— но не более того. По сути 
дела, это коробка, состоящая из отдельных частей вертикальной плиты с крестом. 
Окруженные рамками, самодостаточные сцены с фигурами можно сравнить с плитой из 
ХилтонофКадболл. Главная фигура на плите с крестом — сам крест — появляется 
на одном из концов саркофага (фото 64). В орнаментации лежащих плит в Мигле мы 
видим точно такой же отклик художников на новую форму памятника (фото 46). 
Знакомые элементы с вертикальной плиты просто накладываются на новую форму.
      
      
      46. Мигл 26, Пертшир. Песчаник. Длина около 1, 5 м. Музей министерства 
общественных работ, Мигл. Деталь опрокинутой надгробной плиты. Плита украшена 
резьбой сверху, на двух длинных и двух коротких сторонах. Показанная здесь 
центральная группа в процессии всадников изображена весьма детально: они едут 
один за другим, а один всадник, поменьше, как будто уже уехал кудато вдаль. 
Этот живой и зрелищный эффект показывает, что скульптор в полной мере 
использовал эстетические возможности скульптуры в низком рельефе. 
      
      
      До сих пор считалось, что для панели с фигурами источником послужил 
какойто переносной предмет, например резьба по слоновой кости определенно 
восточного стиля. Среди доводов в пользу восточного характера этого образца Э. 
Керл приводит «ассирийских» львов и животных, запутавшихся в дереве. Львы из 
СентЭндрюса действительно отличаются от собакообразных зверей из Евангелия из 
Дарроу и мощного натуралистичного льва на странице святого Марка в Евангелии из 
Линдисфарна, однако они не относятся к какомуто новому, невиданному доселе 
типу. Это такие же стоящие на задних лапах, рычащие, короткомордые львы, как и 
львы на странице святого Марка в Евангелиях из Личфилда и Эхтернаха (рис. 36). 
То есть это тип, изначально бытовавший в ирландскоанглосаксонской книжной 
иллюстрации.
      Э. Керл приводит панель с коптского ларца в качестве аналогии мотива 
дерева, среди ветвей которого бегают звери на саркофаге. Столь же близкую 
аналогию можно найти также и на ларце Фрэнкса — двое мужчин, вооруженных 
копьями, входят в рощицу, преследуя волка; там они видят Ромула и Рема, которых 
кормит волчица (фото 51). Бегущий волк изображен на фоне дерева точно так же, 
как олень «вплетен» в дерево на саркофаге. Окончания в виде тройных листочков 
на дереве с саркофага вполне соотносятся с пучками из тройных листьев на дереве 
с ларца Фрэнкса. Ветви дерева с саркофага сплетены в симметричный узор на теле 
стоящего на задних лапах льва и в крайнем левом углу панели. Этот формальный 
показ ветвей с листьями также находит свои параллели в Евангелии из Личфилда в 
ветви, которую держит святой Лука, а также на панели в Флеттоне — одном из двух 
основных памятников скульптуры Мерсии, — где из основного ствола вырастает 
симметричная листва. Изящно нарисованные звери на саркофаге, которые скользят 
между тонких ветвей, очень похожи по настроению на жизнерадостных зверей из 
Мерсии, которые запутались между ветвей во Флеттоне и Бридоне, а маленькие, 
похожие на котов, львы почти что с человеческими лицами из Бридона легко 
сопоставимы с присевшим существом, которое находится непосредственно слева от 
стоящего на задних лапах льва на саркофаге, а также с обезьянами на торцовой 
панели (фото 64).
      
      
      Представляется, что следует оторвать саркофаг из СентЭндрюса от 
неопределенного нортумбрийского контекста и ассоциировать его полностью с 
художественным развитием, центром которого в последней четверти VIII века 
являлась Мерсия. Своеобразная зигзагообразная драпировка Давида из СентЭндрюса 
находит свои близкие параллели во фрагментарной фигуре на древке креста из 
Реклювера, которая представляет собой английский ответ на каролингские влияния 
в период господства Мерсии. Ангел из Бридона, благословляющий погречески, 
является наиболее поразительной аналогией фигуре Давида с саркофага, с 
драпировкой, пола которой с полностью пластически трактованными параллельными 
складками и толстым извивающимся рубчиком лежит у него на руке. Помимо одежды, 
общие пропорции, округлое лицо, тяжелые локоны и полные, мощные руки ангела 
очень напоминают Давида из СентЭндрюса.
      Эти стилистические параллели становятся более значительными, когда мы 
обратимся к другой важной проблеме: как иконография Давида проникла в страну 
пиктов (рис. 37). Обсуждая изображения Давида, Э. Керл упоминает о 
раннехристианских сценах с участием Давида и о высококачественных византийских 
работах, таких, например, как серебряные блюда с Кипра. Никакой убедительной 
связи между этими восточными изображениями Давида и пиктами не показано. Однако 
изображения Давида впервые появляются в Британии еще в рукописи Кассиодора из 
Дарэма65, где показаны отдельные фигуры сидящего псалмопевца и стоящего воина, 
вооруженного копьем и диском. Затем эта традиция быстро распространяется: мы 
видим Давида в Кентерберийской псалтыри, которая стилистически близка к ангелу 
из Бридона. Она была создана в Кентербери или в Личфилде и должна считаться 
характерным продуктом культуры Мерсии. Фигура Давида, играющего на арфе, на 
целиком заполненной иллюстрацией странице — с его уверенной пластикой, 
зигзагообразной складчатой драпировкой, классичностью и натурализмом — очень 
напоминает Давида из СентЭндрюса. Первое изображение Давида, разрывающего 
пасть льву, в искусстве Британски