в Рим, чтобы принять от Сената титул «Британию» и 
разрешение провести триумф.

Захваченные в плен бритты или становились заложниками, или продавались в 
рабство

Но война на острове продолжалась. Бритты избегали контактов с римлянами и 
прятались в болотах и лесах, надеясь истощить завоевателей, чтобы те, как в дни 
Цезаря, уплыли, ничего не добившись. Каратак бежал к валлийской границе и, 
подняв тамошние племена, еще в течение более шести лет продолжал упорное 
сопротивление. Лишь в 50 г. новой эры он потерпел окончательное поражение от 
уже нового военачальника, Остория, человека способного и энергичного, 
покорившего все наиболее заселенные районы от реки Уош до Северна. Каратак, 
бросивший остатки своих войска на западе, попытался поднять племя бригантов на 
севере, но их царица предала его в руки римлян. «Молва о нем, – пишет Светоний 
в «Жизни двенадцати цезарей», – распространилась к тому времени по провинциям 
Галлия и Италия, и по его прибытии в римскую столицу народ сбежался со всех 
кварталов, чтобы поглазеть на него. Церемония его вступления в город 
проводилась с великой торжественностью. На примыкавшей к римскому лагерю 
равнине выстроили в боевом порядке преторианские войска. Перед ними 
расположился император со своими приближенными, а позади собралось множество 
народа. Процессия началась с того, что принесли трофеи, захваченные в войне. 
Затем провели братьев побежденного вождя, его жену и дочь, закованных в цепи. 
Униженными жестами и умоляющими взглядами выдавали они одолевавшие их страхи. 
Но не таков был сам Каратак. Мужественной поступью, с бесстрашным выражением 
лица подошел он к месту, где сидел император, и обратился к нему так:
«Если бы к своему высокому рождению и видному положению я добавил бы 
добродетель умеренности, то Рим принял бы меня скорее как друга, чем пленника, 
и ты не отверг бы союза с потомками прославленных героев, управлявшими многими 
народами. Поворот моей судьбы принес тебе величие, а мне унижение. У меня было 
оружие, воины и кони, я владел огромными богатствами, так что удивительного, 
если я не хочу терять их? Из-за того, что Рим стремится к господству над всем 
миром, следует ли, что все должны беспрепятственно подчиниться? Я долго 
противостоял успехам твоего оружия, и действуй я иначе, то разве прославился бы 
ты новым завоеванием, а я смелым сопротивлением? Теперь я в твоей власти. Если 
ты решишь отомстить мне, о моей участи скоро забудут, а ты не удостоишься 
никакой чести. Сохрани мне жизнь, и я надолго останусь памятником твоего 
милосердия».

Сразу же после этой речи Клавдий даровал ему свободу и так же поступил с 
другими видными пленниками. Все они благодарили его самым любезным образом и, 
как только с них сняли цепи, подошли к Агриппине
[5]
, сидевшей на скамье неподалеку, и повторили ей те же горячие заявления 
благодарности и уважения».

* * *
Завоевание закончилось еще одной ужасной вспышкой восстания. В 61 г. новой эры, 
по словам Тацита, «нам пришлось понести в Британии тяжелое поражение». Новый 
правитель, Светоний, глубоко увяз на Западе. Основные действия римской армии 
были перенесены из Роксетера в Честер. Он приготовился напасть на 
«густонаселенный, ставший прибежищем для многих беженцев остров Мона (Англси) и 
для этого построил флот из плоскодонных кораблей, подходящих для плавания в 
мелководных морях и не боящихся подводных камней. Пехота переправилась на 
лодках, а конница перешла бродами; там, где было слишком глубоко, солдаты плыли 
рядом с лошадьми. Противник выстроился на берегу – плотная толпа вооруженных 
мужчин, в которой виднелись фигуры женщин в черном, похожих на фурий, с 
распущенными волосами и факелами в руках. Вокруг были друиды, выкрикивавшие 
страшные проклятия и протягивавшие к небу руки. Столь непривычное зрелище 
устрашило солдат. Словно парализованные, они замерли неподвижно, подставляя 
свои тела под удары. Наконец, ободренные полководцем, побуждая друг друга не 
теряться перед толпой женщин и фанатиков, они перешли в наступление, сломили 
сопротивление и оттеснили врага в огонь факелов.
Светоний разместил у побежденных гарнизон и приказал вырубить их священные рощи,
 где проводились свирепые обряды: ведь частью их религии было пролитие крови 
пленных на алтари и вопрошение у богов судьбы через истолкование значения 
человеческих внутренностей».

Эта драматическая сцена на границах современного Уэльса была прелюдией к 
трагедии. Умер Прасутаг, король обитавшего на востоке племени иценов. Надеясь 
спасти королевство и свою семью от назойливых притязаний, он назначил Нерона, 
ставшего императором после Клавдия, своим наследником вместе с двумя своими 
дочерьми. «Но, – пишет Тацит, – получилось наоборот. Его царство было 
разграблено центурионами, а его личное достояние – рабами, как будто их 
захватили оружием. Жену царя, Боудикку
[6]
, высекли плетьми, а дочерей обесчестили. У всех вождей иценов отобрали 
унаследованное от предков имущество, как будто римляне получили всю эту область 
в дар, а родственников самого царя низвергли в рабство». Так пишет римский 
историк.


Королева Боудикка

Племя Боудикки, самое сильное и до сей поры самое покорное, яростно выступило 
против римских завоевателей. Ицены взялись за оружие. Почти все жившие 
поблизости бритты встали под знамя Боудикки, и она оказалась во главе 
многочисленной армии. Ненависть, словно в