33. Когда римляне увидели, что карфагеняне совершают переходы по местностям 
открытым и разбивают свои лагери на равнине, то, хотя и были смущены этой 
неожиданной переменой, однако горели желанием встретиться с неприятелем. 
Приблизившись к карфагенянам, римляне в первый же день разбили свой лагерь 
стадиях в десяти от неприятеля. На следующий день вожди карфагенян советовались 
о том, как поступить и что сделать при таком положении. Войско рвалось в битву, 
воины собирались кучками, произносили имя Ксантиппа и требовали, чтобы он вел 
их возможно скорее в бой. Ввиду возбуждения и рвения массы и потому еще, что, 
как видел и сам Ксантипп, не следует пропускать благоприятного момента, войску 
отдан был приказ вооружаться, а Ксантиппу предоставлено действовать по своему 
разумению. Облеченный полномочиями Ксантипп вывел слонов из стоянки и поставил 
их в одну линию в челе всего войска, фалангу карфагенян выстроил в тылу их на 
умеренном расстоянии. Одну часть наемников он поместил на правом крыле; другая 
часть, самая легкая, вместе с конницей заняла место впереди обоих флангов. 
Римляне видели, как строится неприятель в боевой порядок, и решительно пошли 
ему навстречу. Страшась нападения слонов, которого они ожидали, римляне 
выставили вперед легковооруженных  117 , в тылу их поместили один за другим 
многочисленные манипулы  118 , а конницу разместили на обоих флангах. Таким 
образом, всю боевую линию они сделали короче сравнительно с прежней, зато 
глубже, чем на случай битвы оградили себя от слонов, но против неприятельской 
конницы, во много раз превосходившей их собственную, не приняли никаких мер. 
Так обе стороны поставили свои войска в надлежащий порядок, в отдельных частях 
и в целом, и затем оставались в этом строю в ожидании удобного момента для 
нападения на противника. 


34. Лишь только Ксантипп отдал приказание вести слонов вперед и разорвать 
неприятельские ряды, а коннице велел окружить неприятеля с обоих флангов и 
напасть на него; тогда же и римляне по существующему у них обычаю забряцали 
оружием и с дружным криком ударили на неприятеля. Карфагенская конница была 
гораздо многочисленнее римской, а потому римская скоро на обоих флангах 
обратилась в бегство. Что касается пехоты, то левый фланг ее частью из желания 
уклониться от нападения слонов, частью из презрения к наемникам, ударил в 
правый фланг карфагенян, принудил их к отступлению и гнался за ними по пятам до 
самого лагеря. Напротив, передние ряды, которые стояли против слонов, при 
столкновении с ними были оттиснуты напором зверей, опрокинуты и гибли в борьбе 
толпами; благодаря многочисленности задних рядов, общий строй всего войска 
оставался некоторое время нерушимым. Но потом, когда последние ряды были 
окружены со всех сторон конницею и вынуждены оборотиться и вступить в битву с 
нею, когда те из римлян, которые пробились меж слонов вперед и, находясь уже 
позади зверей, натолкнулись на непочатую стройную фалангу  119 карфагенян и 
были истребляемы, тогда положение римлян стало безнадежным: большинство их было 
раздавлено непомерно мощными животными, остальные гибли на поле битвы под 
ударами копий многочисленной конницы, и лишь немногие бежали. Так как 
отступление совершалось по равнине, то часть римлян была раздавлена слонами и 
конницей; около пятисот человек, бежавших вместе с консулом Марком, скоро 
попали в руки неприятелей и вместе с начальником взяты в плен. Со стороны 
карфагенян пало около восьмисот наемников, поставленных против левого 
неприятельского фланга. Из римлян спаслось около двух тысяч человек, тех самых, 
которые избежали опасности в то время, как неприятель преследовал остальных 
римлян. Все прочее войско  120 погибло, за исключением консула Марка и бежавших 
вместе с ним солдат. Уцелевшие манипулы римлян пробились сверх всякого ожидания 
в Аспид. Карфагеняне сняли доспехи с убитых и, ведя за собою консула с прочими 
пленниками, возвратились ликующие в город. 

35. Поразмыслив над этими событиями, люди могут извлечь из них полезные уроки 
для своего поведения. Ибо участь Марка совершенно ясно показывает каждому, что 
не следует доверяться судьбе, особенно в счастии: тот самый Марк, который 
незадолго перед тем не оказал побежденному ни пощады, ни снисхождения, теперь 
сам приведен был к неприятелю и вынужден молить его о собственном спасении. 
Давно уже Еврипид  121 прекрасно выразился, что «один мудрый совет стоит 
множества рук»; изречение это оправдалось теперь на деле. Один человек и один 
совет его сокрушили полчища, которые казались испытанными и неодолимыми, 
превознесли государство, которое со всей очевидностью повергнуто было во прах, 
и подняли упавший дух воинов. Я рассказал эти события для того, чтобы преподать 
урок читателям моей истории. Из двух путей к исправлению, существующих для всех 
людей, собственные превратности судьбы или чужие, первый путь, собственные 
несчастия, действительнее, зато второй, несчастия чужие, безвреднее. Никогда не 
следует выбирать добровольно первый путь, так как преподанный им урок 
покупается тяжкими лишениями и опасностями; напротив, мы всегда должны искать 
другого способа, ибо он дает нам возможность научиться без вреда для нас. Кто 
поймет это, тот должен сознаться, что лучшею школою для правильной жизни служит 
нам опыт, извлекаемый из правдивой истории событий. Ибо только она без ущерба 
для нас делает людей безошибочными судьями того, что лучше во всякое время и 
при всяком положении. 

36. Карфагеняне, удачи коих соответствовали их желаниям, дали полнейшее 
выражение своему ликованию, как в благодарственных жертвах божеству, так и в 
любезном обращении друг с другом. Между тем Ксантипп, столько содействовавший