инополя. В Галлии, Испании и Северной 
Африке образовались варварские германские государства; в Италии распоряжались 
германские вожди и в конце V века основалось остготское государство. Это 
состояние дел объясняет, почему восточные провинции, т.е. Египет, Палестина, 
Сирия, получили для восточной половины империи первостепенное значение. Большая 
заслуга Зенона и Анастасия заключается в том, что они поняли, куда переместился 
при них центр тяжести, и, поняв насущное значение для империи восточных 
областей, употребляли все усилия для того, чтобы найти пути к примирению между 
столицей и данными областями. А так как последние, особенно Египет и Сирия, в 
своей большей части твердо держались монофизитства, то путь был для империи 
один, а именно – примирение с монофизитами. Этим объясняется нерешительный и 
намеренно туманный Энотикон Зенона, как первая попытка к сближению, а после его 
неудачи решительная монофизитская политика Анастасия. Оба эти императора 
оказались политически прозорливыми правителями, в противоположность государям 
следующей эпохи. Но подобное монофизитское направление Зенона и Анастасия 
поставило их лицом к лицу с православным населением, которое господствовало в 
столице, на Балканском полуострове, в большинстве областей Малой Азии, на 
островах и в некоторой части Палестины. На стороне православия стоял, как 
известно, и римский папа, порвавший изза Энотикона сношения с Константинополем.
 Политика и религия должны были столкнуться, чем и объясняются религиозные 
смуты времени Анастасия. Последний при жизни не смог довести своего дела до 
желанного умиротворения. Его преемники повели империю по совершенно иному пути, 
и отчуждение восточных провинций уже начинало ощущаться в конце этого периода.
      В целом же это был период борьбы между разными народами, движимыми 
разными целями и надеждами – германцы и исавры надеялись достичь политического 
господства, тогда как копты в Египте и сирийцы были озабочены прежде всего 
триумфом их религиозных учений.
      
Литература, просвещение и искусство
      
      Развитие литературы, образования и воспитания в течение периода с IV до 
начала VI вв. тесно связано со взаимоотношениями, установившимися между 
христианством и старинным языческим миром с его великой культурой. Споры 
апологетов христианства второго и третьего веков по вопросу, можно или нельзя 
христианину использовать языческое наследие, не привели к ясным выводам. Тогда 
когда одни из апологетов находили достоинство в греческой культуре и считали 
возможным примирить ее с христианством, другие не допускали того, что языческая 
древность может иметь какуюлибо ценность для христианина и отвергали ее. Иное 
отношение господствовало в Александрии, старинном центре жарких философских и 
религиозных диспутов, где дискуссии о совместимости древнего язычества с 
христианством стремились увязать вместе эти два на вид несовместимых элемента. 
Клемент Александрийский, например, знаменитый автор конца второго века, 
говорил: «Философия, служа гидом, готовит тех, кто призван Христом, к 
совершенству»244 Однако проблема взаимоотношений языческой культуры и 
христианства никоим образом не была решена во время дебатов первых трех веков 
христианской эры.
      Жизнь, однако, делала свое дело, и языческое общество было постепенно 
обращено в христианство. Процесс этот получил особый размах в IV веке. Ему 
помогали, с одной стороны, поддержка правительства, с другой – многочисленные 
так называемые «ереси», которые пробуждали интеллектуальные диспуты, служили 
доводом для страстных дискуссий и создавали целую серию новых важных вопросов. 
Тем временем христианство постепенно поглощало многие элементы языческой 
культуры, так что, согласно Крумбахеру, «христианские положения бессознательно 
облачались в языческие одеяния»245. Христианская литература IV и V веков 
обогатилась сочинениями значительных писателей как в области прозы, так и в 
области поэзии. В то же самое время языческие традиции продолжались и 
развивались представителями языческой мысли.
      На широких просторах Римской империи, внутри границ, которые существовали 
до персидских и арабских завоеваний VII века, христианский Восток IV и V веков 
имел множество определенных, хорошо известных литературных центров, основные 
писатели которых оказывали большое влияние на окружающую их действительность 
далеко за пределами границ их родных городов и провинций. Каппадокия в Малой 
Азии имела в IV веке трех знаменитых «каппадокийцев» – Василия Великого, его 
друга Григория Богослова и Григория Нисского, младшего брата Василия. Важными 
культурными центрами в Сирии были города Антиохия и Берит (Бейрут) на морском 
побережье. Последний был наиболее известен своими юридическими изысканиями. 
Время его славы длилось примерно с 200 г. до 551 г.246 В Палестине Иерусалим в 
это время еще не полностью оправился от разрушения во времена Тита и, 
соответственно, не играл очень существенной роли в культурной жизни IV и V 
веков. Однако Кесария и к концу IV века южнопалестинский город Газа с его 
процветающей школой знаменитых риторов и поэтов во многом способствовали 
пополнению богатств мысли и литературы в это время. Однако над ними всеми 
египетский город Александрия продолжал оставаться центром, который оказывал 
широчайшее и глубочайшее влияние на весь азиатский Восток. Новый город 
Константинополь, которому суждено было иметь блестящее будущее во времена 
Юстиниана, в рассматриваемое время только начинал проявлять признаки 
литературной активности. Здесь официальная защита латинского языка, несколько 
оторванная от насущной жизни, была особенно ощутимой. Известное значение в 
общем культурном и литературном развитии этой эпохи имели два других западных 
центра восточной империи – Фессалоника и Афины, последняя со своей языческой 
Академией, заслоненная в последующие годы своим победоносным соперником – 
Константинопольск