время в бездействии, он каждый день испытывал свою команду, делал с нею 
соответствующие упражнения и вообще прилагал все усилия к обучению ее, так что 
в самое короткое время сделал своих моряков совершенно годными для предстоящего 
дела. 

60. Получив неожиданное известие, что римский флот находится в море и снова 
господствует на нем, карфагеняне тотчас снарядили свои корабли. Нагрузив их 
хлебом и всеми нужными припасами, они немедленно отправили флот свой в море, 
будучи озабочены тем, чтобы войско на Эриксе ни в чем не терпело недостатка. 
Начальником морских сил они назначили Ганнона. Выйдя в море и пристав к острову,
 именуемому Гиерою  159 , Ганнон старался тайком от неприятелей проникнуть к 
Эриксу с целью выгрузить там припасы и облегчить корабли, забрать с собою 
годных наемников в корабельные воины, в том числе Барку, и потом вступить в 
битву с неприятелем. Между тем Лутаций узнал о прибытии Ганнона с войском и 
угадал его замыслы, отобрал из сухопутного войска наилучших солдат и подошел к 
острову Эгусе, лежащему перед Лилибеем. Здесь он обратился к войску с 
подобающим воззванием, а кормчим объявил, что на следующий день будет морское 
сражение. Утром, когда рассвело уже, Лутаций видел, что неприятелю 
благоприятствует сильный ветер, что для его кораблей плавание будет затруднено 
противным ветром, притом на сильно волнующемся море  160 ; поэтому сначала 
колебался, как поступить. Но в то же время он соображал, что, если решится на 
бой невзирая на бурю, то будет иметь дело с Ганноном, только с его войсками и с 
флотом, нагруженным хлебом. Если, напротив, он будет выжидать погоды и 
медлительностью своею допустит, чтобы неприятель переправился и соединился с 
сухопутным войском, то будет сражаться против кораблей быстрых, не имеющих на 
себе груза, против отборнейшей части сухопутных войск и, что самое главное, 
против отважного Гамилькара: более грозной опасности тогда не было ничего. Итак,
 Лутаций решил не пропускать удобного случая. Завидев неприятельские корабли с 
распущенными парусами, он поспешно вышел из гавани. Ловкая команда с легкостью 
преодолевала силу волны, и поэтому он быстро выстроил свои корабли в одну линию 
и носами вперед поставил против неприятеля. 

61. Когда карфагеняне увидели, что дальнейший путь им отрезан римлянами, они 
убрали паруса и, находясь на своих кораблях, ободряли друг друга и начали битву.
 Так как военные средства врагов были противоположны тем, с какими они 
сражались на море у Дрепан, то соответственно тому и исход обоих сражений 
должен был получиться обратный. Действительно, римляне изменили устройство 
своих кораблей и удалили с них весь груз, ненужный для морской битвы; хорошо 
обученные гребцы прекрасно исполняли свое дело; наконец, корабельными воинами у 
них были отборнейшие люди из сухопутного войска, не привыкшие отступать. Что 
касается карфагенян, то положение их было совершенно иное. Корабли их, 
нагруженные припасами, были неловки в боевых движениях; гребцы их были совсем 
не обучены и посажены на корабли лишь в минуту опасности; воины их были 
новобранцы и совершенно не испытанные в трудностях и опасностях войны. Дело в 
том, что к морским силам римлян они относились весьма пренебрежительно и никак 
не рассчитывали, что римляне попытаются снова утвердиться на море. Вот почему с 
самого начала битвы карфагеняне оказались слабее римлян на многих пунктах 
боевой линии, были побеждены, причем пятьдесят кораблей их потоплено, а 
семьдесят вместе с командою взято в плен. Остальной флот с распущенными 
парусами под попутным ветром отступил к острову Гиере; на их счастье ветер 
неожиданно переменился и вовремя помог им. 

62. Итак, римский консул возвратился под Лилибей к своему войску и принял 
необходимые меры относительно захваченных кораблей и людей, что было нелегко, 
ибо пленных взято было немного меньше десяти тысяч человек. С другой стороны, 
карфагеняне, хотя сверх всякого ожидания потерпели поражение, обнаруживали 
прежнюю готовность к борьбе, прежний воинственный дух и рвение, но затруднялись 
в способах вести ее. Ибо море было теперь во власти неприятеля, и они не могли 
уже доставлять продовольствие своему войску в Сицилии, а отказавшись от надежд 
на то войско и как бы даже выдав его неприятелю, карфагеняне не знали, откуда 
добыть для войны и солдат, и вождей. Поэтому они немедленно отправили гонцов к 
Барке и давали ему неограниченные полномочия. Барка исполнил долг военачальника 
честно и разумно, именно: до тех пор пока положение дел допускало какую-нибудь 
надежду на успех, он не останавливался ни перед какими усилиями и опасностями и,
 как подобает военачальнику, испытал все средства, обещавшие победу. Но когда 
положение ухудшилось и у него не оставалось более никакой надежды на спасение 
вверенных ему воинов, Барка сознательно и благоразумно покорился 
обстоятельствам и отправил к римлянам послов для переговоров об окончании войны 
и заключении мира. От вождя требуется, чтобы он умел одинаково верно определять 
моменты как для победы, так и для отступления. Лутаций с радостью принял 
предложение Барки, ибо ему известно было, что сами римляне истощены войною и 
тяготятся бременем ее; поэтому войне положен был конец на таких приблизительно 
условиях: «На нижеследующих условиях, если они угодны будут и народу римскому, 
должна быть дружба между карфагенянами и римлянами: карфагеняне обязаны 
очистить всю Сицилию, не воевать с Гиероном, не ходить войною ни на сиракузян, 
ни на союзников их; карфагеняне обязаны выдать римлянам всех пленных без 
выкупа; карфагеняне обязаны уплатить римлянам в продолжение двадцати лет две 
тысячи двести эвбейских талантов серебра»  161 . 

63. Когда условия эти были доставлены в Рим, народ не принял их и отправил