рвавшаяся из бездны, соответствовала 
степени жестокости завоевания. Это восстание было похоже на крик ярости и гнева 
против неодолимого завоевания, который словно придавал бриттам сил. Немецкий 
историк Ранке назвал Боудикку «яростной, искренней и ужасной». Памятник ей на 
набережной Темзы, напротив Биг Бена, напоминает нам о том суровом призыве 
победить или умереть, который звучит в веках.
Во всей Британии было только четыре легиона, самое большое 20 тысяч солдат. 
Четырнадцатый и двадцатый участвовали в валлийской кампании Светония, девятый 
находился у Линкольна, а второй у Глостера.
Первой целью восставших стал Камулодунум (Колчестер), незащищенное стеной 
поселение римлян и романизированных бриттов, где недавно обосновавшиеся 
ветераны, поддерживаемые солдатами, надеявшимися получить такие же привилегии, 
выбрасывали жителей из домов и сгоняли с их земли. Смелости бриттам придали и 
предзнаменования. Статуя Виктории, словно попытавшись бежать от врага, рухнула 
лицом вниз. Море стало красным. Из палаты совета и театра слышались странные 
крики. Римские чиновники, торговцы, ростовщики и те бритты, которые делили с 
чужеземцами власть и барыши, оказались с горсткой старых солдат среди 
«множества варваров». Светоний был далеко, на расстоянии месяца пути. До 
девятого легиона – 120 миль. К римлянам не было жалости, им не оставили никакой 
надежды. Город сожгли дотла. Храм, прочные стены которого сопротивлялись 
пламени, продержался еще два дня. Все, римляне и их сторонники из числа бриттов,
 были убиты, и все разрушено. Между тем девятый легион шел на выручку. 
Одержавшие победу бритты вышли из Колчестера ему навстречу. За счет численного 
превосходства они сломили римскую пехоту и уничтожили всех до единого. Римскому 
военачальнику, Петилию Цериалу, пришлось бежать с конницей. Вот такие известия 
достигли Светония.

Надгробный камень из Глостера с изображением британского воина I в. новой эры

Он сразу понял, что его армия уже не успеет прийти вовремя, чтобы предотвратить 
еще большую катастрофу, но, как говорит Тацит, «неустрашимо пробился через 
враждебную страну к Лондинию, городу, хотя и не имевшему статус колонии, но 
людному из-за обилия торговцев».
Это первое упоминание о Лондоне в литературе. Хотя там находили фрагменты 
галльской или италийской керамики, возможно предшествовавшей римскому 
завоеванию, очевидно, что это место приобрело какое-то значение только после 
прихода завоевателей Клавдия, а также массы армейских поставщиков и чиновников, 
нашедших здесь наиболее удобное на Темзе место для строительства моста.
Светоний подошел к Лондону лишь с небольшим конным эскортом. Еще раньше он 
направил приказ второму легиону встретить его там на пути из Глостера, но его 
командир, напуганный поражением девятого легиона, не исполнил приказ. Лондон 
был большим, не имевшим укреплений городом, полным римских торговцев и 
сотрудничающих с ними бриттов, зависимых людей и рабов. В нем находился военный 
склад с ценными запасами, который охраняла горстка легионеров. Горожане умоляли 
Светония защитить их, но, когда он узнал, что Боудикка, преследовавшая Цериала 
по направлению к Линкольну, повернула и идет на юг, он принял тяжелое, но 
верное решение предоставить жителей своей судьбе. Второй легион ослушался его, 
и у него не было сил противостоять надвигающимся огромным массам. Ему 
оставалось только одно: соединиться с четырнадцатым и двадцатым легионами, 
спешившими изо всех сил из Уэльса к Лондону по римской дороге. Посему, 
оставшись глухим к мольбам жителей, он дал сигнал к маршу, но все же принял в 
свои ряды всех, кто пожелал пойти с ним.
Бойня, устроенная в Лондоне, была всеобщей. Не щадили никого – ни мужчин, ни 
женщин, ни детей. Гнев восставших обрушился прежде всего на тех бриттов, 
которые предались порокам и соблазнам завоевателей. В недавние времена, когда 
дома в Лондоне пошли вверх и потребовались более глубокие котлованы, 
экскаваторы во многих местах натыкались на слои золы – следы уничтожения города 
руками самих бриттов.
Затем Боудикка повернула к Веруламию (Сент-Олбансу). Здесь находился еще один 
центр торговли, которому был дарован высокий гражданский статус. Его постигла 
сходная с Лондоном участь – всеобщее побоище и уничтожение. По словам Тацита, 
«не менее 70 тысяч римских граждан и их союзников были убиты» во всех трех 
городах, «ведь восставшие не знали ни взятия в плен, ни продажи в рабство, ни 
какого-либо способа обмена, обычно применявшегося на войне, но торопились 
убивать, резать, распинать, вешать и сжигать».
Эти суровые слова показывают нам, какой неумолимой была война между Карфагеном 
и его наемниками за два столетия до этих событий. Некоторые современные 
авторитетные лица полагают, что эти цифры завышены, но нет никаких оснований 
сомневаться в том, что Лондон мог вмещать 30 или 40 тысяч жителей, а Колчестер 
и Сент-Олбанс столько же каждый. Если добавить сюда жертв резни вне, городов, 
то расчеты Тацита могут быть верны. Возможно, это самый ужасный эпизод, 
известный нашему острову. Мы видим, как грубое и разлагающее начало более 
высокой цивилизации было еще более омрачено диким и свирепым восстанием местных 
племен. И все же первостепенное право людей – это право умирать и убивать 
посягающих на ту землю, на которой они живут, и наказывать с исключительной 
суровостью всех представител