размеров, в этот день вновь попали в руки римлян. (28) Эта битва, бегство 
врагов и захват лагеря вандалов произошли спустя три месяца после того, как 
римское войско прибыло в Карфаген, приблизительно в середине последнего месяца, 
который римляне называют декабрем 8.

IV. Велисарий, увидев, что римское войско разбрелось так нескладно и в полном 
беспорядке, был очень раздражен, всю ночь беспокоясь, как бы враги, 
спохватившись п совершив нападение на римлян, не нанесли бы им сокрушительного 
поражения. (2) В самом деле, если бы каким-либо образом произошло нечто 
подобное, я думаю, никто из римлян, обратившись в бегство и отягченный такой 
добычей, не вернулся бы назад живым и не мог бы радоваться своему богатству. 
(3) Воины, вообще-то являющиеся бедняками 9, оказавшись внезапно обладателями 
огромных богатств и рабов, блистающих молодостью и исключительной красотой, 
более не могли сдержать своих стремлений и найти предел своей жадности из-за 
представившегося им благоприятного случая, но настолько опьянели, потонув в 
волнах нахлынувшего на них счастья, что каждый хотел взять себе все и вернуться 
в Карфаген. (4) Они бродили не отдельными отрядами, по по одному или по двое, 
куда только гнала их надежда на добычу, обыскивая все вокруг в покрытых лесами 
и скалами горных проходах, где находились пещеры или другие места, грозившие 
опасностью или засадой. (5) Они не испытывали ни страха перед врагами, ни стыда 
перед Велисарием; ими не владело никакое другое чувство, кроме жажды добычи: 
оно перебороло все, так что на остальное они не обращали никакого внимания. (6) 
Понимая все это, Велисарий не знал, как ему действовать в данный момент. (7) С 
наступлением дня, поднявшись на холм возле дороги, он усиленно старался 
водворить не существующий более порядок, много раз обращаясь со словами упрека 
и ко всем воинам, и к архонтам. (8) Тогда же те, кто оказался поблизости, 
главным образом домашние Велисария, стали отправлять доставшиеся им богатства и 
рабов в Карфаген с теми, кто, находясь у них в услужении, жил с ними в палатках 
и был их сотрапезниками, сами же, направившись к военачальнику, стали выполнять 
отдаваемые им приказания.

(9) Иоанну Армянину Велисарий приказал с двумястами людьми преследовать 
Гелимера, не прекращая погони ни днем ни ночью, пока не захватит его живым или 
мертвым. (10) В Карфаген он послал приказ своим близким, чтобы тем вандалам, 
которые, молясь в храмах, скрывались в близких от Карфагена местностях, дать 
обещание безопасности и, разоружив, чтобы они не задумали какого-либо 
переворота, ввести в город и держать их там, пока он сам не придет. (11) 
Разъезжая с оставшимися при нем копьеносцами в разных направлениях, он 
старательно собирал воинов, а попадавшимся ему навстречу вандалам обещал 
неприкосновенность. Из вандалов нельзя было встретить никого, кроме тех, 
которые находились в храмах и молились. (12) Отнимая у них оружие, он отправлял 
их в Карфаген под охраной солдат, не давая им возможности сплотиться против 
римлян. (13) Устроив все наилучшим образом, он и сам с большей частью войска 
как можно быстрее двинулся против Гелимера. (14) Пять дней и пять ночей 
преследуя Гелимера, Иоанн оказался уже недалеко от него и собирался на 
следующий день вступить с ним в сражение. Но так как не суждено было Иоанну 
захватить Гелимера, вот какое противодействие судьбы выпало ему. (15) Среди 
преследовавших Гелимера вместе с Иоанном находился копьеносец Велисария Улиарис.
 (16) Это был человек смелый, одаренный большой силой души и тела, но не очень 
выдержанный, весьма предававшийся вину и веселью. (17) Этот Улиарис на шестой 
день преследования около захода солнца, увидев какую-то птицу, сидящую на 
дереве, под пьяную руку быстро натянул лук и пустил в нее стрелу. (18) В птицу 
он не попал, но, сам того не желая, сзади поразил Иоанна стрелою в шею. (19) 
Получив смертельную рану, Иоанн вскоре испустил дух, оставив по себе глубокую 
печаль у василевса Юстиниана, военачальника Велисария, у всего римского войска 
и карфагенян. (20) Это был человек большой храбрости и других достоинств, 
милостивый ко всем, кто к нему обращался, и снисходительный более чем кто-либо 
другой. Так свершилась судьба Иоанна. (21) Улиарис же, придя в себя, бежал в 
оказавшуюся поблизости деревню и укрылся там в храме, молясь о защите. (22) 
Воины же не стали продолжать стремительной погони за Гелимером, но ухаживали за 
Иоанном, пока было можно; когда он скончался, они совершили все полагающиеся 
священные обряды погребения и, дав знать обо всем Велисарию, оставались на 
месте. (23). Как только Велисарий услышал об этом, он тотчас прибыл на могилу 
Иоанна и стал оплакивать его судьбу. (24) После рыданий, глубоко скорбя об этом 
несчастии, он оказал могиле Иоанна многие другие почести, назначив в том числе 
и определенную сумму для ухода за могилой. (25) Что касается Улиариса, он не 
поступил с ним жестоко, потому что воины под самыми страшными клятвами 
подтвердили, что Иоанн завещал, чтобы Улиарис не понес никакого наказания, так 
как он неумышленно совершил столь ужасное преступление.

(26) Вот каким образом Гелимер избег в этот день врагов. Велисарий и дальше 
продолжал преследовать его. Когда он прибыл в хорошо укрепленный нумидийский 
город по имени Гиппонерегий, расположенный на берегу моря и отстоящий от 
Карфагена на расстоянии десяти дней пути, он узнал, что Гелимер поднялся в 
горную местность Папуа 10 и уже недостижим для римлян. (27) Эти горы находятся 
у самой границы Нумидии. Они очень крутые и труднопроходимые (там всюду 
поднимаются высокие скалы); живут на них варвары маврусии, с которыми у 
Гелимера были дружба и взаимный союз. На самом краю гор лежал старинный город 
по имени Медей. (28) Здесь Гелимер со своими спутниками чувствовал себя 
спокойно. Сознавая невозможность одолеть горы, особенно зимой, и, кроме того,