спросила она. - Есть ли дорога назад для того, кто 
увидел 
Негасимый Огонь?!"
     Ничего не ответил царь, только посмотрел на дочь в великой печали.
     Горько заплакала царевна.
     "О, прекрасные юноши, - проливая слезы, сказала она. - Если правда то, что 
все вы 
погибли, лучше мне обратиться в камень!"
     И в том же миг окаменело ее прекрасное тело. Каменными стали ее волосы и 
руки, губы и 
глаза. Но из каменных глаз продолжали точиться живые слезы.
     И увидя, что случилось с любимым его дитятей, старый царь сам окаменел от 
горя. 
Каменной стала его борода, окаменели его могучие плечи и сильные руки, в скорби 
протянутые 
к дочери.
     А из глаз каменной царевны продолжали литься слезы. И лились они до тех 
пор, пока вода 
не начала заливать старый замок. И вот над отцом и дочерью сомкнулась 
хрустальная вода. А 
затем поглотила вода сам замок вместе с башнями.
     И там, где некогда стоял замок, разлилось чистое горное озеро. И по сию 
пору можно 
разглядеть на его дне кровли, стены и башни.
     А души храбрых всадников, что погибли в поисках Негасимого Огня, 
превратились в 
ночных мотыльков. И стоит лишь зажечь в темноте свечу, как обезумевшие мотыльки 
слетятся 
на огонь. И будут они кружиться над огнем и бросаться в него, сгорая.
     
     Так и звучали в крепости сказанья о былом, и люди в ней не знали того, что 
дух смерти 
грох уже начертал на челе каждого из них знаки судьбы.
     Веселье царило за пиршественными столами, звучал смех и поднимались рога, 
наполненные красным сладким вином. Часовым, которые не могли покинуть своего 
поста, 
бдехш велел отнести вина и угощенья на стены и к воротам.
     Звучали песни и смех, а душа бдешха была полна мучительной тревоги. Не 
знал бдешх, 
откуда шла эта тревога. Не страшился он скорой гибели в бою. Знал он, что 
сможет продержать 
крепость столько, сколько нужно для того, чтобы в стране собрались войска.
     И на мгновенье пригрезилось бдешху, что на груди его лежит свернувшаяся 
черная змея. 
Тряхнул он головой, и виденье пропало.
     "Ужели становлюсь я так стар, что вино бросается мне в голову вместо того, 
чтобы 
веселить сердце? - подумал он. - Что же, верно в самую пору приходит ко мне 
смерть. К 
чему воину пережить лучшие свои годы?"
     Но тревога грызла его сердце, как собака - кость.
     А жена бдешха потчевала пирующих, но лицо ее было бледно.
     Далеко за полночь разошлись люди по домам. Прав был князь в том, что пир 
во время 
войны наполняет мужеством сердца. Сладкий сон, лишенный тревожных сновидений, 
окутывал 
воинов. Но был он глубок, очень глубок.
     Заснули и женщины, нахлопотавшись перед пиром. Уснули сытые счастливые 
дети и 
снилось им, что нет больше вражеского лагеря под стенами, а приветливо 
колышутся на ветру 
несмятые травы, маня их побегать на свободе.
     Не спала только жена бдешха. Полная луна, бросая луч в оконце на потолке, 
освещала ее, 
в беспокойстве бродившую по комнатам. Не раз и не два подходила она к ложу, 
склонялась над 
спящим мужем пытаясь понять, глубок ли его сон. Но не понимала: бдешха мучили 
во сне 
кошмары, он метался и стонал, словно изо всех сил пытаясь проснуться. И княгиня 
решилась 
узнать наверное.
     Она вытянула из своих волос тонкую золотую булавку. Бдешх пошевелился во 
сне. 
Княгиня больно кольнула его булавкой в раскрытую ладонь.
     - Змея... Змея жалит меня! - хрипло прошептал бдешх, но не проснулся.
     Недобрая улыбка заиграла на губах княгини. Накинув на голову темное 
длинное 
покрывало, она нес