му-то античные статуи 
классической поры и кажутся чересчур спокойными, бесстрастными, даже 
холодноватыми. Но ведь не надо забывать, что главным образом статуи посвящались 

богам и мифическим героям, и лишь поздние стали довольно часто воплощать в 
мраморе облик реальных людей - политиков, полководцев, деятелей искусства, 
спортсменов, пока, наконец, не дошли до того, что начали увековечивать царей, 
сравнивая их с богами.
О скульптуре, изображавшей Александра Македонского, писали:

Полный отважности взор Александра и весь его облик
Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь.
Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:
"Землю беру я себе - ты же Олимпом владей".

В Афинах же первые статуи, изображавшие людей, были поставлены в начале V 
века до нашей эры и посвящены борцам против тирании, убившим одного из сыновей 
тирана Писистрата. В течение целого столетия подобных статуй больше не 
создавали, и специальный закон запрещал вообще кого бы то ни было устанавливать 

рядом с ними. Закон нарушили лишь через 400 лет, поместив по соседству 
изображения двух римских тираноубийц - Брута и Кассия, покончивших с Юлием 
Цезарем.
Греческие статуи всегда отличались величественностью. Да иначе и быть не 
могло: скульптура испокон веку изображала героическое, возвышенное, призвана 
была славить, воспевать, а не критиковать и разоблачать. И расцвет скульптуры 
(не только в Греции) всегда зависел от того, насколько героична была сама эпоха,
 
насколько она давала материал для возвеличивания. Все остальное зависело от 
мастерства и честности художника.
Неизвестно, кого возвеличивал Дедал, но мифы рассказывают, что его статуи 
производили грозное впечатление, а, ожив, вели себя довольно буйно. Сам Гермес 
едва отбился от них, когда они стали преследовать его.
Имея под рукой такого уникального специалиста, царь Минос, естественно, 
весьма заботился о том, чтобы Дедал не вздумал покинуть его. Почетному гостю 
были предоставлены все земные блага и даже не менее почетное сопровождение 
недремлющих стражей. Дедал обзавелся семьей, вырастил сына Икара, и все же 
беспрестанно тосковал. Наконец, поняв, что ни на суше, ни на море путей 
спасения 
нет, он решился на самое дерзкое деяние, которое когда-либо приходило в голову 
смертным, - он вздумал улететь.
Но как? Фантазия людей всегда соответствует тому уровню техники, который 
ими достигнут. Она как бы совершенствует то, что уже существует. И Дедал не 
открыл принципиально нового способа передвижения: он использовал птичьи крылья, 

скрепив их воском и льняной нитью. И все же главное - это то, что человек 
дерзнул оторваться от земли, которая- единственная - давала силу людям. Миф о 
непобедимом великане Антее, который в минуту слабости прижимался к своей 
матери-
земле и вновь становился мощным и неустрашимым, убедительно доказывал, что 
всякий потерявший почву под ногами обречен на гибель (что и продемонстрировал 
Геракл, задушивший в воздухе сына земли).
И вот беглецы над морем. Осторожный Дедал, видимо, проделавший все 
необходимые расчеты, дал четкое указание сыну держаться строго определенной 
линии - между небом и землей. Но выпорхнувший на волю Икар забыл о наставлениях,
 
взлетел слишком высоко, и... солнечные лучи растопили воск, скреплявший перья.

О юноша! Презрев земное,
К орбите солнца взнесся ты.
Но крылья растопились в зное,
И в море, вечно голубое,
Безумец рухнул с высоты.

Единственное, чем мог утешиться потрясенный отец, - это слава сына, 
которая пережила века. Имя его, которым стало называться море (Икарийское), 
осталось в памяти людей символом дерзости и бесстрашия, того "безумства 
храбрых", которого всегда требуют неизведанные пути.
Дальнейшая судьба Дедала складывалась сравнительно спокойно-все-таки Афина 
не оставила без покровительства своего избранника. Он прибыл в Сицилию и 
скрылся 
там от Миноса, искавшего его повсюду. Правда, в конце концов, критский владыка 
разыскал мастера.
"По когтям узнают льва", - гласила древнегреческая пословица. Именно об 
этом, вероятно, и вспомнил Минос, пообещавший груду золота тому, кто, отломив 
острый конец раковины улитки, сумеет продеть нитку через все ее ходы. Несмотря 
на столь высокий приз, охотников все же не нашлось, кроме одного - царя Сицилии.
 
Тот обратился к Дедалу и получил вполне