, то в виде вынужденных пребываний при его дворе и выдачи императорских 
принцесс замуж за мусульманских правителей, — все это принижало и ослабляло в 
глазах народа власть византийского басилевса.
      Сам Константинополь, перешедший в руки Палеологов после разгрома и 
ограбления его латинянами, уже не был прежним городом. Об упадке столицы 
свидетельствуют как греческие источники, так и свидетельства разнообразных 
иностранных путешественников и паломников, бывавших в Константинополе.
      В начале XIV века арабский географ Абульфеда, после краткого перечисления 
основных памятников Константинополя, заметил: «Внутри города находятся 
засеянные поля, сады и много разрушенных домов». В самом начале XV века 
испанский путешественник Рюи Гонзалес де Клавихо (Ruy Gonzales de Clavijo) 
писал: «В городе Константинополе есть много больших зданий, домов и церквей, и 
монастырей, из которых большая часть в развалинах. Однако ясно, что раньше 
Константинополь был одной из самых благородных столиц мира». Что же касается 
Пиры, то когда Клавихо посетил эту генуэзскую колонию, он заметил: «Это всего 
лишь маленький город, но очень населенный. Она окружена мощной стеной, в ней 
есть прекрасные, очень хорошо построенные дома». В то же самое время 
флорентинец Буондельмонти писал по поводу одной из самых известных церквей 
Константинополя — церкви Святых Апостолов — что она была практически разрушена 
(ecclesia jam derupta). Тем не менее, благочестивые паломники из разных стран, 
посетившие Константинополь в XIV и в XV веках, в том числе семь русских, были 
поражены и очарованы убранством и реликвиями константинопольской церкви. В 1287 
году монах Раббан Саума, специальный посланник монгольского властителя, после 
встречи с императором Андроником II и со специальным разрешением последнего, 
благочестиво посетил церкви и реликвии столицы. При Мануиле II, в 1422 г. 
бургундский путешественник, дипломат и моралист Гильберт де Лануа (Ghillebert 
de Lannoy) был любезно принят императором и его молодым сыном и наследником. 
Путешественник получил разрешение посетить «достопримечательности и древности 
города и церквей».
      В 1437 г. испанский путешественник Перо Тафур встретил наилучший прием в 
Константинополе у императора Иоанна VIII. Когда на обратном пути из Крыма и 
Трапезунда он опять посетил Константинополь, им управлял тогда «деспот Драгас», 
брат императора, ввиду того, что сам император находился в отъезде в Италии. 
Тафур замечает, что «церковь, называемая Валайерна (Valayerna, то есть 
Влахерны) настолько повреждена, что не может быть восстановлена», что «порт 
должен был быть раньше восхитительным и даже сейчас он достаточен для приема 
судов». «Дворец императора был великолепен, но сейчас он в таком состоянии, что 
и он, и город показывают те беды, которые народ пережил и до сих пор 
переживает… Население в городе редкое… Жители не очень хорошо одеты, грустны и 
несчастны, демонстрируя тяжесть своей судьбы, которая не столь плоха, как они 
заслуживают, ибо это порочный народ, погрязший в грехе». Видимо, имеет смысл 
привести и следующее суждение Тафура: «Императорский двор столь же блистателен, 
как и всегда ранее, ибо ни одна из прежних церемоний не пропускается, но, по 
правде говоря, он подобен епископу без епархии».
      После турецких и сербских завоеваний на Балканском полуострове во второй 
половине XIV века, Константинополь с его ближайшими владениями во Фракии был 
окружен турецкими владениями и мог лишь с трудом поддерживать морем сношения с 
территориями, составлявшими пока еще часть Византии, а именно с Фессалоникой, 
Фессалией и Морейским деспотатом, которые жили поэтому порою почти независимой 
от центра жизнью, получая вид самостоятельных государственных образований. В 
этих новых условиях, когда морская дорога с северного берега Черного моря, 
весьма важная для снабжения столицы зерном, была перерезана турками, остров 
Лемнос, на севере Архипелага, стал на некоторое время житницей Константинополя.
      Вследствие феодальных процессов внутри государства, которые начались до 
Палеологов, искусно налаженный центральный государственный аппарат стал 
постепенно ослабевать. Временами центральным ведомствам и делать было нечего: 
настолько все было разъединено. Финансовые силы и возможности страны, в корне 
подорванные латинским хозяйством, окончательно истощились при Палеологах. 
Налоги из опустошенных немногих остававшихся в руках императора провинций не 
поступали. Все денежные остатки были истрачены, императорские драгоценности 
проданы, солдат кормить было не откуда, нищета царила повсюду.
      Историк XIV века