Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: История :: История Европы :: Майлз Диллон, Нора Кершоу Чедвик - История Кельтских королевств
<<-[Весь Текст]
Страница: из 200
 <<-
 
посвященных религиозным праздникам, национальным бедствиям, красоте природы, 
символизируемой весной. В отрывке из «Книги о правителях» (Liber de Rectoribus) 
он плавно переходит от ужасов войны к впечатляющему описанию шторма:
    «Когда неистово бушует буря и порывистый восточный ветер низвергается с 
высоких гор, белый град падает из облаков и качаются леса, и вздымается морская 
волна, и ветер бросает угрозы звездам, когда сверкает молния, тогда страх 
сжимает сердце дрожащего смертного, не погубит ли гнев небесный род 
человеческий»107.
    По контрасту с яростью стихии он со смирением вспоминает мягкость природы 
весной в стихотворении на Пасху, когда «земля позволяет расцвести луковицам, 
таящим в себе цветы, и радуется, одетая в разноцветное платье цветов. Теперь 
яркоперые птицы смягчают воздух песней, из своих молодых клювов они изливают 
торжественную песню. Небеса ликуют, земля рада и стократно возглашает аллилуйю. 
Теперь церковный хор, поющий песнь Сиона, поднимает свою осанну ввысь к 
небесам»108.
    Среди самых очаровательных поэм Седулия, посвященных менее серьезным темам,
— небольшая эклога «О состязании розы и лилии» (De Rosae Lilique Certamine) 
(LХХХI), идиллический диалог, в котором лилия и роза оспаривают друг у друга 
превосходство — роза хвалится своим ярким цветом и называет себя сестрой зари, 
любимой Фебом; лилия за свою бледность считает себя символом девственности, 
любимой Аполлоном. Спор разрешается Весной, предстающей в виде юноши, 
раскинувшегося на траве, который напоминает им, что обе они сестры-близнецы, 
дочери земли, их матери.
    Одновременно с узким кругом ученых и поэтов, собравшихся вокруг Седулия в 
Льеже, свои произведения создавал самый выдающийся ирландец на континенте в IX 
веке, Иоанн Скотт Эриугена, Иоанн Ирландец109, о котором справедливо говорится, 
что он был ярчайшей индивидуальностью, которую Ирландия дала континенту в 
Средние века, не считая Колумбана 110. Тем не менее эти два человека были 
чрезвычайно далеки друг от друга. Колумбан в сущности был практиком, 
активнейшим участником борьбы за сохранение особенностей ирландской церкви, 
защитником ее идеалов и фактическим руководителем. Иоанн был прежде всего 
ученым и мыслителем, одновременно теологом и философом; впрочем, его 
независимость и оригинальность мышления не дают возможности однозначно отнести 
его к какой-то определенной [240]категории. Мы ничего не знаем о его 
происхождении и жизни до 850 г.; но около 850 г. Иоанн появляется в среде 
ирландских ученых, трудившейся под покровительством Карла Лысого в Лаоне и 
Реймсе, сразу же проявив себя как выдающаяся личность. По-видимому, он был 
членом дворцовой школы, по крайней мере с 845 по 870 г., и хотя его знания как 
латыни, так и греческого поразительны, у нас нет оснований полагать, что он был 
клириком; нет у нас сведений и о его личной жизни.
   Оценивая уровень ирландской учености, можно сказать, что настоящим критерием 
для ирландских ученых в этих центрах к западу от Рейна было знание греческого 
языка. В самом деле, создается впечатление, будто греческий при франках того 
периода стал ирландской монополией. Естественно, ирландцы владели этим языком в 
различной степени, среди знатоков можно назвать Мартина Лаонского и самого 
Седулия. Мы располагаем греческим Псалтырем, в конце которого находится 
греческий колофон: «Я, Седулий Скотт, написал». Однако познания в греческом у 
Иоанна были уникальны для его ученых современников и достигали такого уровня, 
что позволяли ему правильно интерпретировать даже сложные греческие тексты, что 
по справедливости было оценено Карлом Лысым, который поручил ему переводить 
Псевдо-Дионисия, особенно трудного для перевода автора, и Аmbigua Максима 
Исповедника (ум. 662 г.). Он также переводил и другие тексты греческих отцов 
церкви. Тем не менее его главным трудом стал в высшей степени оригинальный 
трактат, заключавший в себе его философские и теологические взгляды на 
Создателя и Вселенную, написанный на латыни между 862 и 866 гг. с греческим 
названием и латинским подзаголовком, «О Разделении Природы». Иоанн на столетия 
опередил свое время, и его оригинальное произведение уносит нас за пределы 
кельтского мира в средневековую Европу.
   Ученость ирландского духовенства в этот период достигла поразительных высот. 
Впрочем, в этом не было чего-то нового. Мы уже встречали в текстах Беды 
искреннее признание достижений Ирландии в делах ученых, что в эту эпоху вовсе 
не было новостью. Тем не менее едва ли даже сегодня мы в полной мере можем 
осознать то, насколько несвязан был этот интеллектуальный подъем с развитием 
письменности. Письменность играла лишь второстепенную роль в долгой истории 
ирландской, как, впрочем, и всей кельтской, учености. История кельтской 
литературы — литературы, которая дошла до нас со времен языческой Ирландии и 
лишь в сравнительно поздний период была включена в фонд письменных текстов,— не 
оставляет никаких сомнений в том, что христианская литература и латинские 
научные трактаты, принадлежащие [241]перу ирландских ученых, были обязаны своим 
появлением на свет веками культивирующейся устной традиции, появившейся 
первоначально в Галлии, а затем в других западных кельских странах. Это стало 
возможным благодаря высокому и почетному статусу фили-дов, класса образованных 
людей, ответственных за ее сохранение и верную передачу.
   Идеализм и аскетизм, присущий «Веку Святых», получил наиболее полное 
выражение в практике странствий так называемых peregrini. искавших уединенной 
жизни на островах в океане. Эти сюжеты стали основой для целой группы 
ирландских повестей, известных под названием Immrama (ед. ч. immran), о которых 
подробнее мы поговорим в десятой главе (см. ниже с. 289). Они имеют вполне 
реальную подоплеку. Частью они являются отголосками реальных путешествий, таких 
как плавание Кормака уа Лиатана, о котором рассказывает Адамнан (см. выше с. 
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 200
 <<-