отнять у Ильдериха царскую власть, как у человека невоинственного, потерпевшего 
поражение от маврусиев и предающего василевсу Юстину державу вандалов с тем, 
чтобы верховная власть не перешла к нему, Гелимеру, как принадлежащему к 
другому дому (как коварно он исказил цель посольства, отправленного Ильдерихом 
в Византии), и передать власть над вандалами ему. Убежденные этими доводами, 
они так и поступили. (9) Таким образом, захватив высшую власть, он схватил 
Ильдериха, правившего вандалами уже седьмой год, Оамера и его брата Евагея.

(10) Когда об этом услышал Юстиниан, достигший уже царской власти, он, отправив 
в Ливию к Гелимеру послов, написал следующее: "Ты поступаешь безбожно и 
противно завещанию Гизериха, держа в заключении старика, твоего родственника и 
царя вандалов (в соответствии с волей Гизериха), силою захватив власть, хотя 
немного спустя ты смог бы получить ее по закону. (11) Не продолжай же дальше 
действовать преступно и не заменяй имени царя прозвищем тирана, которое ты 
получил из-за того, что не подождал короткое время. (12) Но позволь ему, каждую 
минуту ожидающему смерти, сохранить видимость верховной власти, а сам действуй 
во всем, как подобает правителю, и только подожди, когда в ходе времени и в 
соответствии с законом Гизериха ты обретешь и наименование своей деятельности. 
(13) Если ты поступишь так, то и от Всемогущего получишь милость, и от нас 
дружбу". Вот что гласило послание. (14) Гелимер, ничего не исполнив, отпустил 
послов, Оамера велел ослепить, а Ильдериха и Евагея велел содержать в еще более 
строгом заключении, обвинив их в том, что они задумали бежать в Визaнтий. (15) 
Когда и об этом услышал василевс Юстиниан, он отправил второе посольство с 
таким письмом: "Мы написали тебе первое письмо, не думая, что ты поступишь 
совершенно обратно нашим советам. (16) Если тебе хочется приобрести верховную 
власть так, как ты ее сейчас приобрел, получи с нею и то, что дает за это демон.
 (17) Ты же пошли к нам Ильдериха, слепого Оамера и его брата, чтобы они 
получили утешение, какое могут иметь люди, лишенные власти или зрения. (18) Мы 
не потерпим, если ты этого не сделаешь. Нами руководит надежда, возлагаемая ими 
на нашу дружбу. (19) На преемника его власти мы пойдем не для того, чтобы 
воевать, но чтобы по возможности его наказать".

(20) Прочитав это письмо, Гелимер ответил следующими словами: "Царь Гелимер 
царю Юстиниану. Не насилием захватил я власть, и ничего безбожного по отношению 
к моим родственникам мною не совершено. (21) Ильдериха, замыслившего совершить 
переворот против дома Гизериха, лишил власти вандальский народ; меня же 
призвало к власти время согласно закону о праве старшинства. (22) Хорошо бы, 
чтобы каждый занимался управлением своей собственной страной и не брал на себя 
чужих забот. (23) Так что и тебе, имеющему собственное царство, не пристало 
вмешиваться в чужие дела. Если ты хочешь нарушить договор и идти против нас, мы 
встретим вас всеми силами, какие только у нас есть, призывая в свидетели клятвы,
 данные Зиноном, а от него ты принял царство, которым теперь владеешь". (24) 
Получив такое письмо, василевс Юстиниан, и раньше полный гнева на Гелимера, 
теперь еще сильнее рассердился на него и решил его наказать. (25) Он задумал 
как можно скорее прекратить войну с персами и идти походом на Ливию. Поскольку 
он обладал способностью быстро составлять план и без колебания приводить его в 
исполнение, он тотчас же вызвал к себе Велисария,. являвшегося стратигом 
Востока, однако не для того, чтобы предупредить его или кого-либо другого о 
своем намерении назначить его командующим похода на Ливию, но под предлогом, 
что он снят с той должности, которую он имел 83. (26) Тотчас же был заключен 
мир с персами, как мною было рассказано в прежних книгах.

X. Устроив наилучшим образом внутренние дела и отношения с персами, василевс 
Юстиниан обратил все свое внимание на дела в Ливии. (2) Когда он объявил 
государственным мужам, что намерен собрать войско против вандалов и Гелимера, 
большинство их сразу отнеслось враждебно к этому плану и оплакивало его как 
несчастье; у них была свежа память о морском походе василевса Льва и о 
поражении Василиска; они наизусть перечислили, сколько тогда погибло солдат, 
сколько денег потеряла казна. (3) Особенно печалились и горевали, полные забот, 
эпарх двора, которого римляне называют претором 84, и управитель казначейства, 
равно и все другие на которых был возложен сбор государственных или царских 
доходов, предвидя, что им придется доставить на военные расходы огромные суммы 
и что не будет для них ни снисхождения, ни отсрочек. (4) Из военачальников же 
каждый, кто думал, что ему придется командовать в этом походе, был охвачен 
страхом, ужасаясь огромной опасности стать, если им будет суждено спастись от 
бедствий морского пути, лагерем во вражеской земле, и, высадившись с кораблей, 
сражаться с силами огромного и могущественного царства. (5) И солдаты, только 
что вернувшиеся с долгой и трудной войны и еще не насладившиеся вполне 
радостями домашней жизни, были в отчаянии как потому, что их ведут на морское 
сражение, о чем они раньше даже слыхом не слыхивали, так и потому, что их 
посылают от пределов Востока к крайнему Западу на тяжелую войну с вандалами и 
маврусиями. (6) Что же касается остальных, как это бывает при большом стечении 
народа, они хотели быть свидетелями новых приключений, хотя и сопряженных с 
опасностями для других.

(7) Но никто не отважился сказать василевсу что-либо в предостережение от этого 
похода, кроме эпарха двора Иоанна Каппадокийского. Это был человек наиболее 
смелый и сведущий из всех своих современников. (8) В то время как другие молча 
оплакивали роковые обстоятельства, Иоанн, выступив перед василевсом, сказал 
следующее: "Уверенность, о василевс, в твоем милостивом обращении со своими