о 
полуострова столь же надежны, как и истории других очагов цивилизации: Манефона 
из Египта, Бероза из Халдеи, Евсевия и т. д.». Сегодня я вынужден повторить эту 
фразу, вкладывая в нее прямо противоположный смысл: столь же «надежны», то есть 
никчемны (не обладают ни малейшей исторической ценностью).
И в этом случае тоже стал различим и ясен повод для фальсификации. Помимо 
повального увлечения поисками древних предков и величественного прошлого, из 
работы Педро де Медины, профессора в Алкале, вычитывается актуальный для того 
времени (1540) политический заказ испанских правителей: историческое 
обоснование и оправдание испанских притязаний на Южную Италию.

Что же останется от этого пестрого ковра (кстати, Stromata, «Ковры», назвал 
свой исторический трактат Клементий Александрийский), если его историческую 
подкладку мы выбросим за ненадобностью? Фантастическую картину эпохи 
Возрождения, невероятный творческий потенциал, создавший многоплановое 
самосознание, во всех смыслах способствовавший развитию нашего сегодняшнего 
культурного уровня. Другими словами: даже после первого разочарования я не могу 
проклинать «Широкомасштабную Операцию» и презирать ее творцов. Однако 
необходимо исследовать процесс ее осуществления и след, оставленный ею в наших 
исторических представлениях
[41]
.




Антонио и его «Критика вымышленной истории»

Расцвет эпохи Гуманизма в Испании, наступивший после окончательного завоевания 
Андалусии в 1492 году, связан с фигурой многоуважаемого и высокообразованного 
иезуита Иеронима Романа де ла Игуэра Толедского (1538-1611), позднего и с 
легкостью разоблачаемого фальсификатора. На данном примере мне хочется 
продемонстрировать некоторую специфику, которая позволит взглянуть на 
«Широкомасштабную Операцию» в ином свете.
Этого блестящего знатока древней истории иезуиты вербовали в свои ряды еще в 
1563 году, но безуспешно. Игуэра долго противился и вступил в Орден только в 
1590 году. В 1611-м, в последний год его жизни (по другим данным – в 1619 году),
 в Сарагосе вышел из печати объемный исторический трактат Игуэры, некоторое 
время до того ходивший в рукописи. Это были «Хроники», восторженно встреченные 
в Испании и в других католических странах. Переиздания выходили в Кадисе и 
Лионе (1627), в Мадриде (1640) и позже. Всеобщее внимание работа привлекла 
благодаря обилию содержащихся в ней новых сведений, которые подверглись в 
тексте столь сложной обработке, что выявить их происхождение было практически 
невозможно. Тем не менее подлог открылся уже в 1652 году, однако печатное 
опровержение появилось в Валенсии лишь в 1742-м.
О чем же шла речь в пресловутых «Хрониках»?

Игуэра утверждал, что в монастыре Фульда (да, мастерские поддельщиков были не 
столь уж и многочисленны) он обнаружил рукопись, содержащую тексты многих 
испанских церковных писателей эпохи вестготов: Флавия Луция Декстра, сына 
святого Пациана, причислявшегося святым Иеронимом к отцам церкви; Марка Максима,
 епископа Сарагосы, которого Сан Исидор Севильский называл «одним из 
знаменитейших»; известного в свое время Луитпранда из Павии; святого Браулио, 
епископа Сарагосы и ближайшего друга Исидора Севильского; современника 
последнего Тахона; а также Вальдередо, Хелеки и других сарагосских епископов. 
Представленная в писаниях святых отцов история испанской церкви до «Реконкисты»
[42]
как нельзя более соответствовала насущной потребности в подтверждении 
длительной и непрерывной христианской традиции Иберийского полуострова. В этих 
текстах появлялись вымышленные святые, всем возможным местностям присовокуплены 
были ореол мученичества и конкретные мученики с соответствующими реликвиями; 
были сведения о якобы имевшихся там в прошлом епископах и о якобы состоявшихся 
синодах.


«Фрагменты» из рукописи Игуэра послал образованнейшему человеку своего времени, 
епископу Сегорбы Хуану Баутисте Пересу, который тотчас же распознал фальшивку. 
Но прошло три года, епископ умер, Игуэра подчистил наиболее вопиющие ошибки и 
превратил «Фрагменты» в «Хроники», в которых вместо связного текста был списком 
дан перечень событий с указанием дат. В такой лаконической форме было много 
проще вводить в заблуждение
[43]
. Факты так искусно перемежались с ложью и распространенными в ту эпоху 
заблуждениями, что «Хроникам» безоговорочно поверили.

Печатное издание появилось, разумеется, на латыни, хотя оригинал из Фулды был 
якобы написан на готском. Немногие проницательные современники посмеялись столь 
вопиющему подлогу, большинством же книга была воспринята как документ 
неоценимой важности, как «реликвия» (одни из оппортунизма, другие по недомыслию,
 как выразился Майянс).
Этот Грегорио Майянс и Сискар подготовил к печати и издал в Валенсии в 1742 
году неоконченный труд известного и отмеченного высшими наградами гуманиста 
Николаса Антонио (р. 1617, Севилья – ум. 1684, Мадрид). Антонио, человек 
энциклопедических познаний, был основателем и по сей день существующей 
«Испанской библиотеки». Его личное собрание насчитывало 30 000