смерти ученого, последовавшей в 1729 году, научные баталии между его 
сторонниками и более многочисленными противниками продолжались. Страсти 
накалили найденные рабочие записи Гардуэна, в которых он прямо именовал 
церковную историографию «плодом тайного заговора против истинной веры». Одним 
из главных «заговорщиков» он считал архонта Северуса (XIII век).

Гардуэн проанализировал писания отцов церкви и объявил большинство из них 
фальшивками. В их число попал и блаженный Августин, которому Гардуэн посвятил 
множество работ. Его критика вскоре получила название «система Гардуэна», 
потому что, хотя у него и были предшественники, никто из них настолько 
проницательно не исследовал вопрос о достоверности древних текстов. После 
смерти ученого официальные христианские теологи оправились от шока и принялись 
задним числом «отвоевывать» фальшивые реликвии. Так, например, «Послания 
Игнация» (начало II века) по-прежнему считаются святыми текстами.
Один из противников Гардуэна, ученый епископ Хюэ заявил: «В течение сорока лет 
он трудился, чтобы опорочить свое доброе имя, но это ему не удалось».
Приговор другого критика, Хенке, более корректен: «Гардуэн был слишком 
образован, чтобы не понимать, на что он посягает; слишком умен и тщеславен, 
чтобы легкомысленно рисковать своей репутацией; слишком серьезен, чтобы 
веселить ученых коллег. Близким друзьям он ясно дал понять, что ставит целью 
ниспровержение авторитетнейших отцов христианской церкви и древних церковных 
историографов, а вместе с ними и целый ряд античных писателей. Таким образом, 
он подверг сомнению всю нашу историю».
Некоторые работы Гардуэна были запрещены французским парламентом. Одному 
страсбургскому иезуиту, однако, удалось издать в Лондоне в 1766 году «Введение 
к критике древних писателей». Во Франции эта работа запрещена и по сей день 
является раритетом.
Труды Гардуэна по нумизматике, его система распознавания фальшивых монет и 
ложных датировок признаны образцовыми и используются коллекционерами и 
историками во всем мире.



Языковед Балдауф


Следующим
[5]
был Роберт Балдауф, в начале XX века – приват-доцент университета в Базеле. В 
1903 году в Лейпциге вышел первый том его обширного труда «История и критика», 
в котором он подверг анализу знаменитое сочинение «Gesta Caroli magni » 
(«Деяния Карла Великого»), приписываемое монаху Ноткеру из монастыря Сент 
Галлен.


Обнаружив в сент галленской рукописи множество выражений из обиходных романских 
языков и из греческого, что выглядело явным анахронизмом, Балдауф пришел к 
выводу: «Деяния Карла Великого» Ноткера-Заики (IX век) и «Casus» Эккехарта IV, 
ученика Ноткера Немецкого (XI век)
[6]
, настолько сходны по стилю и языку, что, скорее всего, написаны одним и тем же 
человеком.

На первый взгляд, по содержанию они не имеют между собой ничего общего, 
следовательно, в анахронизмах виноваты не переписчики; следовательно, мы имеем 
дело с фальсификацией:
«Сент галленские сказки удивительно напоминают сообщения, считающиеся 
исторически достоверными. По Ноткеру, мановением руки Карл Великий срубал 
головы крошечным, величиной с меч, славянам. По анналам Эйнхарта, при Вердене 
этот же герой в одночасье уничтожил 4500 саксов. Что, по-вашему, 
правдоподобнее?»
Встречаются, однако, еще более поразительные анахронизмы: например, «Истории из 
купальни с пикантными подробностями» могли выйти только из-под пера человека, 
знакомого с исламским Востоком. А в одном месте мы встречаемся с описанием 
водных ордалий («божьего суда»), содержащим прямой намек на инквизицию.
Ноткеру известна даже «Илиада» Гомера, что Балдауфу кажется совершенно 
абсурдным. Смешение гомеровских сцен с библейскими в «Деяниях Карла Великого» 
наталкивает Балдауфа на еще более смелые выводы: поскольку большая часть Библии,
 в особенности Старого Завета, тесно связана с рыцарскими романами и «Илиадой» 
– можно предположить, что возникли они примерно в одно время.

Подробно анализируя во втором
[7]
томе «Истории и критики» греческую и римскую поэзию, Балдауф приводит факты, от 
которых вздрогнет любой неискушенный любитель классической древности. Он 
находит множество загадочных деталей в истории «выплывших из небытия» в XV веке 
классических текстов и подводит итог: «Слишком уж много неясностей, 
противоречий, темных мест в деле открытий гуманистов пятнадцатого века в 
монастыре Сент Галлен. Разве это не удивительно, если не сказать: 
подозрительно? Странное дело – эти находки. И как быстро изобретается то, что 
хочется найти». Балдауф задается вопросом: не «изобретен» ли Квинтилиан, 
следующим образом критикующий Плавт