ерла. (50) 
Василевс же, ослабевший умом и к тому же глубокий старик, был посмешищем для 
подданных, и все относились к нему с полнейшим пренебрежением, поскольку он не 
понимал, что происходит. Между тем перед Юстинианом все в страхе пресмыкались, 
ибо постоянно приводя все в смятение и беспорядок, он решительно все 
взбудоражил. (51) Тогдато он стал добиваться обручения с Феодорой. Поскольку 
человеку, достигшему сенаторского звания, нельзя было жениться на блуднице, ибо 
это было запрещено древнейшими законами771, он заставил василевса заменить эти 
законы другим законом, и с тех пор жил с Феодорой как с законной женой, сделав 
и для всех остальных доступным обручение с блудницами. И, будучи тираном, он 
немедленно принял сан автократора, благовидностью предлога скрывая насилие 
действий. (52) Ибо он был провозглашен василевсом римлян наряду со своим дядей 
всеми видными лицами, которые согласились на этот выбор по причине 
непреодолимого страха. (53) Итак, Юстиниан и Феодора вступили на царство за три 
дня до Пасхи, когда не позволялось ни приветствовать коголибо из друзей, ни 
желать ему мира772. (54) Спустя несколько дней Юстин скончался от болезни, 
процарствовав девять лет773. Отныне царская власть была в руках лишь у 
Юстиниана и Феодоры.
      X. Итак Феодора, такимто образом, как мной рассказано, рожденная, 
вскормленная и воспитанная, без какихлибо помех достигла сана василисы. (2) 
Ибо у женившегося на ней и мысли не возникало о позоре своего положения, у него,
 располагавшего возможностью свершить свой выбор в пределах всей Римской 
державы и сделать супругой женщину, которая среди всех остальных была бы 
наиболее благородной, воспитанной вдали от чужих глаз, исполненной чувства 
глубокой стыдливости и скромности, отличающейся благоразумием и обладающей не 
только необыкновенной красотой, но и невинностью, из тех, кого называют 
прямогрудными. (3) А он не счел недостойным назвать своей всеобщую скверну, не 
стыдясь ничего, что было известно о ней, сойтись с женщиной, замаранной, помимо 
других грехов еще и многими детоубийствами, ибо она по собственному почину 
совершала выкидыши. Я думаю, что, говоря о нраве этого человека, незачем 
упоминать чтолибо еще. (4) Ибо этот брак достаточно красноречиво раскрывает 
все пороки его души, так как он есть истолкователь, свидетель и описатель его 
нрава. (5) Ибо тот, кто, не стыдясь содеянного, не считает позором предстать 
бесстыжим перед окружающими, не упустит использовать любую лазейку в законе, и, 
выставив как щит бесстыдство, никогда не покидающее его чела, с готовностью и 
легкостью отваживается на самые скверные поступки. (6) Однако следует признать, 
что и среди сенаторов при виде позора, которым покрывается государство, никто 
не решился проявить недовольства и не воспротивиться этому, при всем том, что 
они должны были [отныне] поклоняться ей [Феодоре] как божеству. (7) Более того, 
ни один из священнослужителей не высказал открыто возмущения, несмотря на то 
что и им предстояло именовать ее владычицей. (8) И тот народ, который был ее 
зрителем, тотчас же и до неприличия просто счел справедливым, воздевая руки774, 
и быть и именоваться ее рабом. (9) И ни один солдат не пришел в ярость от того, 
что ему придется отправиться в поход, подвергая себя опасности ради интересов 
Феодоры. И никто другой из людей не воспротивился ей, но все, мне кажется, 
склонив голову перед мыслью, что так предначертано, позволяли этому осквернению 
исполниться. Как будто судьба вознамерилась проявить свое могущество, 
посредством которого она управляет всеми человеческими делами, менее всего 
заботясь о том, чтобы то, что совершается, было бы справедливым или казалось бы 
людям разумным. (10) В самом деле, она по какомуто непонятному произволу 
внезапно возводит когото на огромную высоту, и тот, кто, казалось, опутан 
множеством препятствий, ни с какой стороны и ни в чем не встречает уже 
сопротивления, но непреклонно движется туда, куда она предназначила, в то время 
как все без сомнений уступают дорогу движению судьбы. Но пусть будет так, как 
угодно Богу, так об этом и говорят.
      (11) Феодора была красива лицом в к тому же исполнена грации, но невысока 
ростом, бледнолица, однако не совсем белая, но скорее желтоватобледная; взгляд 
ее изпод насупленных бровей был грозен775. (12) Если говорить подробно обо 
всем том, что она вытворяла за время жизни на сцене, не хватит и целого века, 
но и того немногого, о чем я рассказал раньше, достаточно для того, чтобы дать 
потомкам полное представление о нраве этой женщины. (13) Теперь я считаю 
необходимым вкратце рассказать о содеянном ею и ее мужем, ибо они в своей 
совместной жизни ничего не совершали друг без друга. (14) Долгое время всем 
казалось, что они всегда совершенно противоположны друг другу и образом мыслей, 
и способом действий, но затем стало понятно, что они намеренно создавали такое 
представление о себе, чтобы подданные, составив о них единое мнение, не 
выступили против них, по чтобы представление о них у всех подданных разделилось.

      (15) Прежде всего они восстановили друг против друга христиан и, сделав 
вид, будто в [религиозных] спорах они идут противоположными путями, всех 
разобщили, как я расскажу несколько позднее. Затем они разобщили стасиотов. 
(16) Она притворно изображала, что всеми силами поддерживает венетов; 
предоставив им полную возможность действовать против своих противников, она 
позволяла им бесстыднейшим образом грешить по отношению к тем и подвергать их 
пагубным насилиям. (17) Он же делал вид, что он сердит и втайне гневается, но 
не может прямо пойти против своей жены, раз она отдала приказание. Часто же, 
поменяв личину, они создавали видимость, будто расположение того и другого 
коренным образом изменилось. (18) Тогда он считал необходимым наказывать 
венетов за их прегрешения, а она в притворном гневе делала вид, что недовольна, 
но уступает мужу против собственной воли.
      (19) Однако стасиоты венетов, как я уже сказал, стали, казалось, 
благоразумнейшими людьми. Ибо они не считали нужным чинить насилия над с