афинянина и неафинянки. 
Фактически лишь 20-30 тысяч граждан могли участвовать в народном собрании и 
решать дела государства. Именно такой порядок, по мнению афинян, был угоден 
богине.

ВЗЛЕТЕВ НАД ГРЕШНОЮ ЗЕМЛЕЙ

Боги завистливы и честолюбивы. Они, не колеблясь, расправляются со своими 
соперниками. Люди же оказались восприимчивыми учениками и нередко забывали 
древнюю пословицу: "Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку".
Легендарный художник и строитель Дедал находился под особым 
покровительством Афины и, видимо, решил, что ему может все сойти с рук. 
Мастером 
он был непревзойденным. Именно он будто бы изобрел рубанок, отвес, клей. Он же 
создавал тончайшие изделия из дерева и металла, придумал инкрустацию из 
слоновой 
кости. Художник, скульптор, архитектор, изобретатель-это был какой-то Леонардо 
да Винчи древнейшей эпохи. Авторитет его долго оставался незыблемым, пока... 
Пока 
не подрос его племянник, обнаруживший явно нездоровую склонность превзойти 
своего наставника: он уже успел изобрести пилу, циркуль, гончарный круг.
Дедал своевременно оценил опасность со стороны любимого ученика и поступил 
с ним по-родственному: заманил на крышу храма на акрополе и столкнул его оттуда.

Афиняне не посчитались с былыми заслугами великого мастера. Они считали, 
что никакие достоинства не могут компенсировать пролитой крови, и потому Дедалу 

пришлось бежать из Афин. Он отправился на Крит, к царю Миносу. И тут его талант 

развернулся в полной мере.
Он построил невероятно запутанный дворец со множеством комнат и коридоров, 
в центре которого Минос скрывал своего чудовищного потомка - получеловека-
полубыка, прозванного Минотавром. Войти в этот дворец мог любой, но уж 
выбраться 
из него не удавалось никому. Одного этого здания-Лабиринта - было достаточно, 
чтобы прославить его строителя. Но Дедал удивлял мир и своими скульптурами. 
Статуи других художников напоминали застывшие мумии - с закрытыми глазами, 
тесно 
прижатыми к телу руками, сдвинутыми ногами. Дедал же заставил свои статуи... 
двигаться, сделал их живыми.
Статуи Дедала считались вообще образцом в изобразительном искусстве 
античности. Греки классической поры отдавали предпочтение произведениям, 
абсолютно точно копировавшим жизнь. Наивысшей похвалы удостаивались те творения,
 
которые можно было принять за подлинные предметы. Широко известен был рассказ о 

художниках, соревновавшихся между собой: один нарисовал виноград, и он 
получился 
настолько аппетитным, что у зрителей текли слюнки, а плохо разбирающиеся в 
искусстве птицы прилетали его клевать. Его соперник выставил картину с тем же 
виноградом, но, чтобы уберечь его от соблазнов, завесил его. Обман был раскрыт 
и 
принес художнику славу: завеса оказалась тоже нарисованной.
На афинской площади стояла "Телка" скульптора Мирона. Десятки поэтов 
описывали ее, не переставая удивляться тому, что она производила впечатление 
живой.

Мирон раз телку свою искал среди стада живого,
Смог он ее лишь узнать, телок прогнавши других, -

говорилось в одной эпиграмме.

Здесь меня Мирон поставил. Пастух же, считая живою,
Камнями гонит меня, будто бы я отстаю, -

сказано в другой. Интересно, что древние скульпторы, добиваясь идеального 
сходства, думали именно о том, чтобы произведение казалось живым. Самая точная 
внешняя копия - это муляж, мертвый манекен. Но греки понимали, что это далеко 
еще не искусство. Надо было находить способы оживлять дерево или мрамор.
"Попробуй сними гипсовую форму с руки... - ты увидишь ужасный труп без 
малейшего сходства, и тебе придется искать резец и художника, которые, не давая 

точной копии, передадут движение жизни". Эти слова принадлежат великому 
реалисту 
Бальзаку, отлично понимавшему, что самое сложное в искусстве не внешнее подобие,
 
а именно дыхание жизни. Глядя на античную фигуру, Микеланджело как-то признался,
 
оценивая мастерство скульптора: "Этот человек знал больше, чем сама природа. 
Любопытную особенность греческой пластики подметил французский художник Ренуар: 

"Скульпторы древности придавали своим статуям возможно меньше движения. Но если 

их статуи и не делают движений, создается впечатление, что они могли бы их 
сделать".
Статуи действительно казались живыми. Но в то же время они отнюдь не были 
двойниками человека. Каждая фигура была своего рода обобщением, она как бы 
поднималась над мелким, личным, индивидуальным. Пот