йские матросы бросились ко мне и стали предлагать что угодно, лишь 
бы я указал путь в эту сказочную страну. Они обращались ко мне на кельтском, 
пересыпая речь греческими словами. Я стремился лишь к одному побыстрее и 
подальше увести их от Иктиса, чтобы освободить дорогу тебе. Я согласился пойти 
лоцманом на их судно и стал торопить их с отъездом, как бы боясь прогневать 
сородичей, если они заметят меня в компании финикийцев. 
      У них, Пифей, великолепный корабль! Наварх - человек самолюбивый и 
говорил со мной свысока. 
      - Где твоя Страна золота, варвар? - спросил он меня. 
      - На закате Мира. За Белерионом и Уксисамой, в великом Океане. 
      Тогда он по-тирийски обратился к своему помощнику, и я разобрал лишь 
имена Гимилькона, Ганнона да еще названия Кархедон и Гадес. Повернувшись ко мне,
 он посулил убить, если я окажусь обманщиком и не выведу на правильный курс. 
      Я сообразил, что он надеется с моей помощью отыскать те страны, где 
Гимилькон высаживался лишь для пополнения запасов воды. Пуны, похоже, верят, 
что сканны иногда пересекали великий Океан. Они подумали, что я знаю тайну этих 
плаваний. 
      - Ты получишь свою долю, варвар, или...- И он ткнул пальцем в громадный 
топор, висевший на стене его каюты. Ее украшали меха, янтарь, ужасные бронзовые 
статуэтки, вазы неприличных очертаний, пурпурные ткани. На навархе были красные 
сандалии, длинная туника с пурпурными и черными полосами, а на голове торчала 
островерхая шапка из расшитого золотом шелка. Я не успел осмотреть помещения 
экипажа, но запахи говорили сами за себя то был запах овчарни, где завелся 
распаленный козел. 
      - Спать будешь здесь, варвар, - процедил он, указывая на закуток рядом с 
его каютой под акростолием в виде цветка лотоса. 
      Оттуда-то я бесшумно и соскользнул в воду, когда мы шли мимо твоего 
корабля. Он его не заметил, поглощенный маневрами отплытия. Я спустился по 
правому рулю, тому, что расположен дальше от острова, и, хотя наступала ночь, 
успел заметить, что он крепится к корпусу иначе, чем у тебя. У него весло 
проходит через отверстие деревянного рыма, утопленного в корпусе. 
      Я вернулся, не забыв прихватить свои золотые крупинки. Пойду развешу 
одежды деда для просушки. 
      Если даже финикиец хватится меня сейчас, течение помешает ему вернуться, 
а кроме того, он знает достаточно много, чтобы не затеряться в Океане. Теперь 
можешь отправляться в Иктис... но без меня. 
      Тридцать третий день путешествия. Иктис. "Артемида" стоит на якоре на 
месте тирийского корабля. На повозках, Карабах, лошадях везут оловянные окатыши 
или породу, из которой выплавляют металл. За городом дымят печи: бритты плавят 
в них породу, и олово стекает из печей в небольшие формы в виде кубиков. 
      Эту породу добывают в стране, расположенной между Белерионом и Иктисом, а 
также на некоторых островах к закату от Белериона. 
      Царь Иктиса, раздосадованный тем, что тириец столь поспешно отправился за 
золотом Венитафа, не забрав предназначенный ему груз, хотел отправить олово или 
к секванским кельтам, или в Алет, или к абринкам. Там его забирают намне-ты, а 
затем, навьючив на лошадей, везут через всю страну кельтов в Массалию. 
      Царь слыхал о Массалии и Родане и надеялся, что массалиоты тоже станут 
приплывать за оловом и мехами в его страну. Я ничего не сказал ему о наших 
распрях с пунами. Я рассчитал, что металл доходит до Массалии примерно за месяц,
 если его везут по рекам и дорогам. Морской путь, будь он свободным, позволил 
бы перевозить большие количества металла, и он обходился бы дешевле, но во 
времени выигрыша не получалось, ведь мы плыли до Иктиса более месяца, 
      Как удалось подметить, и мои наблюдения подтверждаются словами бриттов и 
остидамниев, самая высокая вода бывает во время, когда Артемида или совсем не 
видна, или когда ее лик сияет полным светом. Царь сказал также, что вода 
поднимается выше всего во время равноденствий, а меньше всего ее прибывает 
летом в самые длинные и зимой в самые короткие дни. 
      Я отметил на карте, что Иктис находится на расстоянии одного дня плавания 
до страны абринков и примерно в двух тысячах стадиев до устья Секваны. Мне 
кажется, что Океан здесь похож на огромную и очень широкую реку. Это я проверю 
на обратном пути, пройдя вдоль берега страны кельтов. 
      Тридцать пятый день путешествия. В море. К Кантию. Я так записал это 
название, придав ему греческое звучание*. Царь Иктиса дал мне одного из лучших 
лоцманов, он приведет "Артемиду" в устье Тамесиса - реки, которая протекает за 
возвышенностью Кантия. По словам лоцмана, остров бриттов имеет форму 
треугольника (я перевожу его мысль, выраженную на языке варваров). Кантий лежит 
в одном углу этого треугольника, а Белерион в другом. Следуя вдоль берега в 
Гиперборею, замечаешь, что день постоянно увеличивается. Так можно дойти до 
группы островов, которые называются то ли Гемы, то ли Гемоды, то ли Гемброды 
(произношение у иных бриттов ужасно - настоящие варвары!). 
      Я сгораю от нетерпения повернуть нос моего корабля на полуночь. 
      Бриттского лоцмана зовут Бредо. Рыжий и молчаливый парень, он 
ограничивается лишь тем, что подает знаки кормчим или велит изменить ритм 
гребли. 
      С заката дует слабый вете