(indicativus) и сослагательного (subjunctivus).
   Существуют некоторые слова, общие только для кельтского и германского, 
которые указывают на особые связи между двумя этими языковыми группами. Нам 
известен ряд заимствований из кельтских языков в германские, кельтское 
происхождение этих слов можно продемонстрировать, проследив в них фонетические 
изменения, характерные именно для кельтских языков. Другую группу слов можно 
также отнести к заимствованиям, хотя это и недоказуемо. Остальные представляют 
собой общее наследие.
    Ярким примером заимствования является слово «королевство». Мы знаем, что в 
тех случаях, когда в латыни мы видим ё, а в кельтском i, в германском регулярно 
появляется а. Готское слово, обозначающее королевство, — reiki, в точности 
соответствует древнеирландскому rige и является заимствованием.
    Имеются и другие слова, общие как для кельтских, так и для германских 
языков, обладающие правовым или ритуальным значением: ирл. giall, «заложник», 
др.-в.-н. gisal; ирл. run, «тайна», гот. runa; ирл. dun, «замок», «огороженное 
поселение», др. -англ, tun; ирл. dligid, «он должен», гот. dulgs, «долг»; и.-е. 
leigи- в смысле «занимать» (герм. leihen, ирл. airliciud). Было выдвинуто 
предположение, что они тоже являются заимствованием из кельтского и 
свидетельствуют о периоде кельтского верховенства над германскими соседями; 
однако это мнение остается лишь мнением и, по всей видимости, недоказуемо. 
Кельты в начале железного века, несомненно, находились на более высоком уровне 
культурного развития благодаря своим контактам со средиземноморскими 
цивилизациями и, должно быть, пользовались престижем, которым [257]могли бы 
объясняться эти заимствования; но эти слова могут принадлежать и к той же 
категории, что и слово «топор» (ирл. biail, др.-в.-н. bihal), «дубина» (ирл. 
lorg, др.-норв. lurkr); «свинец» (ирл. luaide, ср.-в.-нем. lot); «дерево» (ирл. 
fid, др.-в.-н. witu); «трава» (ирл. luib, гот. lubjа-); «штаны» (галл. brаса15, 
др.-англ. brос); «лошадь» (ирл. marc, др.-в.-н. marah). Эти слова появляются 
только в германском и кельтском и могут принадлежать некоему северному 
европейскому языку доиндоевропейского периода.
    Родство между кельтским и италийским гораздо ближе. Многие черты фонетики, 
морфологии и лексики свидетельствуют о тесных связях кельтских и италийских 
племен в доисторическую эпоху, возможно, в начале II тысячелетия до н. э. Обе 
группы сохранили трехгласную систему, е, о, а, в то время как в германском 
произошел переход е > i. В обеих группах индоевропейское qu сохраняется в одном 
ареале и переходит в р — в другом; и в обеих происходит ассимиляция начального 
р последующему qu: лат. quinque, ирл. coic < quonque; оскское pempe, валл. pump.
 Санскритское раnса и греческое ????? показывают, что изначальной 
индоевропейской формой было *penque. Также лат. социо, «я готовлю» (греч. 
?????), соответствует валлийскому pobaf. Долгая гласная в латинском granum, ирл.
 gran; лат. natus, галл. gnatos; лат. planus, ирл. lan показывает аналогичное 
развитие r, n, l.
    Но именно в формах, в морфологии имен и глаголов обнаруживаются самые 
поразительные параллели. Так же как в латыни родительный падеж второго 
склонения будет domini, в галльском мы видим родительный падеж Segomari, 
Dannotali, Equi (название месяца в Календаре из Колипъи); и в ирландском на 
огамических надписях мы все еще встречаем форму МАQI. Между тем германский, 
греческий и санскрит имеют сильно отличающиеся окончания родительного падежа 
основ на -о.
   Для превосходной степени имен прилагательных италийский и кельтский 
используют суффикс -smmo-, позаимствовав -s- у таких прилагательных в 
сравнительной степени, как plus, magis в отличие от optimus, summus, 
сохранивших более древнюю форму. Так, латинским maximus, facillimus 
(<*faclissmos) соответствуют ирландские nessam, «ближайший», валл. nessaf 
(оскский именительный падеж множественного числа женского рода nessimas), и 
сходным образом ирландское messam, «худший», оскский винительный падеж 
множественного числа женского рода messimas.
   Еще одной отличительной чертой глагольной системы является образование 
основы субъюнктива. Здесь ирландский архаичнее латыни, в котором развились 
регулярные «спряжения». В ирландском существуют два возможных способа 
образования сослагательного наклонения [258] (subjunctivus), путем добавления к 
корню долгого а или s: berid, «он несет», основа субъюнктива bеrа- (лат. 
ferat); rethid, «бежит», основа субъюнктива ress- (< ret-s-) (ср. валл. gwares, 
«что он мог бы помочь»). Хотя субъюнктив на -а- появляется в трех из четырех 
латинских спряжений, он образуется от основы настоящего времени, а не от корня, 
и лишь несколько изолированных примеров, advenat (advenio), tagat (tango), 
сохраняют более древние формы. Субъюнктив на -s- появляется в dixo, dixim, 
aspexo, aspexim, faxo, faxim и сходных формах. Ясно, что в этом случае в 
ирландском и латыни проявляются черты индоевропейского протоязыка.
    Наиболее интересным соответствием представляется образование пассива и 
отложительных глаголов на -r-. Умбрское ferar и ирландское berir, «его несут» 
(буквально: «несом»), латинское sequitir и ирландское sechithir, «следует», 
латинское loquitur, ирландское -tluchethar являются яркими примерами, хотя 
отложительные формы и не вполне сопоставимы. Эти формы на -r- появляются также 
в валлийском и бретонском, а также обнаруживаются в противоположном, восточном 
ареале распространения индоевропейских языков, в тохарском16 и хеттском. 
Поэтому их можно считать крайне архаичными, а их сохранение в кельтском и 
италийском говорит о тесной связи между двумя этими группами17. Более того, раз 
пассив на -г был настоящим временем, прошедшее время страдательного залога 
должно было образовываться по-другому, и в обеих группах эта форма образуется с