и начальники карфагенян; почти так же и они представляли себе ход дел. Поэтому, 
отложив все прочее в сторону, карфагеняне заняты были только тем, чтобы оказать 
этому городу помощь, отваживаясь из-за него на борьбу и всяческие усилия, 
потому что иначе у них не оставалось никакой опоры в военных действиях, и вся 
Сицилия, за исключением Дрепан, попадала в руки римлян. Однако, чтобы сделать 
рассказ понятным и для читателей не знающих Лилибея, мы постараемся в немногих 
словах представить выгоды его положения. 

42. Вся Сицилия по своему положению есть для Италии и оконечностей ее почти то 
же, что Пелопоннес для Эллады и ее мысов, с тою только разницею, что Пелопоннес 
— полуостров, а Сицилия — остров, ибо промежуточное пространство переходимо там 
по суше, здесь по морю. Сицилия имеет вид треугольника, причем вершинами 
отдельных углов служат мысы. Тот из мысов, который обращен на юг к Сицилийскому 
морю, называется Пахином  131 ; тянущийся к северу ограничивает западную часть 
пролива, отделен от Италии расстоянием стадий в двенадцать и называется 
Пелориадою. Третий мыс обращен к самой Ливии, расположен удобно против мысов, 
находящихся перед Карфагеном на расстоянии стадий тысячи; тянется он в 
направлении к зимнему западу * , отделяет Ливийское море от Сардинского и 
называется Лилибеем. Тут же лежит одноименный с мысом город, тот самый, который 
теперь осаждали римляне. Он был укреплен сильными стенами, окружен глубоким 
рвом и лагунами  132 ; через лагуны идет путь к гаваням, требующий, однако, 
большой опытности и навыка. У этого города  133 с обеих сторон его римляне 
расположились лагерем, а в промежутке двумя стоянками провели ров с валом и 
стеною; затем начали придвигать осадные сооружения к той башне, которая 
находится у самого моря и обращена к ливийским водам. К прежним сооружениям они 
присоединяли постоянно новые, подвигаясь все дальше, пока не разрушили шести 
башен, следовавших за тою, о которой сказано выше; в то же время все остальные 
башни они начали брать с помощью тарана  134 . Так как осаждающие действовали 
настойчиво и беспощадно и каждый день башни или грозили падением, или падали, а 
сооружения все дальше и дальше подвигались внутрь города, то среди осажденных 
распространилась сильная тревога и уныние, хотя в городе было помимо массы 
граждан около десяти тысяч наемников. Мало того: военачальник их Гимилькон  135 
делал все, что было в его власти; он причинял врагу немало затруднений тем, что 
сооружал новые стены изнутри города или делал подкопы под сооружения 
неприятелей. Кроме того, он каждый день отправлялся в разные стороны, пытаясь 
узнать, нельзя ли поджечь неприятельские сооружения, ради чего выдерживал 
частые не в меру отважные стычки с неприятелем, дневные и ночные, в которых 
иной раз бывало убитых больше, нежели обыкновенно бывает их в правильных 
сражениях. 

43. Тем временем некоторые из важнейших вождей наемников составили заговор для 
передачи города римлянам. В том убеждении, что подчиненные последуют за ними, 
они ночью тайком прошли из города в римский лагерь и с консулом вступили в 
переговоры об этом. Однако ахеец Алeксон, который раньше спас акрагантян, когда 
сиракузские наемники замышляли измену, теперь первый узнал о заговоре и заявил 
о том карфагенскому главнокомандующему. При этом известии главнокомандующий 
тотчас собрал оставшихся в городе вождей, убеждал и просил их, обещая при этом 
большие подарки и милости, если только они останутся верны ему и не примут 
участия в замыслах покинувших город товарищей. Так как предложение было принято 
охотно, то он немедленно отправил с ними к кельтам Ганнибала, сына того 
Ганнибала, который кончил жизнь в Сардинии, участвовал вместе с ним в походе и 
был им хорошо известен; к прочим наемникам послан был Алeксон, пользовавшийся 
их расположением и доверием. Посланные созвали отряды, обратились к ним с 
увещанием и, поручившись за подарки, обещанные каждому из них военачальником 
карфагенян, без труда уговорили их пребывать в верности договору. Поэтому, 
когда вожди, бежавшие чрез укрепления, возвратились  136 , подошли к городским 
стенам с целью склонить солдат к измене и передать им обещание римлян, наемники 
не только не последовали за ними, но не хотели и слушать их: метали в них камни 
и стрелы и так прогнали от стены. Таким-то образом карфагеняне при указанных 
выше обстоятельствах едва не потеряли всего по случаю измены наемников. От 
окончательной гибели уберег их теперь Алексон, тот самый, который своею 
преданностью спас не только город и поля акрагантян, но самые учреждения их и 
свободу. 

44. Между тем в Карфагене не знали об этом ничего. Принимая в соображение 
обычные нужды осаждаемых, карфагеняне посадили команду на пятьдесят кораблей и, 
обратившись к воинам с подобающим увещанием, повелели начальнику их Ганнибалу  
137 , сыну Гамилькара, триерарху  138 и первому другу Атарбала  139 , поспешно 
выступать в поход, при этом велели не медлить и при первом удобном случае смело 
подать помощь осажденным. Ганнибал вышел в море с десятью тысячами войска, 
бросил якорь у так называемых Эгусс  140 , что между Лилибеем и Карфагеном, и 
там выжидал момента для дальнейшего движения. Воспользовавшись попутным сильным 
ветром, он распустил все паруса и за ветром понесся прямо к самому входу в 
гавань. Команду свою он вооружил и готовую к бою поставил на палубах. Римляне 
частью вследствие внезапности появления неприятеля, частью из опасения, как бы 
ветер не загнал их вместе с неприятелем в гавань противника, решились задержать 
движение вспомогательного войска и, изумленные отвагою врага, остались на месте 
у морского берега. Между тем толпа людей, находившихся в городе, собралась на 
стенах в страхе за успех предприятия; теперь они были преисполнены радости по 
случаю неожиданного прибытия помощи и рукоплесканиями и криками ободряли