ышно выскользнула из дому.
     Неомраченная тучами луна плыла над крепостью, ночь была светлой. Холодный 
ветер 
играл в складках одежд княгини, и бегущая впереди нее тень казалась черной 
хищной птицей. 
Княгиня тихо кралась между мимо объятых сном домов: нигде не теплился огонек 
светильника, 
нигде не звучало шагов.
     Но в одном из домов не спала девочка Манушак. Старуха-гадалка велела ей 
посидеть до 
утра рядом с раненым воином, и поить его питьем от лихорадки всякий раз, как он 
проснется. 
Девочка загасила светильник, чтобы не тревожить раненого и тихо сидела у 
изголовья на 
маленькой скамеечке. Манушак было страшно: ей думалось о каджи, которые любят 
прикидываться знакомыми и заводить людей куда-нибудь в уединенное место, чтобы 
погубить. 
На всякий случай она решила не выходить из дому даже со старухой, если та 
придет проверить 
раненого. Вдруг это будет не старуха, а каджи в ее облике? Вспоминались ей и 
гишерамайрер 
- матери ночи, страшные ведьмы со змеями в руках. Ах, скорее бы настало утро!
     Раненый жалобно стонал в бреду. Лоб его пылал как камни очага. Быть может 
надо 
сбегать и сказать старухе, что ему хуже? Ох, как страшно даже подумать о том, 
чтобы высунуть 
нос на улицу! Но вдруг раненый умрет? Надо, чтобы старая Мариам нашептала 
заговор, 
прогоняющий лихорадку! Ведь дом вдовы совсем близко - только перебежать улицу!
     Девочка долго набиралась храбрости, стоя у калитки. Наконец, закрыв от 
страха глаза 
рукой, она пустилась бежать по мостовой.
     Не веря, что наконец достигла безопасного порога, девочка вошла в старухин 
дом. Но вот 
беда - комната старухи пустовала! Испугавшись, Манушак кинулась к месту, где 
обычно спал 
Тигран.
     - Проснись, проснись скорее! - плача, проговорила она, тряся мальчика за 
плечо.
     - Что такое, зачем ты будишь меня, глупая девчонка? - недовольно 
проговорил 
мальчик, открывая глаза.
     - Где тетушка гадалка? Почему ее нет? - плакала Манушак.
     - Вот бестолковая! Разве ты забыла, что она ночует сегодня в доме у 
северной стены, 
там, где заболел младенец.
     - Ой, правда, Тигран! Она ведь поэтому и послала меня к раненому! Но как 
же мне быть? 
Мне нужно, чтоб тетушка на него посмотрела - у него лоб горит огнем, и он не 
хочет пить 
горькое питье!
     - Поди да сбегай за ней, - пробормотал мальчик, норовя улечься снова.
     - Нет, Тигран! Северная стена так далеко! Не могу я бежать туда! Я боюсь 
каджи!
     - Проводить тебя, что ли? - мальчик недовольно понялся. - Ох, какая ты 
глупая! Так 
хорошо спится, когда не колет с голоду в животе! Надо ж тебе было меня 
разбудить.
     Но девочка уже успокоилась, видя, что друг не оставит ее одну. Дети вышли 
из домика.
     Старуха казалась усталою. Ребенок в доме у северной стены совсем 
разболелся. Она 
сказала, что придет к раненому под утро, и наказала Манушак не пугаться 
лихорадки. С тем она 
и послала детей обратно.
     Когда Тигран и Манушак уже приближались к своей улице, им послышался звук 
шагов. 
Это не были тяжелые уверенные шаги стражей, что никого не удивили бы ночью в 
спящей 
крепости. Это был легкий мелкий постук женских туфелек. Женщины не любят 
выходить из 
дому в такую пору! Детям отчего-то сделалось жутко. Шаги слышались все ближе, и 
дети в 
страхе прижались к стене каменной ниши.
     Длинная женская тень упала на белую мостовую: ее развевающиеся одежды 
казались 
черными крыльями.
     - Это мать ночи! Я боюсь! У нее змеи в руках! - беззвучно зашептала 
Малушак, сжимая 
руку мальчика.
     Тигран тоже готов был поверить, что перед ними одна из страшных 
гишерамайрер. Но тут 
одинокое облачко соскользнуло с лика полной луны. Яркий свет озарил красивое 
лицо княгини.
     - Это же госпожа княгиня! - шепнула Малушак, бросаясь было навсречу 
женщине. Но 
Тигран, сам н