и 
широкое влияние на народные массы.
      Другая партия политиков, или умеренных, стояла на иной точке зрения. 
Политики, которые искали поддержки в государстве и шли по пути сближения церкви 
с последним, ничего не имели против широкого влияния государства на церковь; по 
их воззрениям, прочная светская власть, не стесняемая посторонним 
вмешательством, имеет громадное значение для жизни государства и общества, в 
силу чего политики согласны были на значительные уступки императорской власти. 
Они в данном случае держались так называемой теории «экономии», т.е. допускали, 
что церковь в отношении к государству должна приспособляться к обстоятельствам, 
соглашаться иногда на компромиссы, а не идти, как то делали зилоты, напролом; в 
оправдание теории «экономии» политики обыкновенно ссылались на примеры 
апостолов и святых отцов. Признавая всю силу просвещения, замещая духовные 
должности людьми культурными и образованными, а вместе с тем несколько отступая 
иногда от правил строгой нравственности и не сочувствуя суровому аскетизму, 
политики опирались в своей деятельности не на монахов, а на белое духовенство и 
на образованный класс общества.
      В зависимости от изложенных условий характер деятельности обеих партий 
был различен. «Когда, — по словам русского историка церкви А. П. Лебедева, — на 
церковной сцене действовали политики, они довольно тихо и сравнительно мирно 
проводили свои тенденции в жизнь; напротив, когда у кормила правления являлись 
зилоты, то они, опираясь на такой подвижной элемент в Византии, как монахи и 
отчасти чернь, всегда действовали шумно, нередко бурно, а иногда даже мятежно». 
В отношении к острому вопросу об унии большая часть политиков стояла на стороне 
Лионского соглашения, всецело поддерживая таким образом религиозную политику 
Михаила Палеолога.
      Конечно, раздоры и борьба обеих партий, зилотов и политиков, 
происхождение которых некоторые ученые считают возможным возводить ко временам 
иконоборчества и споров игнатиан с фотианами в IX веке, переходили иногда в 
народ и вызывали немалые волнения. Дело доходило до того, что в каждом 
отдельном доме, в отдельной семье были представители враждовавших партий; по 
словам Пахимера, «церковный раскол умножился до того, что разделял жильцов 
дома: иначе жил отец, иначе сын, иначе мать и дочь, иначе невестка и свекровь».
      При Михаиле Палеологе зилоты, или, как их называет наука конца XIII и 
начала XIV веков, арсениты, проявляли напряженную деятельность. Название 
арсенитов происходит от имени патриарха Арсения , дважды всходившего на 
патриаршую кафедру, в первый раз еще в Никее, во второй раз 
патриаршествовавшего и в Константинополе. Арсений, являясь человеком мало 
ученым, был намечен в патриархи еще никейским императором Феодором II Ласкарем 
в надежде, что он, будучи возвеличен не по достоинству, окажется послушным 
орудием в руках императора. Однако, ожидания последнего не оправдались. 
Правление Арсения, этого греческого «Никона», ознаменовалось жестокими 
столкновениями патриарха с императором и послужило к образованию сначала партии,
 а затем и раскола «арсенитов», волновавшего Греческую церковь несколько 
десятилетий. Арсений не убоялся отлучить от церкви Михаила Палеолога, 
низложившего, как известно, вопреки своим клятвам, и ослепившего несчастного 
Иоанна IV Ласкаря, последнего никейского императора. Разгневанный император 
низвел с патриаршей кафедры Арсения и отправил в ссылку, где он и умер. 
Последний рассматривал свое низложение и поставление новых патриархов в 
Константинополе как события, ведшие к погибели церкви. Эти взгляды Арсения, 
взволновавшие общество, нашли немало приверженцев как среди духовенства, так и 
среди мирян; возникшие в связи с этим беспорядки и смуты закончились 
образованием раскола «арсенитов», которые избрали своим девизом изречение ап. 
Павла: «не прикасайся… и не дотрагивайся » (Колос. 2:21), т.е. до тех, кто 
осудил Арсения или согласился на это осуждение. Будучи ревнивыми хранителями 
восточного православия, арсениты, если не иметь в виду их отношения к делу 
патриарха Арсения, могут быть отождествлены с зилотами.
      Арсениты нашли сильную опору среди народных масс, где повышенное, 
напряженное настроение поддерживалось разными странниками, темными бродягами, 
пользовавшимися в народе славой «божьих людей», знаменитыми, по выражению 
источника, «сумконосцами» (??????????), проникавшими в дома и сеявшими там 
смуту и раскол. В следующих картинных выражениях рисует эту опору арсенитов 
покойный историк церкви И. Е. Троицкий: «Была в византийской империи сила — 
темная, непризнанная. Странная то была сила. Не было ей имени, да и сама она 
сознавала себя силой только в исключительные минуты народной жизни. Это была 
сила сложная, запутанная, с двусмысленным происхождением и характером. Она 
состояла из самых разнородных элементов. Грунт ее составляли оборвыши, 
сумконосцы, странники, юродивые, загадочные бродяги, кликуши и прочий темный 
люд, — люди без роду и племени, не имевшие пребывающего града. К ним под 
разными углами примыкали опальные сановники, низложенные епископы, запрещенные 
священники, выгнанные из монастырей монахи и, нередко, разные члены 
императорского семейства. Происхождением и составом силы определялся основной 
ее характер. Эта сила, образовавшаяся под влиянием ненормальных общественных 
порядков, держала глухую, большей частью пассивную, но действительную оппозицию 
этим порядкам, и особенно силе, царившей над ними — именно императорской власти.
 Эта оппозиция выражалась обыкновенно в распускании разных, более или менее 
компрометирующих лицо, облеченное этой властью, сл