м приближенным,  спрашивая  у  них  совета,  кого  избрать  мужем  своей
единственной дочери, отдав ему вместе с нею  и  королевство.  Во  исполнение
просьбы этого государя его витязи, порешив, что  королевство  и  королевскую
дочь подобает  вручить  тебе,  послали  меня  сюда,  дабы  я  тебя  об  этом
оповестил. Если, прибыв со мной в  Британию,  ты  сможешь  осуществить  этот
замысел, то при изобилии в ней  золота  и  серебра,  при  великом  множестве
находящихся там смелых воинов ты обретешь возможность  вернуться  в  Рим  и,
прогнав императоров, подчинить его своей воле.  Ведь  именно  так  поступили
родич твой Константин и многие наши короли, достигшие вершин власти".
     82. Убежденный речью Маурика, Максимиан отбыл в Британию, захватывая по
пути города франков и в них тьму золота и серебра и набирая  повсюду  воинов
для своего войска. Затем, выйдя в Океан,  он  с  попутным  ветром  прибыл  в
Гавань Гамона. Когда королю сообщили  об  этом,  тот  совсем  растерялся  от
страха, ибо счел, что на него идет враждебное войско. Призвав к себе  своего
племянника Конана, он приказал ему собрать всех боеспособных мужей острова и
двинуться с ними навстречу врагам. Конан без промедления собрал молодежь  со
всего королевства и подошел к Гавани Гамона,  где  Максимиан  поставил  свои
шатры. Узнав о приближении такого сильного войска, он проникся тревогой, так
как колебался, что ему предпринять. Максимиан располагал лишь незначительным
количеством воинов и опасался как того, что их слишком мало, так и того, что
они  недостаточно  боеспособны,  не  надеясь  при  этом,  что  ему   удастся
уклониться от битвы. Итак, он призвал старейших возрастом, а также Маурика и
стал совещаться с ними, как следует действовать, чтобы избегнуть  неминуемой
гибели. На это Маурик сказал: "Нам не под силу  биться  со  столь  отважными
воинами, да и прибыли мы в Британию не для того, чтобы ее покорить  оружием.
Пока мы не узнаем королевских намерений, нужно заявить, что мы жаждем мира и
испрашиваем разрешения на временное пребывание здесь. Давайте скажем, что мы
посланы императорами с поручениями к королю, и давайте хитроумными и искусно
подобранными словами успокоим и смягчим этот народ".
     И  так  как  все  одобрили  предложения  Маурика,  тот,  взяв  с  собой
двенадцать знатнейших, убеленных сединами и отличавшихся мудростью  старцев,
во главе их направился  с  оливковыми  ветвями  в  руках  навстречу  Конану.
Бритты, увидев мужей почтенного возраста,  несущих  в  знак  мира  оливковые
ветви  в  руках,  оказывают  им  достойный  прием  и   беспрепятственно   их
пропускают, дабы они могли без помех пройти к военачальнику королевских сил.
Вскоре представ перед Конаном Мериадоком,  пришедшие  обратились  к  нему  с
приветствием от имени императоров и сената и сообщили, что Максимиан прислал
их к королю Октавию, дабы передать ему поручения Грациана и Валентиниана. На
это Конан спросил: "А почему вместе с вами прибыло так много сопровождающих?
Послам обычно присущ другой облик; более того, так выглядят скорее явившиеся
из чужой страны враги, замышляющие напасть и творить насилия". Тогда  Маурик
ответил следующим образом: "Не подобает, чтобы столь выдающийся муж, не имея
при  себе  надлежащего  числа  спутников,  навлекал  на  себя  презрение   и
бесславие, в особенности если к тому же  он  ненавистен  многим  властителям
из-за римского господства над целым миром и из-за  подвигов  своих  предков.
Ибо, если бы при нем не было должной охраны, его, возможно, убили бы недруги
римского государства. С миром явился он и ищет он мира,  что  подтверждается
всеми его поступками. Ведь со дня прибытия нашего  мы  вели  себя  так,  что
никого ничем не обидели. Как мирные люди мы покупали все, в чем нуждались, и
за все тут же расплачивались, ничего силою не отбирая". И когда  Конана  все
еще одолевали раздумья, предпочесть ли  мир  или  начать  военные  действия,
прибыл правитель Корнубии Карадок и прочие сановные люди и уговорили  Конана
уважить столь смиренную просьбу и не затевать войны. И хотя Конан  предпочел
бы сразиться, тем не менее, отложив оружие в сторону и не нарушив  мира,  он
доставил Максимиана в Лондон к королю и разъяснил ему, как обстоят дела.
     83. Затем  властитель  Корнубии  Карадок,  взяв  с  собою  своего  сына
Маурика,  распорядился  удалить  всех  присутствовавших  и   сказал   королю
следующее:  "То,  о  чем  так  долго  мечтали  истинно  преданные   тебе   и
беспрекословно  послушные  твоей  воле,  по  промыслу  божьему,   наконец-то
осуществилось ко благу твоих потомков. Ведь ты велел твоим приближенным дать
совет, как тебе следует поступить с  твоей  дочерью  и  твоим  государством,
поскольку из-за своего возраста ты стал ныне настолько немощным, что  больше
не в состоянии править своим народом. Одни ответили, что королевский  венец,
по их мнению, нужно передать твоему племяннику Конану, а твою дочь достойным
образом выдать замуж куда-нибудь за море, ибо они опасаются,  как  бы,  если
властителем бриттов станет иноязычный пришелец, это не повело к  истреблению
их сограждан. Другие советовали  завещать  престол  дочери  и  какому-нибудь
нашему знатному соплеменнику, который после твоей кончины унаследовал бы его
у тебя. Большинство, однако, решительно высказалось за то, чтобы ты  призвал
кого-нибудь из венценосного римского рода и отдал ему  твою  дочь  вместе  с
королевской короной.  Благодаря  этому,  как  они  утверждали,  воспоследует
прочный и устойчивый мир, ибо римская мощь будет бриттам защитою и  оплотом.
И вот Господь явил  тебе  милость,  прислав  сюда  юношу,  происходящего  из
римского рода и вместе с тем от крови бриттских  властителей,  за  которого,
мой совет тебе, ты и отдай безотлагательно твою дочь. А если бы тебя одолели
сомнения, какие доводы мог бы ты привести  против  того,  чтобы  он  получил
британский престол? Ведь он кровный родственник Константину  и  внук  Коеля,
нашего государя, дочери коего Елене по наследственному  праву,  чего  мы  не
можем оспаривать, принадлежало  королевство  Британия".  Выслушав  Карадока,
Октавий не стал ему возражать и с общего согласия отдал Максимиану дочь свою
и королевский  венец.  Не  хватает  слов,  чтобы  изобразить,  до  чего  это
возмутило