|
в Рим, чтобы принять от Сената титул «Британию» и
разрешение провести триумф.
Захваченные в плен бритты или становились заложниками, или продавались в
рабство
Но война на острове продолжалась. Бритты избегали контактов с римлянами и
прятались в болотах и лесах, надеясь истощить завоевателей, чтобы те, как в дни
Цезаря, уплыли, ничего не добившись. Каратак бежал к валлийской границе и,
подняв тамошние племена, еще в течение более шести лет продолжал упорное
сопротивление. Лишь в 50 г. новой эры он потерпел окончательное поражение от
уже нового военачальника, Остория, человека способного и энергичного,
покорившего все наиболее заселенные районы от реки Уош до Северна. Каратак,
бросивший остатки своих войска на западе, попытался поднять племя бригантов на
севере, но их царица предала его в руки римлян. «Молва о нем, – пишет Светоний
в «Жизни двенадцати цезарей», – распространилась к тому времени по провинциям
Галлия и Италия, и по его прибытии в римскую столицу народ сбежался со всех
кварталов, чтобы поглазеть на него. Церемония его вступления в город
проводилась с великой торжественностью. На примыкавшей к римскому лагерю
равнине выстроили в боевом порядке преторианские войска. Перед ними
расположился император со своими приближенными, а позади собралось множество
народа. Процессия началась с того, что принесли трофеи, захваченные в войне.
Затем провели братьев побежденного вождя, его жену и дочь, закованных в цепи.
Униженными жестами и умоляющими взглядами выдавали они одолевавшие их страхи.
Но не таков был сам Каратак. Мужественной поступью, с бесстрашным выражением
лица подошел он к месту, где сидел император, и обратился к нему так:
«Если бы к своему высокому рождению и видному положению я добавил бы
добродетель умеренности, то Рим принял бы меня скорее как друга, чем пленника,
и ты не отверг бы союза с потомками прославленных героев, управлявшими многими
народами. Поворот моей судьбы принес тебе величие, а мне унижение. У меня было
оружие, воины и кони, я владел огромными богатствами, так что удивительного,
если я не хочу терять их? Из-за того, что Рим стремится к господству над всем
миром, следует ли, что все должны беспрепятственно подчиниться? Я долго
противостоял успехам твоего оружия, и действуй я иначе, то разве прославился бы
ты новым завоеванием, а я смелым сопротивлением? Теперь я в твоей власти. Если
ты решишь отомстить мне, о моей участи скоро забудут, а ты не удостоишься
никакой чести. Сохрани мне жизнь, и я надолго останусь памятником твоего
милосердия».
Сразу же после этой речи Клавдий даровал ему свободу и так же поступил с
другими видными пленниками. Все они благодарили его самым любезным образом и,
как только с них сняли цепи, подошли к Агриппине
[5]
, сидевшей на скамье неподалеку, и повторили ей те же горячие заявления
благодарности и уважения».
* * *
Завоевание закончилось еще одной ужасной вспышкой восстания. В 61 г. новой эры,
по словам Тацита, «нам пришлось понести в Британии тяжелое поражение». Новый
правитель, Светоний, глубоко увяз на Западе. Основные действия римской армии
были перенесены из Роксетера в Честер. Он приготовился напасть на
«густонаселенный, ставший прибежищем для многих беженцев остров Мона (Англси) и
для этого построил флот из плоскодонных кораблей, подходящих для плавания в
мелководных морях и не боящихся подводных камней. Пехота переправилась на
лодках, а конница перешла бродами; там, где было слишком глубоко, солдаты плыли
рядом с лошадьми. Противник выстроился на берегу – плотная толпа вооруженных
мужчин, в которой виднелись фигуры женщин в черном, похожих на фурий, с
распущенными волосами и факелами в руках. Вокруг были друиды, выкрикивавшие
страшные проклятия и протягивавшие к небу руки. Столь непривычное зрелище
устрашило солдат. Словно парализованные, они замерли неподвижно, подставляя
свои тела под удары. Наконец, ободренные полководцем, побуждая друг друга не
теряться перед толпой женщин и фанатиков, они перешли в наступление, сломили
сопротивление и оттеснили врага в огонь факелов.
Светоний разместил у побежденных гарнизон и приказал вырубить их священные рощи,
где проводились свирепые обряды: ведь частью их религии было пролитие крови
пленных на алтари и вопрошение у богов судьбы через истолкование значения
человеческих внутренностей».
Эта драматическая сцена на границах современного Уэльса была прелюдией к
трагедии. Умер Прасутаг, король обитавшего на востоке племени иценов. Надеясь
спасти королевство и свою семью от назойливых притязаний, он назначил Нерона,
ставшего императором после Клавдия, своим наследником вместе с двумя своими
дочерьми. «Но, – пишет Тацит, – получилось наоборот. Его царство было
разграблено центурионами, а его личное достояние – рабами, как будто их
захватили оружием. Жену царя, Боудикку
[6]
, высекли плетьми, а дочерей обесчестили. У всех вождей иценов отобрали
унаследованное от предков имущество, как будто римляне получили всю эту область
в дар, а родственников самого царя низвергли в рабство». Так пишет римский
историк.
Королева Боудикка
Племя Боудикки, самое сильное и до сей поры самое покорное, яростно выступило
против римских завоевателей. Ицены взялись за оружие. Почти все жившие
поблизости бритты встали под знамя Боудикки, и она оказалась во главе
многочисленной армии. Ненависть, словно в
|
|