аково было тем, в ком бурлила жажда свободы, чья воля не давала себя 
заворожить жужжанием веретена предвечной пряхи? Удивительно ли, что они чем 
далее, тем любовнее прислушивались к ласковому голосу благодати, нашептывающему 
им, что водою святого крещения смывается астральная печать? 
§43
Объективным основанием ведовства был догмат всемирной симпатии: его 
субъективным основанием была наличность души, родственной божеству. И в 
отношении ее Посидоний вернулся к догмату первоучителей, отброшенному Панэтием: 
она не рождается вместе с телом, будучи одинакового с ним происхождения, – она 
вселяется в него извне, будучи по своей природе самобытна. Эта самобытная душа 
существовала до своего воплощения и будет существовать после своей разлуки с 
оживляемым ею ныне телом: догмат прибытия и бессмертия души, тоже отвергнутый 
Панэтием и не без колебаний выставленный первоучителями, получает у Посидония 
свою полную определенность, обязательную отныне для его последователей. 
Где же пребывает душа, свободная от темницы тела? В подземном царстве? Нет. С 
этим представлением, восходящим к исконному анимизму и основанным, в сущности, 
на отождествлении могилы, т.е. обители разлагающегося тела, с обителью 
переживающей его души, Посидоний энергично порывает, завершая этим начавшийся 
еще в V веке перелом. Тогда начинало получать право гражданства противоположное 
мнение – мнение о надземном эфире как об обители отделившихся от тела душ: не 
без удивления читаем мы в одном афинском государственном надгробии V в. слова: 
Души их принял эфир... 
столь резко противоречащие тоже государственной элевсинской религии. Нет, всего 
этого нет: нет бездонных адских пропастей, в которых терпят вечные мучения 
непосвященные и злые, нет стража Кербера, нет перевозчика Харона и всей этой 
фантастической эсхатологии, которой пугают детей. Ведь душа – эфирное существо, 
родственное богу; вполне ясно, что она после разлуки с бренным телом 
воссоединяется со своей стихией, возвращается в эфир. Да, душа возвращается в 
эфир: надлежит твердо запомнить этот "догмат вознесения души". Все же ее 
царство здесь ограничено: душа – сродни богу, но еще не бог, те чистые сферы 
небес, в которых обитают боги, для нее недоступны. Ее обитель по выходе из тела 
и до нового воплощения – надземное пространство, над которым, рея в первой 
сфере светил, плывет Луна, пространство, занятое тремя надземными стихиями – 
небесной водой, воздухом и (стихийным) огнем. В них они очищаются, а затем, 
очищенные, проводят остаток времени до своего перевоплощения, в Элисии, который 
Посидоний представляет себе на Луне. 
И тут Посидоний впускает в свою систему сильную струю платонического орфизма; 
он мог это смело сделать, так как и Платон ведь видел в эфире (хотя не 
исключительно в нем) обитель отделившихся от тела душ. Посидоний назначил им 
местом очищения подлунное пространство; оно же, по мнению Платона, было 
обителью демонов, т.е. посредников между богами и людьми, препровождающих от 
последних первым их молитвы и от первых последним их указания. Это очень 
убедительно: ведь душа – это и есть демон. Посредничество между богами и людьми 
– не это ли и есть чары? И ими ведают души, отделившиеся от тела, души, 
очищаемые в пространстве, управляемом Луною, безмолвною богинею чар и демонов: 
это позволяет ввести магию в эсхатологию Посидония. Но Луна в то же время и 
первая планета; за нею следуют Гермес, Афродита, Солнце, Арес, Зевс, Кронос, 
эфирные божества небесных светил – мы видели, только их и допускал Посидоний, 
кроме единого своего всебога. Это опять-таки очень удобно, так как позволяет 
ввести в эсхатологию Посидония также и астрологию. Души-демоны передают людям 
указания богов? Это только теперь стало понятно, когда мы убедились, что эти 
боги – планетные божества, обитающие каждое в своей сфере, повыше Луны. 
Пусть так; души-демоны обитают в подлунном царстве, соприкасаясь с надлунной 
обителью богов. Значит ли это, что их участь здесь одинакова? Никоим образом. 
"Всем, которые заступились за невредимость отчизны, оказали ей услуги, 
способствовали ее величию, назначено на небесах определенное место, где они 
наслаждаются вечным блаженством. Для того высшего бога нет на всей земле ничего 
более угодного, чем те скрепленные правом сообщества людей, которые называются 
государствами: их правители и спасители отсюда ведут свое происхождение и сюда 
же возвращаются" (Цицерон). 
Это – посидониевская теория апофеоза. 
"...Соблюдай же справедливость и благочестие; велико их значение в отношениях к 
родителям и близким, но наиболее велико в отношении к отчизне. Такая жизнь – 
путь к небесам и в этот сонм людей, уже проживших свою жизнь и населяющих по 
своем освобождении от тела то место, которое ты видишь" – а был это круг, 
отличающийся своим сиянием от окружающих его огней – "и которое у вас зовется 
Млечным путем". С него и прочее показалось моим наблюдающим взорам прекрасным и 
чудесным. Были там звезды, которых мы никогда с этого места не видим, и все 
такой величины, которой мы никогда не подозревали: меньшей из них была та, 
которая, будучи всех дальше от неба и ближе к земле, сияет чужим светом... 
Девятью кругами – или, точнее, сферами связано все. Из них одна – небесная, 
самая наружная, та, что окружает все остальные, – она сама высшее божество, 
сдерживающее другие; к ней прикреплены кружащиеся в вечном вращении звезды. Ей 
подчинены те семь сфер, которые вращаются в обратном против неба направлении. 
Из них одну занимает та звезда, которую на земле зовут Сатурновой; следует 
счастливый для человеческого рода и спасительный блеск Юпитера; за ним багровый 
и грозный для земли той звезды, которую вы называете Марсом; под ним средний 
приблизительно пояс занимает Солнце, вождь, глава и правитель прочих светил, 
душа и мерило мира, такой величины, что оно все озаряет и наполняет своим 
светом. Ему сопутствует два бога – Венеры и Меркурия, а в низшей сфере, 
зажигаемая лучами Солнца, вращается Луна. Ниже ее помещено уже одно толь