ри Идейской, 
пожалуй, и Кибелы. Священным мифом этой Матери была ее любовь к пастуху Анхизу 
и его расслабление; кто этот Анхиз? Этимология на греческой почве (от anchi 
"близко") ничего не объясняет, и ученые скорее склонны признать ее "народной 
этимологией", само же имя – приспособленным к греческой речи фригийским именем. 
Как же оно звучало по-фригийски? Быть может, и на этот вопрос удастся ответить. 

Поселки Энеадов под Идой влачили, по-видимому, довольно жалкое существование в 
раннеисторическую эпоху, и Идейская Мать нам известна гораздо лучше из 
упоминаний греческих поэтов, чем по непосредственным свидетельствам об ее 
местном культе. Но не очень далеко от разрушенной Трои, на Пропонтиде, лежал 
довольно значительный ионийский город Кизик, о котором уже дважды была речь в 
нашем изложении. Он славился, во-первых, как один из анатолийских центров 
элевсинского культа Деметры; рассказывали, что Зевс дал его Коре в приданое по 
случаю ее свадьбы с Аидом, похитившим ее именно здесь; об ее мистическом имени 
как Спасительницы уже говорилось. Этот культ элевсинских богинь в Кизике тем 
более замечателен, что для Милета, его метрополии (Кизик осн. 756 г.), он вовсе 
не засвидетельствован; придется допустить, что он был занесен туда в 
историческое время прямо из Элевсина, через одного из, по-видимому, многих 
предшественников вышеупомянутого Мефапа. 
Причину его занесения нам объяснит, быть может, наличность в Кизике культа 
Великой Матери, о которой вскользь было упомянуто выше. В его исконности не 
может быть сомнения: его учреждение приписывается самому Ясону, посетившему со 
своими Аргонавтами эту страну фригийских долионов, задолго, разумеется, до 
основания в ней города Кизика. Это обстоятельство заставляет нас внимательнее 
отнестись к кизикенским мифам об Аргонавтах; правда, наш древнейший источник – 
Аполлоний Родосский (III в. до Р.X.), но на его добросовестность положиться 
можно. Итак, рассказывается, что Аргонавты на пути в Колхиду заехали в страну 
долионов на Пропонтиде и были радушно приняты ими и их молодым царем Кизиком, 
сыном Энея (Aineus) и Энеты (прошу отметить это двойное созвучие с именем сына 
Анхиза и Афродиты-Матери на Иде). Все же, вследствие рокового недоразумения 
между обеими дружинами, возникла битва, в которой пал молодой царь. Ясон с 
Аргонавтами должным образом почтил память погибшего, учредил годичное траурное 
празднество в честь него, и по этому поводу, можем мы добавить, соединяя две 
разрозненные у Аполлония ветви предания, учредил также культ Великой Матери, 
грозной владычицы безумия. Точно так же ведь тот же Ясон на Лемносе искупил 
страшный "лемносский грех" женщин-мужеубийц учреждением у них тех мистерий 
Кабиров, о которых речь была выше (§8). Нельзя ли, кстати заметим, предположить,
 что и кизикенский культ Великой Матери принял в себя кабирический элемент? Еще 
раз вспомним Мефапа и его анданийские мистерии. 
Но связь культа героя Кизика с культом Матери нам кажется несомненной: они 
объединяются личностью мифического основателя Ясона. А если так, то интересно, 
что рядом с Матерью почитается и юный герой, погибший во цвете лет, и 
почитается плачем. Кизиком он называется, разумеется, только здесь, в том 
городе, который якобы был назван в честь него: его исконное имя, как спутника 
Великой Матери, должно было быть другое. Какое – это мы увидим. 
Об этом кизикенском культе Матери мы еще нечто узнаем и притом для нас очень 
интересное. Скиф Анахарсис, рассказывает Геродот (IV, 76), "объездив 
значительную часть земли и усердно приобщившись ее мудрости, возвращался в свою 
родную Скифию. Плывя через Геллеспонт, он останавливается в Кизике. Случилось, 
что как раз тогда кизикенцы очень торжественно справляли праздник в честь 
Матери богов; и вот Анахарсис дал Матери обет, что если он здравый и невредимый 
вернется на родину, он справит в честь нее торжество по тому же уставу, по 
какому его справляли кизикенцы, и отпразднует панихиду (т.е. "всенощную"). 
Когда, поэтому, он вернулся в Скифию, он удалился в так называемую Лесную (а 
это местность близ Ахиллова ристалища, и она изобилует всякого рода деревьями) 
– удалившись, повторяю, туда, он справил богине празднество во всей его полноте,
 имея в руке тимпан и увешавшись священными изображениями. Но вот один из 
скифов подсмотрел, что он делает, и донес царю Савлию; тот явился сам и, увидев,
 что Анахарсис действительно делает то, что про него говорили, убил его 
выстрелом из лука". 
Греческий историк приводит это предание в доказательство нетерпимости, с 
которой скифы относились к чужестранным, особенно же к греческим, обычаям; мы 
бы его охотно спросили о другом. Был ли кизикенский культ Матери мистическим? В 
пользу этого говорит аналогия, затем таинственность, с которой его справляет 
Анахарсис в Скифии (хотя тут возможно и другое объяснение), тимпан и священные 
изображения. Правда, пришлось бы допустить, что скифский путешественник в свою 
краткую и, по-видимому, случайную побывку в Кизике дал себя посвятить; но это 
вполне возможно. На приобщение кабирических элементов указывает одна 
подробность: обет Анахарсиса на случай его невредимого возвращения домой – а 
возвращался он морем; мы знаем, что кабирические мистерии обещали посвященным 
именно счастливое плавание на море; этому обстоятельству они и были обязаны 
своей популярностью среди моряков. И еще хотели бы мы узнать, в каких 
отношениях находился этот мистический культ Матери с мистическим же культом 
Деметры и Коры; что заставило кизикенцев, уже обладавших первым, еще послать в 
Элевсин за вторым? На этот вопрос мы никакого ответа не получаем; мы должны 
удовольствоваться самим фактом существования обоих. Деметра и траур по Коре – 
Великая Матерь и траур по Кизике: там – воссоединение и "лучшая участь", а 
здесь? 
Еще отметим, что и кизикенская Мать, подобно Идейской, была "горной": она так и 
называется Идейской также и в Кизике (а поскольк