еем элевсинским в подлинный пессинунтский миф, а целью 
его введения было желание дать ему приемлемую для эллинского сознания форму. 
Как увидит читатель, то же самое случилось и здесь и притом по почину того же 
Тимофея. 
§17
Заговорив о чествуемом в Александрии Сараписе, Тацит (Ист. IV 83 cл.) следующим 
образом рассказывает о происхождении этого культа. Когда Птолемей I 
устанавливал богослужение в новооснованной столице своего царства, ему явился 
во сне юноша неземной красоты и роста и потребовал от него, чтобы он перенес с 
Понта его кумир на благо своему царству, после чего он, окруженный огнем, 
вознесся на небо. Птолемей сообщил свое сновидение египетским жрецам; но так 
как они Понта и вообще чужих земель не знали, "то он обратился к Тимофею 
афинскому из рода Эвмолпидов, которого он еще перед тем выписал из Элевсина, 
чтобы сделать его руководителем обрядов" – а именно: как мы имеем право 
дополнить, основателем александрийского Элевсина и его воспетых Каллимахом 
таинств (§9). Тимофей, на основании рассказов бывалых людей, устанавливает, что 
разумелся понтский город Синоп и его пригородный храм Аида. Отвлеченный другими 
заботами, Птолемей не сразу воспользовался указанием своего советника; тогда 
тот же сон приснился ему вторично и уже в угрожающей обстановке. Пришлось 
повиноваться; Птолемей посылает сначала в Дельфы и после полученного там 
благословения – в Синоп, к царю Скидрофемиду. Не сразу согласился царь 
расстаться со своей святыней; но тут и ему приснился страшный сон, 
подтвержденный болезнью и другими явными признаками божьего гнева. Народ, узнав 
о происходящем, сплошной массой обступил храм, чтобы не допустить похищения 
кумира. Тогда сам бог покинул храм и через пораженную ужасом толпу проследовал 
на египетский корабль, который после невероятно быстрого плавания на третий 
день приходит в Александрию. Здесь и был построен величественный храм новому 
богу, как Сарапису, "на месте старинного храмика Сараписа и Исиды". 
Мы узнаем здесь обычного типа "ареталогию", т.е. храмовую легенду, имеющую 
целью прославить "доблесть" (arete) чествуемого бога; такая же точно 
рассказывалась и про перенесение в Рим пессинунтского кумира Великой Матери. 
Чудесные прикрасы нетрудно выделить; в результате получится важная религиозная 
реформа, произведенная родоначальником новой династии египетских царей. 
Таковые в Египте обычно отмечали свое восшествие на престол учреждением нового 
культа; египтяне ничего не могли иметь против возобновления старинной традиции. 
Но Птолемей преследовал еще другую, более важную цель: он хотел под знаком 
объединяющей религии сплотить между собою оба элемента своего народа, греческий 
с туземным. Для этого он обратился к Тимофею элевсинскому с поручением насадить 
в Александрии его родные мистерии (§9); но культ чисто греческой Деметры, 
охотно принятый его подданными-греками – прошу вспомнить гимн Каллимаха – 
ничего не говорил чувству египтян. Тогда был сделан дальнейший шаг: по 
свидетельству вышеназванного, очень добросовестного, Плутарха, "эксегет Тимофей 
с его заседателями и Манефон-себеннит доказывают Птолемею, что синопский кумир, 
который ему был привезен, представляет собою не кого-либо иного, а именно 
египетского бога Сараписа". Итак, Птолемей образовал комиссию из представителей 
греческого и египетского жречества для учреждения нового, общего для обеих 
наций культа; представителем греческого был тот же Тимофей, учредитель 
элевсинских таинств в Александрии, успевший за время своей деятельности в этом 
городе присмотреться и к египетской среде, и египетский жрец Манефон, 
написавший по-гречески историю своего народа и, стало быть, освоившийся с 
пришлой, греческой частью александрийского населения. Их общим делом были культ 
и религия Сараписа, кумир которого был привезен из греческого города Синода, 
имя же было заимствовано из недр египетского символизма, обозначая "ставшего 
Аписом – Осириса". 
Так мы, следуя древней традиции, представляем себе возникновение этой самой 
влиятельной ветви эллинистической религии, оставляя, по необходимости, побочные 
Вопросы в стороне. Нечего говорить, что о нем существует целая литература; 
нечего говорить также, что и установленные главные вехи не остались 
неоспоренными. Но что можно сколько-нибудь разумно возразить против древней 
традиции? "Религии не создаются по приказу". Не создаются, согласен, но очень 
часто реформируются по приказу, и лютеране это знают лучше, чем кто-либо; 
полагаю, что и у царя Птолемея был свой Вартбург, куда он отправил Тимофея, 
Манефона и их заседателей. – "Не стал бы Тимофей учреждением мистерий Исиды 
делать конкуренцию им же перенесенным мистериям Деметры элевсинской". По моему 
изображению нет места конкуренции; Сарапей стоит рядом с Элевсином 
александрийским, как Мегалесий рядом с храмом Деметры в Пергаме или как 
соответственные святыни в Кизике. – "Понтский Синоп назван по недоразумению; на 
деле Сарапис был взят из египетского Мемфиса, холм которого, освященный храмом 
этого бога, назывался по-египетски Sen-Hapi ("домом Аписа"), а по-гречески 
"Sinorion". Созвучие очень интересное; действительно, оно объясняет нам, 
полагаю я, то, что до сих пор оставалось непонятным, почему кумир нового бога 
был взят именно из отдаленного Синопа на Евксине. – А в противовес этим 
несостоятельным возражениям сколько подтверждений! И аналогия пессинунтского 
культа, и явные элементы элевсинской религии в мифе об Осирисе-Сараписе, и 
указанное предательское удвоение. Прибавлю и одно хронологическое соображение. 
Кумир александрийского Сараписа приписывается славному греческому ваят