ием, платившим налоги пшеницей, каждая крепость имела 
хранилище, рассчитанное на годовой запас продовольствия.
Двадцать лет спустя, в правление императора Антонина Пия, римские войска снова 
двинулись на север по местам былых завоеваний Агриколы, и через перешеек 
Форт-Клайд построили новый вал протяженностью 37 миль. Цель заключалась в том, 
чтобы контролировать племена, живущие на восточной и центральной равнинах, но 
римские силы в Британии не могли послать солдат для защиты новых рубежей, не 
ослабляя своих позиций на валу Адриана и на западе. Середина II в. стала 
тревожной из-за военных столкновений в этом районе. Примерно в 186 г. вал 
Антонина был оставлен, и войска сконцентрировались на первоначальной линии 
обороны. Северная пограничная система постоянно подвергалась нападениям местных 
племен и набегам с севера, и в некоторых местах вал оказался совершенно 
разрушенным, как и военные лагеря.
Стабильность была достигнута лишь в 208 г., когда в Британию прибыл император 
Север, бросивший всю свою энергию на реорганизацию системы укреплений. 
Разрушения были столь велики, ремонтные работы столь масштабны, что в более 
поздние времена считали, что именно он построил стену, которую на самом деле 
только восстановил. Император умер в 211 г., но мир вдоль римского вала 
установился еще на сотню лет.
Об активности римлян в дорожном строительстве можно судить по мильным камням, 
которые находят время от времени и на которых высечено имя императора, по чьему 
приказу выполнялась эта работа. Эти длинные, четко проложенные мощеные дороги 
пересекали остров. При их строительстве сначала укладывали крупные камни, часто 
на песочную «подушку», затем засыпали гравий и трамбовали. В среднем толщина 
полотна достигала 18 дюймов. В особых случаях или после большого ремонта она 
увеличивалась до 3 футов. За Блэкстоун Эдж, где дорога проложена по торфянику, 
ее ширина составляет 16 футов. Там уложены квадратные блоки из песчаника, по 
обеим сторонам идет бордюр, а посредине сделана линия из больших квадратных 
камней. Древние телеги, скатывавшиеся с крутого холма и тормозившиеся 
специальными лотками, оставили на них свои следы в виде желобков.
Особенно активно велось дорожное строительство в первые полстолетия после 
клавдиевского вторжения. Во II в. основные работы концентрировались на границах 
военных округов. К III в. дорожная система была завершена, и ей требовался 
только ремонт.
Раскопки показывают, что некоторое строительство шло и в период Константина, но 
к 340 г. все новые работы закончились, хотя ремонт их продолжался до тех пор, 
пока это было возможно. Такая же картина отмечается и в Галлии после 350 г. Эти 
скучные факты служат одним из свидетельств подъема и упадка римской власти и 
римского могущества.

Если бы житель Честера в римской Британии проснулся в нашем времени
[9]
, он нашел бы, что многие законы являются прямым продолжением тех, которые ему 
знакомы. В каждой деревне он обнаружил бы храмы и священников новой веры, 
которая в его дни повсюду одерживала победы. Наверное, ему показалось бы, что 
возможности христианского богослужения далеко превосходят число верующих. Он не 
без гордости отметил бы, что его дети вынуждены учить латынь, если хотят 
поступить в самые известные университеты. Возможно, он столкнулся бы с 
серьезными трудностями в произношении. В публичных библиотеках он обнаружил бы 
шедевры древней литературы, напечатанные на непривычно дешевой бумаге и 
большими тиражами. Он увидел бы прочное правительство и ощутил чувство 
принадлежности к огромной империи. Он смог бы искупаться в водах Бата или, если 
это слишком далеко, отыскал бы парильни и туалетные удобства в каждом городе. 
Он увидел бы все свои проблемы с валютой, землевладением, общественной моралью 
и этикетом, представленные в несколько ином аспекте, но все так же живо 
обсуждаемые. Как и у нас, у него было бы чувство принадлежности к обществу, 
которому угрожают, и империи, расцвет которой уже миновал. Так же, как и мы, он 
бы боялся внезапного нападения варварских сил, вооруженных равным по мощи 
оружием. Он бы так же опасался людей из-за Северного моря, и его учили бы тому, 
что его границы на Рейне. Наиболее заметными переменами, с которыми он бы 
столкнулся, были бы скорость передвижения и объем печатной и вещательной 
продукции. Возможно, что и то, и другое огорчило бы его и внушило беспокойство. 
Но этому он смог бы противопоставить такие достижения, как хлороформ, 
антисептики и более научные знания в области гигиены. Он смог бы читать более 
толстые книги по истории с рассказами, уступающими Тациту и Диону Кассию. Кино 
и телевидение дали бы ему возможность увидеть «области, о которых не знал 
Цезарь», и он исполнился бы горечи и изумления. В зарубежных поездках ему во 
всем чинили бы помехи. Если бы он пожелал поехать в Рим, Константинополь и 
Иерусалим, исключив морское путешествие, то его въездную визу внимательно 
изучали бы на дюжине границ. В нем постарались бы вызвать множество племенных и 
расовых предубеждений и враждебных чувств, которых он не испытывал прежде. Но 
чем больше он узнавал бы о том, что случилось после III в., тем больше он бы 
радовался тому, что не проснулся раньше.

* * *
При тщательном сохранении человеческих и материальных ресурсов Римской империи 
их, вероятно, оказалось бы достаточно, чтобы сохранять целостность границ. Но 
слишком часто они растрачивались впустую в войнах между соперничающими 
императорами, и к середине III в. империя находилась в состоянии политического 
хаоса, а ее финансы лежали в руинах. Однако запас жизненных сил оставался велик,
 и из иллирийских армий выходила череда великих солдат и администраторов, 
восстанавливавших ее единство и укреплявших границы. К концу столетия Рим 
по-прежнему казался могучим и стабильным. Но под поверхностью