подходящее войско. Смело и быстро пошел вперед Ганнибал, бросил якорь в гавани 
и беспрепятственно высаживал свою команду. Все горожане радовались не столько 
тому, что получили подкрепление, хотя через это надежды и силы их значительно 
возросли, сколько тому, что римляне не осмелились воспрепятствовать движению 
карфагенян. 

45. При виде возбуждения и ревности в горожанах по случаю прибытия 
вспомогательного войска, а равно и в новоприбывших воинах, которые не испытали 
невзгод осаждаемых, начальник горожан Гимилькон желал воспользоваться не 
охладевшим еще пылом тех и других, чтобы бросить огонь в неприятельские 
сооружения и напасть на них, а потому созвал всех в собрание. Он обратился к 
ним с пространным приличным случаю увещанием и воспламенил в них рвение к битве 
обещанием щедрых наград, какие получит каждый за храбрость, напоминанием о 
милостях и подарках, какие всем им будут следовать от карфагенян. Все в один 
голос изъявили согласие и громко требовали, чтобы их немедленно вели в битву. 
Гимилькон похвалил собравшихся за ревность и распустил, отдав приказ пока 
отдыхать и ждать дальнейших распоряжений начальников. Вскоре после этого он 
созвал начальников, разделил между ними удобные для нападения пункты, объявил 
время и сигнал к нападению и приказал быть со своими подчиненными на 
назначенных местах ранним утром  141 . Распоряжения были точно выполнены. Тогда 
Гимилькон на рассвете вывел свое войско из города и во многих местах напал на 
сооружения. Римляне предвидели нападение и потому были готовы и не 
бездействовали; они поспешно являлись на помощь всюду, где было нужно, и 
сражались мужественно. Вскоре все силы противников были в деле, и около стены 
завязался жестокий бой, ибо из города вышло не менее двадцати тысяч человек, 
еще больше находилось за городом. Сражение было тем ожесточеннее, что боевой 
строй не соблюдался, солдаты дрались в беспорядке, кто с кем попало; в такой 
массе войск отдельные воины или отряды дрались между собою с жаром, обыкновенно 
отличающим единоборство. Шум и смятение были особенно слышны у самых сооружений.
 С обеих сторон те воины, которые сначала получили назначение одни оттеснить 
защитников сооружений, другие не выдавать этих последних, проявляли величайшее 
усердие к тому, чтобы выбить противника с занимаемого им места, а другие, чтобы 
ни за что не уступать его; потому сражающиеся погибали на тех самых местах, на 
которые поставлены были вначале. Между сражающихся кидались люди с факелами, 
паклей и огнем. Они нападали на машины разом со всех сторон и с такой отвагой, 
что римляне очутились в опаснейшем положении и не в силах были отражать 
нападение врага. Однако карфагенский военачальник видел, что многие его воины 
уже пали в битве, что он все-таки не может взять сооружений, ради чего и было 
начато дело; поэтому приказал играть отступление. Зато римляне, едва не 
потерявшие всего, овладели, наконец, своими укреплениями и все их удержали за 
собою нерушимо. 

46. После этой битвы Ганнибал в ночную еще пору тайком от неприятеля отплыл во 
главе своих кораблей в Дрепаны  142 к карфагенскому военачальнику Атарбалу. 
Удобства местоположения и высокие достоинства дрепанской гавани побуждали 
карфагенян неослабно заботиться об охране местности. От Лилибея отстоит она 
стадий на сто двадцать. 

Оставшиеся дома карфагеняне желали узнать о положении дел в Лилибее, но не 
имели к тому возможности, ибо часть их была заперта, а за другими существовал 
бдительный надзор. Тогда некий знатный гражданин Ганнибал, по прозванию Родосец 
 143 , предложил, что он проникнет в Лилибей и потом как очевидец доставит обо 
всем точные сведения. С радостью выслушали это предложение карфагеняне, но не 
верили в его осуществление, так как римский флот стоял на страже у входа в 
гавань. Между тем Ганнибал снарядил свой собственный корабль и вышел в море. 
Достигши какого-то острова из тех, что лежат перед Лилибеем, он в четвертом 
часу на следующий день, гонимый попутным ветром, вошел в гавань на виду у всех 
римлян, пораженных его отвагой. На другой день он немедля пустился в обратный 
путь. Между тем римский консул с целью надежнее охранить вход в гавань снарядил 
ночью десять быстрейших кораблей, сам стал у гавани и наблюдал за происходящим; 
тут же было и все войско. По обеим сторонам от входа в гавань корабли подошли 
возможно ближе к лагунам и с поднятыми веслами выжидали момента, когда 
карфагенский корабль будет выходить, чтобы напасть на него и захватить. Родосец 
вышел в море на глазах у всех и до того изумил неприятелей дерзостью и 
быстротою, что не только вышел невредимым со своим кораблем и командою и 
миновал неприятельские суда, остававшиеся как бы в оцепенении, но, отойдя на 
небольшое расстояние вперед, остановился и вызывающе поднял весло. При быстроте 
его гребли, никто не дерзнул выйти против него в море, и Ганнибал с 
единственным кораблем ушел, к стыду всего неприятельского флота. Так как он 
повторял то же самое многократно и впоследствии, то оказал карфагенянам большую 
услугу, их он извещал обо всех нуждах осаждаемых, ободрял, а римлян повергал 
своею смелостью в смущение. 

47. Помимо смелости ему помогало больше всего то, что он по опыту в точности 
знал, как проникнуть в гавань между мелями. Проплыв открытое море и показавшись 
перед гаванью, он делал такой поворот, как бы выходил из Италии, и направлялся 
к приморской башне так, что эта последняя прикрывала собою все прочие башни, 
обращенные к Ливии; только этим способом и можно было попасть при попутном 
ветре в устье гавани. Отвага Родосца внушала смелость многим другим людям, 
сведущим в местности к подобному образу действий, что ставило римлян в