чение он говорит: «Система народной армии и земельной реформы – не более 
чем утопические мечты» (с. 586). Собственно истории в обстоятельном 
«историческом» трактате нет и следа. Много внимания уделено сексуальным 
отношениям стареющего императора с дамами гарема, причем морализаторски-ми 
тенденциями работа напоминает «Государево зерцало» для маньчжурского императора 
Чжун-цзы, подававшего большие надежды и отличавшегося ясностью мысли, но 
забросившего занятия философией и предавшегося чувственным удовольствиям. 
Только европеец мог выдумать противоречащее китайской традиции до и после Тан 
равноправие женщин в эту промежуточную эпоху – причину любого зла и упадка 
династии, как пытается представить дело чужеродный моралист с поднятом 
предупреждающим указательным пальцем. Дело в том, что иезуиты, состоявшие при 
дворе, пытались бороться с институтом многоженства. Но юный маньчжурский 
император никак не хотел отказаться от гарема; Шалль даже писал, что это 
единственная причина, по которой Чжун-цзы отказывается креститься (Кирхер, с. 
141). В летописях часто упоминаются суеверия и колдовство; на старости лет 
император династии Тан якобы перестал с ними бороться, что послужило еще одной 
причиной заката династии. Искоренение народных предрассудков и веры в 
иррациональную магию иезуиты считали одной из важнейших задач своей миссии.
Разумеется, буддистские монахи обвиняются во всех смертных грехах, особенно в 
сексуальной распущенности. Но, как показала история, пропаганда не слишком 
сильно подействовала на маньчжурского императора, и в зрелом возрасте свои 
симпатии он отдал именно буддизму.
Таким образом, создается впечатление, что на хронологический каркас оказалась 
«натянута» целая эпоха. Она так и вошла в мировую историю: по времени точно 
соответствующая европейскому средневековью, со своими событиями, понятиями и 
датами. Энциклопедическая образованность иезуитов и их положение при дворе 
позволили им «чеканить» духовные основания Китая. Если китайские хроники 
писались так же, как франкские и германские, то бояться было более нечего. 
Упустить случай иезуиты не могли. Речь шла об укреплении позиции на двух 
фронтах. Нужно было «подтолкнуть» китайцев к отказу от их «околорелигиозных» 
традиций и содвинуть их вернуться к «очищенному» конфуцианству. Для Церкви же 
приходилось искать формулировку, позволившую бы иезуитам «канонизировать 
Конфуция». Премар, Буве и последователи (их стали называть «фигуристы», по 
названию теории – фигуризм) установили, что Яфет, сын Ноя, будучи законодателем 
китайцев, принес им истинную древнюю религию, нечто вроде монотеизма; отголоски 
ее остались в загадочной книге И-Цзин. Тем самым было бы найдено недостающее 
звено и здесь.

Результатом колоссального труда стало появление в 1778 году первого свода 
китайской истории; прежде в Китае ничего подобного не было. Туда вошло все: 
династии, перечень и хроники правления императоров, причем даты были соотнесены 
с европейской временной шкалой. Труд этот (несмотря на частую критику по поводу 
многочисленных неточностей) до сих пор не имеет аналогов; и любой синолог, 
хочет он того или нет, – вынужден либо на него ссылаться, либо им 
руководствоваться
[202]
.

Полной ясности в этом вопросе пока нет, и ставить точку рано. Мне хотелось бы 
подчеркнуть: в разное время работой иезуитов при китайском императорском дворе 
руководили разные люди. Соответственно, менялся взгляд на задачу и целевые 
установки. Императорской династии нужна была календарная реформа, созданная на 
основе астрономических знаний эпохи Возрождения и учитывавшая китайский 
60-летний цикл, и упорядочение летописного корпуса; при этом иезуитами была 
прорежена вся история высококультурного китайского народа от древнейших времен 
до современности и одновременно – изобретена «блистательная эпоха Тан». 
Хронологическая система явилась для китайцев новшеством; она была создана по 
латинскому образцу и под общим руководством католической церкви. Весь процесс 
продлился 150 лет и был насильственно прерван китайской стороной (с 1735 года).
Вопрос о том, как далеко зашел клир и исполнители-иезуиты в деле защиты 
церковных интересов, – остается открытым. А интерес в «прививании» Китаю чуждой 
хронологической системы у церкви, безусловно, был.
Если представить себе начавшуюся в Ватикане панику, вызванную осознанием 
превосходства китайской письменной культуры, и вспомнить дату отправки первого 
посольства в Пекин (путешествие Матео Риччи, 1583 год, то есть непосредственно 
вслед за григорианской календарной реформой октября 1582 года), то можно понять,
 сколь продуман, тонок и вместе с тем дерзок оказался план: выстроить 
идеологический рубеж в центре вражеской страны с целью упреждения вполне 
резонно ожидаемого культурного штурма. С переводом Китая на европейскую 
хронологию цель была достигнута: нейтрализована, возможно, единственная сила, 
способная, быть может, противостоять католической историографии.




Глава 13. СТРАТЕГИИ ЗАЩИТЫ: САМООЧИЩЕНИЕ


Подделки разоблачают по-разному: иногда сразу, как в случае с «хроникой Бероза» 
Цельтиса или с «несторианским камнем» иезуитов. Слишком уж тут очевиден умысел 
и его выдает неряшливое исполнение (ошибки). Сразу понятно, зачем нужен был 
подлог, какую