Перенесли  его  Силы,  слуги  Зевса,  в  глубокое,  как  море,  ущелье,
именуемое  ущельем Мхов. Росли там вековые мхи мириадорукие, мириадогубые. 
Икогда кто-нибудь попадал в  то  ущелье  -- зверь  ли,  птица ли, змея  ли,
--схватывали его мгновенно мхи, вовлекали в глубину  ущелья, и тотчас 
обрасталон вековыми мхами.  Даже раз чуть не втащили они туда  Ветер.  Оставил 
он 
имполовину своих крыльев и еле вылетел из ущелья.
     Потому-то  и  не  знал  никто  на  земле, где  сокрыто  тело  Асклепия.
Мгновенно заросло ущелье пышным многоцветным мхом.
     Вернулся  в  Дельфы  из Гипербореи  Аполлон,  и  тотчас  рассказала 
емуАртемида о свержении бога Асклепия: будто молниями поразили его киклопы.  
Ногде тело Асклепия, не знали.
     Разъярился  Аполлон  на  богов.  Весь в огнях-лучах, взлетел на  небо 
ипредстал перед Зевсом.
     Впервые  увидел его  таким  Зевс-Кронид.  Не  знал  он,  что  так 
могучАполлон. И спросил Аполлон 
Кронида:     -- Где Асклепий, сын 
Аполлона?     И впервые отец богов Зевс-Кронид не дал ответа сыну 
Аполлону:     Только Мом, правдивой ложью, 
сказал:     -- Аполлон, молнии куют киклопы,-- и, как всегда, усмехнулся.
     Низринулся Аполлон с неба под землю, прямо  в кузницу Лемноса, и еще 
неуспел  Кронид постигнуть замысел Солнцебога, как  уже лежала  золотая 
стреласолнца на тетиве его лука.
     Засиял  в подземной  кузнице,  в  недрах земли, киклопам  свет 
вольногонеба.  Впервые  проникло  туда  солнце.  И  с   поднятыми  молотами  
замерлиОдноглазы-киклопы: Брон, Стероп и Арг.
     Не  бог-мастер Гефест  перед ними,  а  Аполлон с  золотым луком в руке.
Яростно ярок, до ослепления, его сверкающий гнев.  И ослеплял он 
глаз-солнцекиклопов светом 
неба:     -- Не ковать вам  больше для Кронида трезубые молнии!  Зло куете вы 
подземлею для богов. На земле вершится оно.  Убили ваши  молнии Асклепия,  
сынаАполлона. Не быть  вам больше,  подземными  слепцам,  ковачами! Пусть 
Гефесткует в вашей кузнице.
     Вспыхнули пожаром  три  солнца,  три  глаза трех киклопов,  
ослепленныхсиянием  Солнцебога. Не  они ли, киклопы,  отвергли  волю  Кронида  
поразитьмолниями Асклепия и нарушить древнюю  клятву? Не  боги ли поклялись 
киклопамвеликой клятвой никогда им не вредить и с ними в борьбу не 
вступать?     И метнули тогда три великана вслепую, на голос  Солнцебога, три 
молота.
Стукнулись молоты  в  воздухе друг  о друга  тремя громами, брызнули  
тысячиискр,  обожгли  подземные  своды кузницы. Но  уже летят  одна за другой  
тристрелы небесные в три подземных глаза-солнца. И погасли те глаза навеки.
     Упали три древних  титана, три киклопа-великана,  и чуть  не 
опрокинулигору над кузницей. Но еще четвертую стрелу пустил Аполлон и разверз 
ею 
землюдо тартара.
     Тогда  принял  тартар  бессмертные  тела трех  слепых  древних  
титановкиклопов в свой глубокий мрак.
     А кузницу киклопов занял Гефест.
     Выковал бог-кузнец  из  меди  слуг-молотобойцев, дал  им в медные  
рукимолоты  киклопов и  велел им  ковать  молнии  Зевсу. И медные  
слуги-кузнецыковали.
     Еще меньше титанов осталось на земле. Все могучее становились Крониды.
     Так  узнал  сын Крона,  Хирон, от  последнего благого  киклопа Телема 
огибели бога Асклепия и подземных киклопов. Но о том, что в ущелье Мхов 
лежиттело Асклепия, Телем также не знал. Только сказал после 
молчания:     -- На  Олимпе собрались все боги. Судят они Солнцебога Аполлона, 
убийцукиклопов, нарушившего клятву Стиксом. Должен он,  по закону Судеб-Мойр, 
бытьнизвергнут, как бог-клятвопреступник, на девять лет в тартар.
     Но еще не весь сосуд горя выпил в этот день страдающий учитель  героев.
Ждала его новая горькая весть.

     



        Сказание  о лишении  богами  Тиресия дара прозрения,  о громких  
делахГеракла и о его дарах 
Хирону
     В этот день солнечные кони долго  стояли на полдне, ожидая Солнцебога 
сОлимпа,  где шел суд над  богом Аполлоном.  И не знали  солнечные кони,  
ктовозьмет  теперь в  руки  лучистые вожжи: древний  титан  Гелий или  юный 
сынЗевса. Перебирали кони алмазными  копытами,  подняв кверху сияющие крылья, 
анад ними на золотом шесте висел солнечный венец бога.
     И в этот самый долгий полдень на земле вернулся в пещеру Хирона Феникс,
и следом за  ним брел, опираясь на посох, слепой Тиресий -- уже не провидец,
а просто слепец.
     Узнав Тиресия, обрадовался 
Хирон:     --  Тиресий!  Верно,  чрезмерность  страдания  мешает мне  ясно  
видетьневидимое,  то, что  сокрыто  от смертных  глаз. Я призвал  тебя: скажи 
мне,
ясновидец, где тело бога 
Асклепия?     Опустив низко голову, чтобы скрыть  глаза, стоял перед Хироном 
Тиресий,
и грустен был голос прославленного 
провидца:     -- Я  и видимого  мира не в