было большим и было разрушено, так что в нем никто не жил: это бъш один из пяти 
городов филистимлян. Король и бароны полагали, что, если бы они смогли вновь 
обнести Газу стенами и укрепить, Аскалон оказался бы со всех сторон окружен их 
крепостями <...>

Однажды они все собрались и приехали на это место, и обнаружили высокие стены, 
церкви в руинах, разрушенные водоемы, колодец с чудесной живительной водой, 
по-видимому, это было величайшее творение. Оно раскинулось на довольно высоком 
холме, но так как кольцо стен было достаточно широким, мудрые мужи ясно поняли, 
что снова восстановить все эти стены - дело нелегкое. Слишком продолжительные и 
большие расходы пришлось бы понести, и весьма серьезным делом было бы укрепить 
хорошо. Поэтому они взяли часть этой земли, заложили там фундаменты и возвели 
тяжелые и крепкие башни, высокие и толстые стены, отвесные и глубокие рвы; 
превосходно был построен сей замок, и всё это - по общему совету тамплиеров, 
ибо тогда в этом ордене доставало братьев, бывших добрыми рыцарями и достойными 
мужами. И заполучив его, они прекрасно охраняли замок. Много неприятностей 
доставили они оттуда жителям Аскалона <...> [147]

С 1140 г. тамплиеры являлись сеньорами Сафета в Галилее; возможно, они 
надеялись стать хозяевами Аскалона, когда этот порт попадет в руки христиан.

В 1153 г. франки начали осаду этого последнего стратегического укрепления 
египетских сарацин. Через четыре месяца египетский флот прорвал блокаду, 
доставив гарнизону продовольствие и подкрепления. Павшие духом сирийские бароны 
были готовы снять осаду, но госпитальеры и тамплиеры держались стойко, и борьба 
продолжилась. Наконец, 13-го августа осажденные обстреляли их огнем, пытаясь 
поджечь боевые машины франков, но ветер перебросил пламя на стены. Они горели 
всю ночь, а на заре часть стены рухнула.

Великий шум произвело сие разрушение, такой, что подскочило все войско, и все 
бросились к оружию, чтобы войти в город через этот пролом в стене. Но великий 
магистр ордена Храма, Бернар де Тремеле, со своими тамплиерами намного опередил 
других и оказался у этого пролома, дабы никто, кроме его братьев, туда не вошел.
 А поступил он так, чтобы захватить побольше добычи в городе. Ибо обычай сей 
тогда был распространен в Заморской земле, чтобы придать отваги смелым 
действиям из-за вожделения: когда крепость бралась силой, каждый вступающий в 
нее мог получить для себя и своих наследников все, что он захватит у врага. Но 
в городе Аскалоне было столько ценностей и прочей добычи, что все, кто был 
снаружи, если бы им удалось, могли бы обогатиться сообразно тому, кем был 
каждый. Случается много раз, что дела, начатые с дурными намерениями, не 
приводят к доброму концу, и сие было здесь хорошо доказано. Ибо в город 
проникло сорок тамплиеров, а прочие обороняли брешь в стене, за ними никто не 
последовал. Турки, которые поначалу были ошеломлены, увидели, что за теми, кто 
был внутри, никто не идет. Итак, они воспряли духом и бросились на них со всех 
сторон. Тамплиеры, которых была лишь горстка, не смогли защититься и, таким 
образом, были перебиты. Когда турки, которые уже отчаялись, услыхали об этом 
деле, они осмелели и приободрились из-за этого происшествия; тогда они стали 
сбегаться все вместе к узкому проходу в стене и защищать вход. Они поспешно 
подтащили к пролому большие балки и брусья всех пород дерева, которых у них 
было достаточно; таким образом, вскоре проход в стене был так хорошо заделан, 
что никто не мог туда войти <...> Потом они схватили тех тамплиеров, которых 
убили, и повесили их всех на веревках на стенах пред войском. [148]

Атака провалилась, и осада растянулась на многие недели до сдачи города.

Из этого обстоятельного рассказа очевидна непростительная ошибка Бернара де 
Тремеле, которая, хотя и частично, искупается его смертью в проломе. Однако Жак 
де Витри приводит много более благоприятную для тамплиеров версию дела, в 
которой повешенные рыцари предстают мучениками. [149] Именно здесь мы встречаем 
первое из бесчисленных обвинений, которыми осыпали тамплиеров архиепископ 
Тирский и его продолжатели. Их претензии весьма обоснованны, но можно было бы 
много сказать и об их предубеждениях, переходящих в настойчивое желание 
переложить на Дом упреки в неудаче. Следует посмотреть, как Гийом Тирский 
излагает другую историю, поистине клевещущую на тамплиеров, и только их друг 
Усама, сам того не ведая, снимает с них обвинение.

Усама жил в Каире с 1144 по 1154 год. Его пребывание там закончилось кровавой 
драмой: придворный фаворит Насреддин убил халифа, двух его братьев и великого 
визиря. Мамлюкская гвардия восстала, и Насреддину пришлось бежать; он покинул 
страну в окружении эскорта из армянских рабов и отряда в три тысячи всадников, 
увозя в караване огромные суммы, похищенные из сокровищницы. Усама и его брат, 
отчасти замешанные в покушении, сопровождали Насреддина в бегстве.

Однако сестра халифа, которая должна была отомстить за троих братьев, послала 
тамплиерам Газы предупреждение о добыче, переправлявшейся по их территории, и 
обещала щедрое вознаграждение, если они отдадут ей Насреддина живым или мертвым.
 Тамплиеры захватили караван в оазисе Анн Мувейлех. Армянский эскорт бежал; 
Насреддин и брат Усамы были схвачены и препровождены в Газу. Сам Усама 
ускользнул, пересек франкскую сеньорию за Иорданом и прибыл в Дамаск. Через 
четыре дня после схватки (Усама тщательно датирует свой рассказ) тамплиеры