воинов. Все это оставляло немного места 
для спора по сути дела. С наступлением более рационального века люди перестали 
доверять таким древностям, и церковь отказалась проводить испытание в том же 
году, когда была принята Великая Хартия вольностей
[35]
. Новая процедура суда быстро завоевала всеобщую благосклонность. Однако и 
старые формы держались еще долго. Если обвиняемый предпочитал Божье испытание, 
то никто не мог запретить ему этого, так что прежний порядок не был отменен 
сразу. В связи с этим в более поздний период обвиняемые столкнулись с ужасами 
peine forte et dure – принуждения к согласию предстать перед судом присяжных 
путем медленного сдавливания до смерти. Со временем этот обычай исчез, однако 
еще в 1818 г. один тяжущийся привел в замешательство судей, обратившись с 
просьбой предать его испытанию поединком, что заставило парламент запретить эту 
древнюю процедуру.

Суд присяжных Генриха II не был похож на тот, который знаем мы. Существовало 
несколько различных форм судебного разбирательства, но всем им была присуща 
одна важная отличительная черта: присяжные были как свидетелями, так и судьями 
фактов. Отбирались добропорядочные и правдивые люди, но отбирались не из-за их 
непредвзятости, а потому, что они, как предполагалось, лучше знают правду. 
Современное жюри, ничего не знающее о деле, пока оно не выяснено в суде, 
рождалось медленно. Процесс его формирования не совсем ясен. Присяжные, 
вызванные в Вестминстер из отдаленных областей, бывало, и не особенно 
стремились попасть туда. Путь был долог, дороги небезопасны, и иногда приезжали 
только трое или четверо. Ждать суд не мог. Задержка обходилась дорого. Чтобы 
избежать затягивания дела и лишних расходов, стороны могли согласиться на жюри 
de circumstantibus, т. е. жюри из случайных людей. Те несколько членов жюри, 
которые знали правду, рассказывали ее остальным, а затем все собрание выносило 
вердикт. Со временем местные члены жюри, знавшие что-либо о деле, перестали 
входить в его состав и превратились в свидетелей, дающих показания в ходе 
открытого судебного процесса перед жюри, состоящим целиком из посторонних. 
Можно предположить, что именно так все и происходило. Однако изменения 
накапливались постепенно, по мере развития законов об уликах и свидетелях. К XV 
в. этот процесс уже шел, однако старые представления сохранялись долго, и даже 
во времена Тюдоров присяжных могли осудить за нарушение клятвы, если они 
выносили неверный вердикт.
Система присяжных закрепилась в английской юстиции потому, что при внимательном,
 дотошном рассмотрении дела двенадцатью честными гражданами и истец, и 
обвиняемый защищены от произвольного извращения закона. Именно это отличает 
английскую систему отправления правосудия от континентальных систем, основанных 
на римском праве. Таким образом, в процессе масштабной централизации сохранился 
старый принцип, который дошел до наших дней и согласно которому закон исходит 
от народа, а не дается королем.

Благодаря этим методам правосудие улучшилось. Суд присяжных стал популярным. 
Профессиональные судьи избавились от местных предубеждений, перестали защищать 
мнения местных лордов или их управляющих, часто заинтересованных в том или ином 
деле, а иногда и просто невежественных. Вооруженные данной королем властью 
созывать жюри присяжных, они обеспечили более быстрое принятие решений и 
проведение их в жизнь. Соответственно Генриху пришлось построить, почти на 
пустом месте, целую систему королевских судов, способных справиться с громадным 
объемом новой работы. Инструментом, к которому он обратился, был королевский 
Совет – орган, к тому времени уже регулярно осуществлявший всю управленческую 
деятельность. Ему суждено было стать предшественником и прародителем канцелярии 
и казначейства, парламента, судов общего права и тех судов исключительного 
права
[36]
, на которые так полагались Тюдоры и Стюарты. В начале правления Генриха II 
Совет занимался без разбора всеми административными делами, хотя в это время 
уже начал формироваться Суд казначейства, рассматривавший дела, касавшиеся 
королевских доходов. В основном Совет мало чем отличался от обычного 
королевского суда, где, подобно любому другому лорду, государь вершил 
правосудие над своими вассалами. При Генрихе все это изменилось. Функции 
королевских судей становились все более специализированными. Во время правления 
его сыновей Совет начал разделяться на два больших суда, так называемые «Суд 
королевской скамьи» и «Суд общих тяжб».

Окончательное их разделение произошло лишь спустя столетие. Впоследствии, 
вместе с Судом казначейства, они вплоть до XIX в. составляли основу системы 
общего права. В дополнение к ним время от времени назначались выездные судьи, 
занимавшиеся всевозможными делами в графствах, суды которых таким образом 
втягивались в орбиту королевского правосудия.
Но это был только первый шаг. Генриху пришлось изобретать средства, с помощью 
которых тяжущийся мог бы передать свое дело из суда лорда в королевский суд. 
Генрих прибег к помощи королевского предписания. Формально права баронов нужно 
было уважать во что бы то ни стало, но и права короля, при некоторой натяжке, 
можно было распространить на определенные дела как подпадающие под юрисдикцию 
короны. Исходя из этого принципа, Генрих разработал ряд формул или предписаний, 
каждое из которых соответствовало определенному типу дел, и каждый человек, 
сумевший тем или иным способом доказать, что его дело подпадает под 
формулировку предписания, имел право требовать королевского правосудия. 
Формулировки предписаний отличались жесткостью, но в то время еще можно было 
создавать новые предписания. За восемьдесят лет их число увеличилось, и каждая 
новая формула наносила удар по феодальным судам. Лишь после восстания Монфора 
против Генриха III в XIII в. все огромное множество предписаний подвергли 
пересмотру, и их число было зафиксировано где-то около двухсот. Эта система 
продержалась шесть сотен лет. Как бы ни менялись времена, обществу приходилось 
по