ой смене времен 
года - как о раз и навсегда установленном порядке.
Легко понять возмущение Аида, узнавшего о намерениях Тесея. Но 
расправиться с героем было не так просто - все-таки, хоть он и вырос в семье 
правителя Эгея, истинным его отцом являлся сам Посейдон. И Аид поступил вполне 
гуманно: он усадил героя на трон, вырубленный в скале, и предоставил ему 
размышлять о своей судьбе. Размышление обещало быть долгим, ибо Тесей прирос к 
трону и не мог сдвинуться с места. Лишь позднее освободил его Геракл.
Итак, в мифах наблюдается занятное - и очень символичное! -противоречие. С 
одной стороны, всемогущие боги подавляют человека, навязывают ему свои законы, 
решают его судьбу и неумолимо преследуют всякого, осмелившегося бросить им 
вызов. С другой стороны, смертные вопреки грозящим карам постоянно пытаются 
соперничать с олимпийцами, поставить под сомнение их безграничную власть, 
вырваться из-под нее, проникнуть в запретные тайны и сделать их всеобщим 
достоянием.
Испокон веку человечество принимало по наследству какие-то незыблемые 
установления. И каждое поколение все же, опираясь на это наследство, пыталось 
кое-что пересмотреть, изменить, усовершенствовать. Самые идеальные законы со 
временем устаревали, самые широкие рамки становились тесными, самые 
неопровержимые авторитеты начинали колебаться.
Исторический опыт и возмужание человечества неизбежно подрывали веру в 
богов. В мифах видны лишь отдельные попытки героев потрясти основы основ. Но 
герои - это, так сказать, практики, исполнители. А вот на долю реальных 
исторических личностей выпадала не менее сложная задача-теоретически осмыслить 
существующий мир. И их смелость - смелость разума-ничуть не уступает мужеству 
мифических богатырей.
Хотя государство обычно не интересовалось убеждениями и верованиями 
граждан, и греки довольно терпимо относились к различному толкованию 
религиозных 
вопросов, больше обращая внимание не на догмы, а на обряды и жертвоприношения, 
- 
все же публичное богохульство сурово преследовалось. И если крупнейшему 
комедиографу Греции Аристофану позволяли выводить на сцену богов в довольно 
смешном, а иногда и непристойном виде, все-таки сомневаться в существовании 
бессмертных владык было рискованно.
Философ Протагор, живший в V веке до нашей эры, утверждал: "О богах я не 
могу знать, существуют они или нет и каковы они на вид. Многое мешает этому - и 

неясность вопроса и краткость человеческой жизни". За это его изгнали из Афин и 

сожгли все его сочинения.
За сто лет до него философ Анаксимен признавал существование богов, и 
обвинить в атеизме его было нельзя. Правда, по его мнению, боги возникли... из 
воздуха.
Боги, конечно, существуют, признавал его современник Ксенофан, но они 
вовсе не вмешиваются в земные дела и вообще ничего общего с людьми не имеют - 
ни 
телом, ни духом. Люди создали богов по своему образу и подобию. Если бы львы, 
быки или кони умели рисовать, они изобразили бы богов в точном соответствии с 
собственным обликом. Что же касается красочных биографий, изложенных в мифах, 
то

Все про богов сочинили Гомер с Гесиодом совместно,
Что только срамом слывет, и что люди позором считают,
Будто воруют они, совершают и блуд, и обманы.

"Гомер заслуживает того, чтобы быть изгнанным из общественных мест и 
высеченным розгами", - категорически заявлял знаменитый Гераклит, прозванный 
Темным за свою туманную манеру выражаться. И хотя многое в его замысловатых 
изречениях оставалось непонятным, все же критические суждения в адрес богов 
были 
достаточно очевидными. Сократ говорил о нем: "То, что я понял, превосходно. 
Думаю, что таково же и то, чего я не понял". Но вряд ли можно было усомниться в 

атеизме человека, осмелившегося две с половиной тысячи лет назад провозгласить: 

"Мир единый из всего не создан никем из богов и людей, а был, есть и будет 
вечно 
живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим".
"Очень хорошее изложение начал диалектического материализма", - заметил по 
поводу этой фразы В. И. Ленин, называвший Гераклита "одним из основоположников 
диалектики".
Не много осталось места для богов и в системе мироздания, разработанной 
крупнейшим греческим материалистом Демокритом, утверждавшим, что мир, состоящий 

из атомов, никем и никогда не создан, а бесконечен и вечен.
От суеверного страха излечивал и Гиппократ, отрицавший божественное 
происхождение болезней.
Наконец крупнейший историк античности Фукидид, занявшись исследованием той 
области, где престиж олимпийцев оставался незыблемым, пришел к выводу, что 
причины событий надо искать не в сверхъестественном вмешательстве свыше, а в 
самих людях, их традициях, их взаимоотношениях, их государственном и 
общественном устройстве.
И, вероятно, наилучшим подтверждением правоты древ