Маргариты Антиохийской, жены Жана де Монфора, сеньора Тира, и, по крайней мере, 
1269-1270 гг. проводит в окружении Монфоров. Пятнадцатью годами позднее он 
появляется в качестве секретаря Гийома де Боже. Он, разумеется, не брат ордена, 
но лицо доверенное и сотрудник магистра. Хронист знал арабский, именно он 
переводил на этот язык письма для Боже и составлял послания в адрес мусульман. 
Его функции могут быть отождествлены с функциями сарацинского писца, преданного 
особе магистра, и он сообщает ценные подробности о роли тамплиеров в течение 
последних двадцати лет Латинского королевства. [490]

Хотя о королевстве говорить уже трудно. Начиная с 1273 г. христианская 
территория ограничивается городами Акрой, Триполи, Берофой и Тортозой, 
приморскими замками Атлитом и Сайетой, принадлежащими тамплиерам, 
Маргатом госпитальерам и Монфором - тевтонским рыцарям. Серией молниеносных 
кампаний Бейбарс урезал королевсгво; Яффа, Цезарея и Арсуф были потеряны на юге,
 княжество Антиохийское уничтожено на севере. Проходя Сирию из конца в конец, 
грозный султан захватил Бофор и Салеф, Кастельблан и Крак. Его смерть в 1277 г. 
и два года спора вокруг наследства дали короткую передышку христианам. Равнина 
вокруг Акры была разграблена сарацинскими набегами. И перед этой смертельной 
опасностью пулены не находят ничего лучшего, как истреблять друг друга из-за 
фьефов или уже не существующих титулов.

Трудно найти путеводную нить в политической и генеалогической путанице этой 
эпохи, где сменяют друг друга на краткий срок поколения, быстро созревшие и 
быстро скошенные. Генрихи сменяют Гугонов на троне Кипра. Боэмунд наследует 
Боэмунду в графстве Триполи, где правящая фамилия все еще титулует себя 
"князьями Антиохийскими". Чаще всего какой-нибудь Жан или Бальан д'Ибелен 
выполняет функции регента при малолетнем короле, проживая на Кипре. Народ не 
испытывает физического ослабления; почти все, по словам их хронистов, прекрасны 
лицом и рослые телом. Но для следующих поколений они бесцветные, жалкие и 
бессознательные существа рядом со старым рыцарством Святой Земли. Возможно, 
слишком длительное пребывание на Ближнем Востоке изменило - глубоко к худшему - 
франко-норманнский характер, потерявший прекрасные черты ума и верности. Ибо 
вырождение последних поколений проявляется в неописуемом смешении мелочных ссор 
и корыстных причин, вызванных отсутствием элиты, способной на разумную политику.
 Среди этих марионеток один Гийом де Боже являет фигуру государственного мужа.

Интерьер, в котором двигаются эти эфемерные существа, становится все более и 
более пышным; все богатства и все народы Востока и Запада можно встретить на 
сирийском побережье. Пулены, уже отмеченные роком, щеголяют на праздниках и 
блестящих поединках. Когда Генрих II Кипрский прибыл в Акру короноваться, "они 
праздновали пятнадцать дней в одном месте Акры, называемом Приют Госпиталя 
Святого Иоанна, там, где был один очень большой дворец. И праздник оказался 
самым красивым, какие только знали за сто лет праздников и состязаний. И 
изображали Круглый стол и королеву Женской Страны [амазонок], то есть рыцарей, 
одетых дамами, и состязались они вместе, а потом стали монашенками, которые 
были с монахами и состязались одни с другими; и представляли Ланселота, и 
Тристана, и Паламеда, [*2] и много других прекрасных, очаровательных и веселых 
игр <...>" [491] Эти игры Круглого стола происходили в тени трагедии, более 
горестной, чем смерть Артура.

На трон Иерусалима всегда было два кандидата, хотя королевство едва 
существовало. Династия Гогенштауфенов угасла вместе с Конрадином и Манфредом, 
умершими на Сицилии; но девица Мария, внучка Амальрика Лузиньяна и Изабеллы 
Иерусалимской, заставила оценить свои права в противовес королевской династии 
Кипра. На Лионском Соборе 1274 г. она потребовала корону, потом отказалась от 
своих претензий в пользу Карла Анжуйского, брата Людовика Святого, которому 
Урбан IV уже пожаловал королевство Сицилийское, чтобы создать там соперника 
Гогенштауфенам. Зная кипрских Лузиньянов как абсолютно неспособных правителей. 
Боже и его тамплиеры поддержали Карла Анжуйского. Магистр принадлежал к высшей 
французской знати и имел точки соприкосновения с королем Сицилии, которого он 
должен был посещать как командор ордена Храма в Апулии. Для него не осталось 
незамеченным, что Карл Анжуйский, руководствуясь исключительно интересами 
своего Сицилийского королевства, направил крестовый поход 1270 г. на тунисский 
берег, где и умер Людовик Святой, но он знал Карла как человека очень 
энергичного, хладнокровного и честолюбивого, который многое мог бы сделать для 
Святой Земли, как только его личные интересы вступили бы в игру. Возможно даже, 
что Боже, присутствовавший на Лионском Соборе, определенным образом направил 
"дарение" принцессы Марии, ибо немногое из помощи, достигавшее христиан Востока,
 прибывало к ним из Франции. Но Карл Анжуйский, захваченный войной в Сицилии, 
никогда не обратился к земле за морем и оказал лишь немного внимания 
признанному за ним Иерусалимскому королевству, покуда сам Боже не оставил 
всякую надежду в этой области и не признал Генриха II Кипрского как короля 
Иерусалимского в 1285 г.

Ломбардская война залила кровью все восточное Средиземноморье. Изгнанные из 
Акры, генуэзцы укрылись в Тире; генуэзские флотилии курсировали вдоль 
сирийского берега в поисках своих венецианских, пизанских и пьомбинских 
соперников. В то же время все эти фрахтовщики поддерживали интенсивную торговлю 
с Александрией, которая была складом товаров из Индии. Примирив политические 
страсти Святой Земли с политическими коллизиями Запада, тамплиеры снова обрели