ысокие участки и чьи хозяйства были изолированы друг от друга. Изучение 
современных английских географических названий показывает, что названия холмов, 
лесов и рек часто имеют кельтское происхождение, даже в тех районах, где 
названия деревень англосакские. Таким образом, даже не предполагая полного 
уничтожения, исчезновение английского языка можно объяснить даже в тех местах, 
где, как мы знаем, местное население должно было уцелеть. Ему пришлось выучить 
язык хозяев, так как последним было ни к чему изучать язык бриттов. Вот так 
латынь и британский полностью уступили место речи пришельцев, и даже небольшие 
их следы с трудом отыскиваются в наших самых ранних летописях.
Местные условия после завоевания были разнообразны. Есть достаточные основания 
считать, что в Кенте пришельцы селились рядом с прежними жителями, чье имя 
приняли. В Нортумбрии сильны следы кельтского права. В Хантсе и Уилтсе 
сохранился широкий пояс британских имен, дающий основание предположить, что 
коренное население продолжало обрабатывать свои поля на склонах, тогда как 
саксы расчищали долины. Какого-либо барьера между завоевателями и местными 
жителями из-за цвета кожи не существовало. Физический тип обоих народов 
примерно одинаков, и весьма вероятно, что во многих районах значительные 
британские элементы оказались включенными в сакское племя.
Не только бритты, но и сами пришельцы нуждались в безопасности и стабильности. 
Их суровые законы, к которым они привыкли, были результатом огромного давления 
алчных орд, катившихся на запад из Центральной Азии. Воины, возвращавшиеся 
после полугодового набега, были не прочь предаться безделью. Очевидно, они не 
оставались безразличными к новым веяниям, но где, спрашивали вожди и старейшины,
 можно отыскать надежное место? В V в., когда натиск с востока усилился, а 
возвращавшиеся из набегов на Британию привозили не только добычу, но и рассказы 
о богатствах, в умах правителей сложилось представление о трудностях достижения 
острова и, следовательно, о безопасности, которую обеспечит себе отважный и 
героический народ, сумевший оккупировать эту землю. Возможно там, на ласкаемом 
волнами острове, можно будет обосноваться и наслаждаться жизнью, не страшась 
угрозы покорения более сильной расой и обходясь без ежедневных жертвоприношений,
 неотделимых от воинской и племенной жизни на континенте. Этим диким воинам 
Британия представлялась убежищем. Оставляя отчаяние и устремляя взор к надежде, 
все новые и новые мигранты год за годом прибывали в Британию, и в результате их 
набегов там постепенно складывалась система саксонских поселений.
* * *
Саксы были самыми жестокими из всех германских племен. Само их имя, 
распространившееся на целую конфедерацию северных народностей, как полагают, 
произошло от названия короткого одноручного меча. Хотя Беда Достопочтенный, а 
также историческая традиция приписывают завоевание Британии англам, ютам и 
саксам вместе и хотя различные поселения имеют свои особенности, характерные 
для каждой из этих народностей, вполне вероятно, что до всеобщего исхода из 
Шлезвиг-Гольштейна саксы практически объединились или включили в себя две 
другие – ютов и англов.
Исторические книги нашего детства брали на себя смелость точно датировать 
каждое крупное событие. В них утверждалось, что в 449 г. Хенгист и Хорса, 
приглашенные Вортигерном, основали королевство ютов в Кенте, построив его на 
костях прежних жителей. В 477 г. вторжение саксов продолжилось: прибыли Элла и 
три его сына.
В 495 г. появились Кердик и Кинрик. В 501 г. пират Порт основал Портсмут. В 514 
г. пришла очередь сразиться с бриттами западных саксов – Стуфа и Витгара. В 544 
г. Витгар был убит. В 547 г. появился Ида, основатель Нортумберлендского 
королевства. В отношении этих дат можно лишь сказать, что в основном они 
соответствуют фактам и что следовавшие одна за другой волны захватчиков, за 
которыми шли поселенцы, обрушились на наши несчастные берега.

Сцены жизни в англосаксонской Британии. Миниатюра из кембриджского манускрипта

Некоторые авторы дают иную картину. «Основная масса хозяйств в пределах деревни,
 – пишет Дж. Р. Грин в «Краткой истории английского народа», – принадлежала 
свободным людям, или кэрлам; но среди них встречались и более крупные дома 
эрлов, или тех, кто отличался благородством крови, кого почитали наследственно 
и из кого выбирали вождей деревни в военное время и старейшин в мирное. Но 
выбор был чисто произвольным, и человек благородной крови не пользовался среди 
односельчан никакими законными привилегиями».
Если это так, то, возможно, мы рано реализовали демократический идеал «общества 
всех под руководством лучших». В характерных для германцев представлениях, 
несомненно, заложены многие из тех принципов, которыми восхищаются сейчас и 
которые составили признанную часть миссии англоязычных народов. Но завоеватели 
римской Британии, далекие от воплощения на практике этих идеалов, принесли с 
собой структуру общества, мерзкую и порочную в своей основе. Пришельцы внедрили 
в Британии общий для всех германских племен принцип использования денег для 
регулирования всех правовых отношений между людьми. Если и было какое-то 
равенство, то это было равенство в пределах каждого социального класса. Если и 
была свобода, то это была свобода главным образом для богатых. Если и были 
права, то преимущественно права собственности. Не существовало преступления, 
которое невозможно было загладить денежной выплатой. Не считая отказа 
участвовать в походе, не было более ужасного нарушения, чем кража.
Сложная система штрафов определяла точную стоимость или ценность каждого 
человека в шиллингах. Правитель, этелинг, оценивался в 1500 шиллингов (в Кенте 
1 шиллинг стоила корова); знатный человек, эрл, – в 300 шиллингов; кэрл, или 
крестьянин, имевший свое хозяйство, – в 100 шиллингов; лэт, или серв, – в 40-80 
шиллингов, а