союзниками генуэзцев. Гийом де Боже всеми силами поддерживал нейтралитет, и 
Замок Паломника предоставлял убежище также пизанцам и пьомбинцам, которые могли 
сюда причаливать без опасений.

К началу своего магистрата Боже позволил втянуть себя в кровную вражду князей 
Антиохийских с сеньорами де Жибле из семьи д'Амбриак генуэзского происхождения. 
Тамплиеры поддерживали д'Амбриаков и вели открытую войну с Боэмундом VII 
Антиохийским. Одновременно они покровительствовали своему собрату, архиепископу 
Триполи, в борьбе против дурных поступков Боэмунда. Правда, "люди князя и сам 
он, будучи молодым, причиняли много неприятностей людям ордена Храма, и даже 
самим братьям говорили мерзкие слова, которых ранее те и не слыхали <..>", 
[492] что не располагало их в пользу Боэмунда. Но по мере того, как 
продолжалось его магистерство - а Боже управлял орденом Храма в течение 
восемнадцати лет, - он силился унять непростительные распри между христианами и 
заставить их понять опасность, в которой они оказались, в сущности, из-за 
собственной беспечности. Жерар Монреальский показывает его нам всегда в роли 
посредника.

Когда король Генрих Кипрский прибыл в Акру в 1285 г. для коронации, 
представитель Карла Анжуйского вооружил замок против киприотов.

При этом магистр ордена Храма, магистр Госпиталя и магистр Немцев, все трое 
были там, в Храме, и совсем не вышли навстречу королю [Кипра] принять его; и 
так поступили они на основании того, что они - монахи, и не пожелали 
потрудиться над этим делом, чтобы не вызвать неудовольствия какой-либо стороны. 
Однако, когда они увидали <...> что копья и стрелы извлечены с одной и с другой 
стороны и что у людей в замке были метательные снаряды для машин, и что великая 
опасность могла бы возникнуть, все трое вышеназванных магистра отправились туда,
 где в церкви был король; они выказали ему великую радость и поговорили с ним, 
и отправились в замок и поговорили с сиром Эдом Пельшьеном [представителем 
короля Сицилии] и привели дела к тому, что он пообещал передать замок трем 
орденам <...> [493]

Немного позже, когда генуэзский флот объявился у Акры и захватил пизанских 
рыбаков, рожденных в Сирии - "пизанских пуленов", - командор ордена Храма брат 
Тибо Годен "милостиво попросил за бедных рыбаков, которых они захватили, и они 
отослали их". Потом "монсеньор магистр" сам прибыл в Акру, где пизанцы и 
пьомбинцы вооружали свои галеры, чтобы защищать порт. Гийом де Боже отправился 
переговорить с генуэзцами "и просить их вернуться <...> и магистр им сказал, 
что пизанцы и венецианцы пообещали ему не выходить из порта, пока он им не 
привезет ответа <...>" Но его посредничество не помешало морской стычке, 
которая закончилась в пользу генуэзцев. Немного позднее, во время новой атаки 
генуэзских галер, "ордена Храма и Госпиталя, и бароны попросили их адмиралов 
уйти, потому что дело, которое они творили, было гнусным [по отношению] к 
христианству и опасным"; на этот раз их вмешательство оказалось эффективным. 
[494]

Скоро Гийому де Боже пришлось воспользоваться своими многочисленными связями на 
Востоке, чтобы высказать более серьезные предупреждения.

В 1287 г., со смертью последнего князя Антиохийского, который оставил фьеф 
своей сестре Люции, триполитанцы сбросили власть епископа Тортозы, назначенного 
бальи Триполи, установили общинное правление и призвали на помощь генуэзцев, 
пока три магистра пытались привести к согласию горожан и их княгиню. И снова 
именно Жерар Монреальский рассказывает о продолжении дела.

Случилось, что когда генуэзцы прибыли в Триполи, как вы слыхали, два человека - 
я бы мог сказать, кто они, если бы захотел, - отправились к султану в 
Александрию и указали ему, что [крепость] Триполи без генуэзцев едва вооружила 
бы от десяти до пятнадцати галер. И теперь, если она попадет в руки генуэзцев, 
они вооружат их тридцать, ибо генуэзцы со всех концов придут в Триполи, и если 
она будет у них, они станут сеньорами ее вод, и получится, что те, кто 
направляется в Александрию или из нее, окажутся в их власти; это обернется 
великой опасностью для купцов, поддерживающих связи в вашем королевстве. Когда 
султан услыхал сие, ему показалось, что это разумно <...> Отчего у него был 
совет со своими эмирами, и решили они идти на Триполи; и велели подготовить 
воинов и верблюдов на дорогах; но был один престарелый эмир, один из трех, кто 
придерживался язычества; последний дал знать об этой новости монсеньеру 
магистру ордена Храма. А звали этого эмира, который некоторым образом 
использовал обращение к магисгру ордена Храма на пользу христианству, эмир 
Салах; и тратился он на красивые подарки магистру каждый год, когда к нему 
посылал. [495] <

Султан Килавун находился уже на границе Египта, когда магистр послал 
предостережение триполитанцам, которые только посмеялись, говоря, чго Боже 
действовал так лишь, чтобы напугать их и придать себе значимости.

И когда султан подошел еще ближе, магистр послал другого посла внушительного 
вида, им был брат Редкёр, испанский брат-рыцарь, и сообщил им, что подходит 
султан. И все оказались меж двух [мнений] - верить или нет, и Редкёр вернулся в