сына, и Бостара, потом послали к Гамилькару в Гераклею требование явиться 
поскорее домой. Гамилькар взял с собою пятьсот человек конницы и пять тысяч 
пехоты и прибыл в Карфаген. Там он был назначен третьим военачальником и держал 
совет с Гасдрубалом о настоящем положении дел. Военачальники решили оказать 
помощь населению страны и не допускать безнаказанно разорять ее. Между тем Марк 
по прошествии нескольких дней стал совершать набеги на поселения, причем те из 
них, которые не имели укреплений, грабил с набега, а укрепленные осаждал. 
Подошедши к значительному городу Адису  114 , он обложил его войском и с 
поспешностью занялся приспособлениями к осаде. Карфагеняне, желая помочь городу 
и решив отнять у неприятеля поле сражения, выступили с войском, заняли холм, 
господствовавший, правда, над неприятелем, но столь же неудобный и для их 
собственных войск, и расположились там лагерем. И в самом деле, возлагая 
надежды больше всего на конницу и воинов, карфагеняне покинули равнину и 
заперлись на местности крутой и трудной для нисхождения, тем самым давали 
понять неприятелю, какого плана нападения ему держаться. Так и случилось. Ибо 
вожди римлян благодаря своей опытности сообразили, что самая сильная и грозная 
часть неприятельского войска становится бесполезною при таких свойствах 
местности, поэтому не стали дожидаться, пока карфагеняне спустятся в равнину, и 
выстроились в боевом порядке. Выждав удобное для себя время, они с рассветом 
подошли к холму с двух сторон. Конница и слоны оказались совершенно 
бесполезными для карфагенян; зато наемники с жаром и стойкостью бросились в 
дело и заставили первый легион отступить и бежать. Но как скоро они прошли 
вперед, их окружили римляне, подоспевшие с другой стороны холма и обратили в 
бегство; вслед засим все карфагеняне кинулись из лагеря. Лишь только слоны 
вместе с конницей вступили на равнину, отступление карфагенян стало неизбежным. 
Римляне недолго преследовали пехоту, разграбили стоянку, а затем ходили по всей 
стране и беспрепятственно разоряли города. Овладев городом, который назывался 
Тунетом  115 и был удобно расположен для выполнения задуманных планов и для 
нападения на Карфаген и его окрестности, римляне разбили здесь свой лагерь. 

31. Карфагеняне, незадолго перед тем разбитые на море, а теперь на суше не по 
недостатку мужества в войске но по нерассудительности вождей его, переживали 
весьма тягостные чувства. В довершение бедствия в одно время с римлянами 
нападали на них нумидяне, причиняя стране не только не меньший вред, нежели 
римляне, но скорее больший. Напуганные этим туземцы искали убежища в городе, а 
скопление народа и ожидание грозящей осады вызвали в нем жестокий голод и 
повергли людей в уныние. Между тем Марк видел, что карфагеняне сокрушены на 
суше и на море, и ждал, что вскоре взят будет и город. Однако его сильно 
смущала мысль, что консул, который явится из Рима ему на смену, предвосхитит у 
него честь окончания войны, а потому Марк обратился к карфагенянам с мирными 
предложениями. Карфагеняне с радостью выслушали эту весть и отправили к нему 
знатнейших граждан для переговоров; но карфагеняне были так далеки от принятия 
суровых предложений Марка  116 , что не в силах были даже выслушивать их, а 
Марк со своей стороны, как бы одержав уже полную победу, полагал, что 
карфагеняне обязаны принять от него как дар и милость все, что бы он ни 
предложил им. Карфагеняне видели, что самое завоевание их не могло бы повлечь 
за собою более унизительных последствий, чем предъявляемые Марком требования, а 
потому не только отвергли условия и возвратились домой, но и негодовали на 
беспощадность Марка. Сенат карфагенян, выслушав предложения римского консула, 
хотя не питал почти никакой надежды на спасение, обнаружил столько мужества и 
величия духа, что предпочитал претерпеть все, испытать все средства и ждать 
решения судьбы, лишь бы не совершить чего-либо постыдного и недостойного 
прежнего поведения. 

32. Около этого времени прибыл в Карфаген один из раньше посланных в Элладу 
вербовщиков с огромным числом наемников. В среде их был некий лакедемонец 
Ксантипп, человек лакейского воспитания, превосходно испытанный в военном деле. 
Выслушав рассказы о понесенном поражении, о том, как и при каких 
обстоятельствах это произошло, рассчитав остающиеся военные силы карфагенян, 
количество конницы и слонов, Ксантипп тотчас сообразил все обстоятельства и 
объяснил друзьям, что карфагеняне понесли поражение не от римлян, но от себя 
самих благодаря неопытности своих вождей. Речи Ксантиппа, как и следовало 
ожидать при тогдашних обстоятельствах, быстро распространились в народе, дошли 
до военачальников, а потому правители государства решили призвать иноземца к 
себе и испытать его искусство. Тот явился на собеседование, представил 
начальникам свои доводы и объяснил, почему до сих пор они терпели поражения, а 
также сказал, что, раз они последуют его совету и будут выбирать для походов, 
для стоянок и сражений ровные местности, то не только завоюют себе безопасное 
положение, но и одолеют противника. Начальники согласились с мнением Ксантиппа 
и тут же передали ему войска. Уже одна весть о таких речах Ксантиппа вызвала 
возбуждение в народе и говор, преисполненный надежд; но когда он вывел войско 
из города и выстроил его в порядке, когда начал передвигать с места на место 
отдельные части и командовать по правилам военного искусства, карфагеняне 
поняли огромную разницу между опытностью его и неумелостью прежних вождей, в 
громких криках выражали свою радость и жаждали поскорее сразиться с 
неприятелем: с Ксантиппом во главе, они были убеждены, им нечего бояться. При 
виде того, как необычайно народ воспрянул духом, вожди обратились к нему с 
подобающим случаю воззванием, а несколько дней спустя выступили в поход. Войско 
их состояло из двенадцати тысяч пехоты, четырех тысяч конницы; число слонов 
доходило почти до ста.