слуг и епископа, который вынужден встать с постели, ворча на странствующих 
рыцарей. Одевшись, он вышел к сеньору д'Ибелену и беседовал с ним, покуда дозор 
не прокричал день, когда епископ послал за капелланом, чтобы отслужить мессу.

Бальан вновь пустился в путь со своими сержантами и оруженосцами. Когда на 
следующее утро он подошел к замку Фев, на равнине Эсдралона, то заметил, что 
один отряд тамплиеров поставил свои палатки под стенами замка, но палатки были 
пусты, а замок покинут. Его оруженосец проник в донжон, поднялся на этажи и все 
обыскал: он нашел только двух больных, которые ничего не могли ему сказать.

Бальан, весьма встревоженный, собрался уже повернуть вспять, когда внезапно 
появился какой-то тамплиер, вопя и крича, который и рассказал ему, какая 
приключилась катастрофа.

Саладин предпринял наступление на Палестину, чтобы отомстить за египетские 
караваны, разграбленные франками в разгар перемирия. Раймунд, попавшийся на 
своей же игре, тянул время как мог, но ему пришлось позволить турецким 
авангардам проводить поиски на своих землях, при условии возвращения вечером за 
Иордан. Он велел оповестить об этом по всему своему фьефу, советуя жителям 
оставаться на месте, ибо им нечего бояться сарацин.

Снова случаю было угодно, чтобы эта вылазка имела место 1 мая и чтобы оба 
магистра узнали о ней в замке Фев. Маршал ордена Храма находился в укреплении 
Какун, что в семи-восьми километрах, с ним были девяносто рыцарей монастыря, и 
Жерар ему отослал немедленно свои приказы, "чтобы он, как только увидит его 
распоряжение, снялся и приехал к нему". Братия прибыла в полночь и 
расположилась у замка. На рассвете следующего дня оба магистра с сотней рыцарей 
ордена Храма и госпитальеров прошли через Назарет, где собрали еще сорок 
рыцарей-мирян, и продвинулись до Крессонского источника <...> Семь тысяч 
мамлюков поили своих коней на овечьем дворе.

Рыцари, расчищавшие проход на вершинах гор, имели преимущество на местности и 
время, чтобы оценить обстановку. Жерар де Ридфор атаковал бы язычников 
стремительно, безрассудно и без колебаний, но численная разница была такова, 
что магистр госпитальеров и магистр ордена Храма посоветовали ему повернуть 
назад. Опасаясь оскорбить Роже де Мулена, Жерар набросился на Жака де Майи: "Вы 
говорите как человек, который хотел бы удрать; вы слишком любите эту белокурую 
голову, кою вы так хотели бы сохранить". - "Я умру перед лицом врага как 
честный человек, - ответил ему брат Жак. - Это вы повернете поводья как 
предатель". Он говорил правду. К концу битвы спаслись только трое тамплиеров, в 
числе которых был Жерар де Ридфор. - "Он, составивший тогда треть рыцарей". 
[245]

Белокурый Жак де Майи, в сверкающих доспехах и на белом коне, сражался с 
достойной восхищения храбростью, поражая врагов направо и налево. Он отказался 
сдаться, несмотря на требования противников, и пал, пронзенный арбалетными 
болтами. [246]

Жерар же удирал во весь опор до Назарета, где к нему присоединился Бальан. 
Неизвестно, о чем размышлял, с какими упреками обращался сеньор д'Ибелен к 
магистру. На следующий день они вместе отъехали в Тивериаду, но раны, а, 
возможно, и стыд Жерара оказались слишком мучительными; он остановился на 
дороге, позволив своему спутнику продолжать путь без него. В Тивериаде Бальан 
застал графа Триполи в отчаянии: турки прошли мимо замка с копьями, украшенными 
головами тамплиеров.

Раймунд возвратился в Иерусалим для примирения с королём, который принял его 
весьма дружественно. Гвидон беспрестанно служил мишенью - или инструментом - 
ненависти других, но лично сам никогда не держал злобы. Решили собрать всех до 
единого в королевстве и повести все рыцарство Святой Земли на султана.

Тамплиеры радостно отдались подготовке к войне; они горели желанием отомстить 
за своих - тех, кто погиб 1 мая. Жерар открыл Лузиньяну казну, переданную в 
сокровищницу тамплиеров Генрихом II для оплаты английского крестового похода, 
которого все еще ждали. Самые оптимистичные братья уверовали, что все идет 
хорошо. Король становился обязан им на всю жизнь; граф Триполи отдавался на их 
милость; самое прекрасное войско, какое только видела Святая Земля, и наилучшим 
образом снаряженное, разбивало свои палатки вокруг Сефорийского источника в 
Галилее. Более озабоченным выглядел патриарх; накануне отъезда он сказался 
больным и доверил тамплиерам Крест Господень, вместо того, чтобы нести его 
самому перед лицом язычников.

Все сеньоры Святой Земли собрались на встречу: Раймунд с четырьмя пасынками - 
Гуго, Гийомом, Одоном и Раулем; Бальан добелен и Рено де Сидон, Рено де Шатийон 
и молодой Онфруа Торонский, муж юной Изабеллы. Госпитальеры прибыли под 
предводительством нового магистра. Монастырь ордена Храма, подкрепленный 
двумястами пятьюдесятью отборными рыцарями (потери, понесенные при Крессоне, 
тяжело сказались на их рядах), увеличил отряды братьев-сержантов, 
сержантов-наемников и местных наемников-пехотинцев. На местах оставались 
гарнизоны Сафета, Тортозы и Газы, но "Цитадель" в Иерусалиме была пуста.