м его своей безграничной скупостью? 
      Гребцы, которых я назвал по именам, перешли на триеру. Я выбрал самых 
старших по возрасту, ибо от них требовались мужество и мудрость, и приказал 
выбросить пунов в море, привязав к их ногам грузы. Акулы из стада Амфитриты, 
привлеченные запахом крови, помогли нам избавиться от трупов. Оба келевста 
умоляли о пощаде, они были сицилийцами и состояли на службе у пунов. Обретшие 
свободу греки сумеют присмотреть за ними на пути домой. Я тоже поднялся на борт 
триеры и подозвал Аристаса. 
      Я разрыдался от ярости, увидев прикованных цепями к скамьям греков с 
клеймом на лбу или плече, и приказал Венитафу освободить их. Мне с трудом 
удалось удержать двух греков из Пирея, чтобы они на месте не расправились с 
келевстами. Я велел принести амфоры с вином и поджаренный хлеб. Затем, 
поскольку положение становилось опасным и надо было действовать быстро, я 
объяснил Аристасу, как лучше вернуться в Массалию. 
      - Теперь вы будете грести как свободные люди. Иначе и быть не может из 
рабов никогда не получится стоящих моряков. Келевсты помогут вам 
ориентироваться по солнцу и звездам. 
      - Я дойду до Массалии с закрытыми глазами, - ответил Аристас.- Мы словно 
лошади, летящие на запах родной конюшни. 
      - Скажи архонтам и тимухам, что Пифей и Эвтимен прошли Столпы; скажи им 
также, что за два однорядных корабля я дарю им один трехрядный. Карты и этот 
инструмент беру себе, - сказал я, указывая на подобие циркуля, установленного 
на полукруге с изображениями звезд и Солнца [45].- В путь! Полный ход! Да 
помогут нам боги! Оставьте заходящее солнце слева и чуть по корме. 
      - Херете! Ио, Пэан! Ио, Пэан! [46] - прокричали освобожденные греки.
Херете, Артемида! 
      Келевстов поставили к рулевым веслам под надзором двух греков, и корабль 
двинулся только что пройденным нами путем обратно, навстречу свободе. 
      Вечер. Мы вышли в Океан. Эвтимен следует за мной. Нас покачивает на 
длинной волне. Ветер стих. "Лошадиная голова", которая теперь получит имя 
Посейдона, поскольку это животное посвящено ему, исчезла на восходе. Берег 
Тингиса едва различим. А противоположный не виден вовсе. Тем лучше. 
      Четырнадцатый день путешествия. На заре. Ночью ветер дул с полудня, сухой 
и жаркий. У нас был поставлен только долон. Корабль Эвти-мена идет рядом. 
Берега окончательно исчезли из виду. Пора расставаться. Ветер установился и 
дует теперь с заката - "Гераклу" в правый борт, а "Артемиде" - в левый. Во 
время стоянки в Майнаке мы уже попрощались в надежде встретиться вновь, 
церемония расставания была простой. "Артемида" встала левым бортом к левому 
борту "Геракла". Эвтимен пойдет к полудню, а я на полночь. 
      Команда: "Малый ход!" Потом: "Налечь на весла!" Оба судна рванулись 
навстречу своей судьбе. Мои гребцы подбадривают гребцов Эвтимена. Те отвечают 
шутками. Я счастлив: их сердца полны мужества. 
      Вечер. Парус "Геракла" давно скрылся за горизонтом. Наконец-то "Артемида" 
встала на верный курс, ее нос смотрит в сторону Трона Солнца. 
      Я долго беседовал с гребцами. Им предстоит трудная декада. Мы не можем 
высаживаться на сушу там, где живут иберы и лузитаны, друзья пунов. Я 
намереваюсь отправиться прямо к бриттам, добытчикам олова. Дующий постоянно с 
заката и чуть-чуть с полудня ветер поможет нам. Гребцы будут получать вдоволь 
смешанного вина и поджаренного хлеба. Во время отдыха можно рыбачить. Ветер 
попутный, о вахтах легко договориться. 
      Пятнадцатый день. По моим расчетам, мы находимся в той части Океана, что 
лежит на уровне Священного мыса. Марсовый едва различает с высоты мачты вершины 
гор в окрестностях Гадеса. Мой корабль с черными бортами и окрашенными дубовым 
танином парусами невидим среди грозно щумящих волн. 
      После изнурительного плавания против ветра, когда мы удалялись от Столпов,
 наступил отдых - ветер наполняет косо поставленный парус и наполовину 
зарифленный долон. 
      Весла убраны. Я доволен, что установил щитки на скалмы. Гребцы спят. Они 
по очереди укладываются на раставленные в носовом помещении ложа. Те, кому их 
не хватило, спят на скамьях или в проходе. Я раздал подушки и сплетенные из 
болотных трав циновки, купленные в Эмпории. 
      Судно ведет себя в Океане прекрасно. Быстрый, надежный корабль. Длинные 
волны поднимают его с кормы, и он носом взрезает пенистые гребни. Он движется 
со скоростью хорошо идущего рысака, волны ластятся к его бортам, но не 
захлестывают палубу. Чтобы узнать скорость хода, я бросил в воду семейон [47] и 
быстро разматываю веревку, не отрывая взгляда от небольших песочных часов для 
отсчета восьмой части летнего часа [48]. 
      Полдень. Мы делаем около ста стадиев в час, хотя идем только под парусами.
 По правде, гребцы не в силах слишком долго поддерживать ритм полного хода. А 
сбившись, они сразу же замедлили бы бег корабля. Пусть отдыхают. Главный 
келевст сообщил, что гребцы гордятся судном и навархом. Они радуются победе над 
пунами у Столпов и хохочут, вспоминая о ловкости Венитафа. 
      - Может, они столь отчаянно сражались из страха перед Молохом? усмехнулся 
я.- Дай им фасосского вина и поджаренного хлеба, когда проснутся. 
      Я посоветовал Венитафу установить порядок, чтобы гребцы не ссорились 
из-за того, кому спать на ложе. Свары в открытом мор