это осуждение его политики 
восстановления прежних границ Римской империи. И это опятьтаки один из мотивов 
«Тайной истории», к характерным особенностям которой мы и переходим.
      При некоторой близости к другим сочинениям Прокопия, «Тайная история» 
занимает совершенно особое место в его творчестве, да, пожалуй, и во всей 
византийской историографии в целом. При ее составлении Прокопий не дал ей 
никакого названия, а в словаре Суда (X в.), где это сочинение упоминается 
впервые, оно фигурирует как ‘????????, что означает «Неизданное». Найдена была 
«Тайная история» в XVII в. директором Ватиканской библиотеки Н. Алеманном, и с 
момента своего открытия это произведение породило бурные споры. С одной стороны,
 католическая церковь, которая видела в Юстиниане врага своему господству в 
лице римского папы, охотно отстаивала подлинность «Тайной истории», с другой 
стороны, юристы ни за что не желали признавать подлинность сочинения, 
порочащего творца знаменитого «Свода гражданского права», и еще на рубеже XIX — 
XX вв. ученые высказывали серьезные сомнения в принадлежности этого сочинения 
перу Прокопия Кесарийского1065.
      Однако работы Ф. Дана1066, И. Хаури1067 и Б. Панченко1068 сделали свое 
дело, и теперь мало кто уже сомневается, что автором «Тайной истории» был один 
из крупнейших византийских историков, прославивший эпоху Юстиниана в своих 
«Войнах» и панегирическом трактате «О постройках».
      «Тайная история» и в самом деле произведение необычное, хотя оно, как 
справедливо подметила Ав. Камерон, быть может, наиболее византийское из всех 
сочинений Прокопия1069. Это своего рода памфлет или, как говорили во времена 
историка, «псогос» (хула)1070; ведь по законам именно этого жанра и написана 
«Тайная история». Но это еще не объясняет загадки «Тайной истории», ибо сам 
собой напрашивается вопрос, почему, всетаки, Прокопию, некогда упоенному 
быстрыми и блестящими успехами Византии на Западе, к тому же человеку отнюдь не 
мрачному, но полному живого интереса ко всему окружающему и вполне способному 
воспринимать иные, нежели его собственная, система ценностей, вдруг вздумалось 
написать сочинение в подобном жанре? Ответ на этот вопрос заключается, на наш 
взгляд, и в судьбе Византийской империи в середине VI в. (а именно тогда и была 
написана «Тайная история»1071), и в судьбе самого Прокопия.
      В то время как историк готовил первое издание своих «Войн» (543 — 545 гг.
)1072, судьба внешнеполитических планов Византии выглядела вполне благоприятной.
 Были отвоеваны Северная Африка и Италия. Велисария удостоили великолепного 
триумфа, радость которого, вне всяких сомнений, разделил и Прокопий1073. К 550 
же году для империи наступила пора крупных потерь. Ее внешняя политика терпела 
неудачу за неудачей. Прокопия, хорошо помнившего совсем еще недавние победы 
византийского оружия, постигло жестокое разочарование, империя казалась ему 
стоящей на краю гибели. Эти настроения и нашли свое отражение в «Тайной 
истории».
      Вполне вероятным поводом к созданию псогоса послужили и личные мотивы его 
создателя. Опала Велисария, о которой столь драматично говорит Прокопий1074, 
несомненно, отразилась и на его ближайшем доверенном лице. А слова историка о 
том, что он не мог положиться «даже на самых близких родственников»1075, 
позволяют предположить, что и его семейные дела обстояли далеко не благополучно.

      В результате опалы своего патрона Прокопий, видимо, потерял и 
благосклонность двора, и почтение и преданность своих домашних. Как знать, 
может быть и свою собственную жену имел в виду Прокопий, когда писал, что 
покровительствуемые императрицей Феодорой женщины позволяли себе многие 
вольности, а вину возлагали на своих запуганных императрицей мужей?1076
      Както один из крупнейших специалистов по эпохе Юстиниана Ш. Диль заметил,
 что «Тайная история» — это не историческое сочинение, а политический памфлет, 
написанный желчью, а не чернилами1077. Нам представляется, что вернее было бы 
сказать, что это произведение написано собственной кровью. В нем есть злоба, но 
гораздо больше в нем боли, горечи и отчаяния. Чего стоят, например, слова: «И 
было жалкое зрелище, и невозможно было поверить глазам: Велисарий ходит по 
Византию как простой человек, почти в одиночестве, вечно погруженный в думы, 
угрюмый и страшащийся коварной смерти»1078.
      С темы Велисария, этого главного героя Прокопиевых «Войн», начинается и 
«Тайная история». Но здесь Прокопий рассказал о его слабостях, промахах, 
ошибках, перипетиях его домашней жизни, пагубно отразившихся на судьбе 
византийской армии, поведал грустную историю его опалы. Являясь дополнением к 
«Войнам», эта часть «Тайной истории» находится в согласии с ними и отнюдь им не 
противоречит. В «Войне с готами», например, Прокопий не раз говорит о 
враждебных отношениях, возникших между Велисарием и другими военачальниками: 
Константином, Иоанном, племянником Виталиана, Геродианом1079. В «Тайной 
истории» он лишь вскрывает истинные причины этой вражды.
      Не является сплошным вымыслом и упоминание Прокопия в «Тайной истории» о 
причастности Антонины к трагической судьбе папы Сильверия1080. Ее имя 
упоминается в связи с низложением папы, описанном в «Житии Сильверия», где в ее 
уста вложены слова: «Скажи, папа Сильверий, что мы сделали тебе и римлянам, что 
ты хочешь предать нас готам?»1081. Действие происходит в штабквартире 
Велисария в осажденном готами Риме, где (мы имеем в виду штабквартиру 
полководца) присутствовал, возможно, и его советник Прокопий.]
      Как очевидец описывает он в главе IV «Тайной истории» сцену в доме 
Велисария, когда вконец запуганный жестокой императрицей и ее коварной 
наперсницей — его собственной женой Антониной, — не ведавший страха на поле боя 
полководец, дрожа и покрываясь нервным потом, ожидал неминуемой смерти от 
прихода посланца Феодоры, «некоего Квадрата», а затем предавался поистине 
животной радости, когда смерть его все же миновала1082. Прокопий, в силу своего 
положения, был фактически членом дома Велисария, о