впускает врага в родной город ради собственной выгоды и отдает родину под чужую,
 более сильную власть (XVIII, 15, 1—3). Это определение вполне приложимо к 
Арату, который сдал Антигону Досону Акрокоринф и тем поставил ахейцев под 
контроль Македонии  4 , но Полибий от этого вывода воздерживается. 

Критикуя этолийцев за набеги и разбои, он в то же время спокойно оправдывает 
расправу ахейцев с Мантинеей, перешедшей на сторону Клеомена (II, 57—58). Хотя 
это сделала группировка, захватившая власть в ходе внутренней распри, наказано 
было все население  5 — большинство жителей продали в рабство, а некоторых 
казнили или отправили в цепях в Македонию. Сам город был переименован в 
Антигонию в честь македонского царя Антигона Досона, захватившего ее совместно 
с ахейцами (Плутарх, Арат, 45). Ненавистные Полибию этолийцы подобных расправ 
не учиняли. 

Историк хвалит римлян за то, что они почти не устраивают засад, предпочитая 
открытый бой (XIII, 3, 7). Но уже в следующей книге он без стеснения описывает, 
как его любимый герой, Сципион Старший, отправил вместе с послами шпионов, 
которые разведали расположение вражеского лагеря. Затем переговоры были 
прерваны, а вражеский лагерь сожжен в результате ночной атаки. Из многих 
славных подвигов, совершенных Сципионом, этот, как мне кажется, был самым 
блестящим и поразительным», — заключает Полибий, словно не замечая противоречия 
с прежним пассажем о честности римлян на войне (XIV, 2—5)   6 . Как тут не 
согласиться с К. Циглером: «Прославляя своих друзей, как ахейцев, так и римлян, 
прежде всего Сципионов, он (Полибий) часто, без сомнения, перебирал через край» 
  7 . 

Тем не менее переоценивать эти и другие случаи не стоит, и в целом, бесспорно, 
ахейский историк сравнительно объективен, а его пристрастность касается не 
столько самих фактов, сколько оценок, с которыми можно и не соглашаться. 

Особый вопрос — государственно-политические воззрения Полибия. Когда он говорит 
о противоборстве держав, для него «почему?» означало «с помощью какой 
конституции?», ибо, по его мнению, именно государственное устройство 
обусловливает успехи неудачи (см.: VI, 1, 9—10)   8 . «Римляне благодаря 
особенным свойствам своих учреждений и мудрости своих решений не только одолели 
карфагенян, ...но немного спустя стали обладателями всей обитаемой земли» (III, 
118, 9). Поэтому несколькими предложениями ниже Полибий приступает к 
рассмотрению римского государственного устройства и формулированию собственных 
государственно-политических воззрений, чему посвящена вся шестая книга. 

Развивая идеи Платона и Аристотеля, историк указывает, что существует шесть 
форм государственного устройства — три правильные, монархия, аристократия и 
демократия, и три извращенные, тирания, олигархия и охлократия. Они рождаются, 
развиваются и, придя в упадок, последовательно сменяют друг друга (VI, 3—9)   9 
, образуя единый конституционный цикл, anakyklosis (термин, введенный в 
политическую теорию Полибием)   10 . 

Таким образом, каждый из шести видов государственного устройства неустойчив. 
Выход — в сочетании лучших качеств разных политических систем, т.н. «смешанная 
конституция» (mikte). Мысль эта была общим местом политических концепций эпохи 
эллинизма   1 . Однако Полибий впервые высказал мысль, что образцом «смешанной 
конституции» является римская. Нелегко решить, аристократией, монархией или 
демократией является Рим (VI, 11, 11). Аристократический элемент представлен в 
нем сенатом, монархический — консулами, демократический — народным собранием 
(VI, 11—17). Причем они не противостоят друг другу, а обнаруживают единодушие, 
а если одна из властей захочет возвыситься над другими, то те смогут умерить ее 
притязания (VI, 18). Это обеспечивает государству равновесие и устойчивость (VI,
 19, 6—7)   2 . 

Конечно, эта схема, как и теория anakyklosis'a, бесспорно, упрощает положение 
дел. Рим был аристократическим государством, и в одном месте Полибий 
оговаривается, что решающую роль в принятии решений играет в Риме сенат (VI, 51,
 6), однако не делает отсюда вывода о преобладании аристократического элемента. 
«Доктрина смешанной конституции с ее миражом разделения властей и почти 
автоматической системой сдержек и противовесов заслоняет от него в высшей 
степени продуманную структуру политической жизни, которая в то время 
обеспечивала господство знати (nobiles)»  3 . Страсть к изящным теоретическим 
построениям помешала признать Полибию очевидный факт, поскольку он разрушил бы 
симметрию его схемы. Обращает на себя также внимание, что Полибий описывает 
государственное устройство Рима времен битвы при Каннах (VI, 11, 1—2), а оно ко 
времени Полибия, естественно, претерпело изменения. Однако в главном ахейский 
историк прав — сочетание аристократического, монархического и демократического 
начал в римской конституции присутствовало, хотя доля их не была равной. 

Стабильность римской системы, по мнению историка, обеспечивает также 
богобоязненность римлян — Полибий в богов не верил, но считал религию удобным 
средством поддержания власти над толпой, примером чему и был Рим (VI, 56, 6—9; 
X, 2, 10—12; 4, 5—8; 11, 7; 14, 2). Строго говоря, перевес сената в принятии 
решений также был плюсом в глазах Полибия, именно в этом качестве он и 
упоминает его в сравнении с Карфагеном, где положение якобы было иным (VI, 51,