непосредственно последовавший за викингской оккупацией, был столь богат на 
художественные изделия, особенно из металла, что его считают чем-то вроде 
ирландского Ренессанса55. И в этом случае викингское [160]влияние также внесло 
свой определенный вклад, не только стимулируя и возрождая художественное 
искусство, но и подарив новые художественные мотивы.
    Разрушение монастырей привело к отъезду многих монахов за море; и их 
большой вклад в европейскую науку, ставший результатом их поступления в 
континентальные монастыри56, и их влияние на европейскую науку широко 
признаны57. Это движение ирландских, а на самом деле, и валлийских ученых58 на 
континент не было чем-то новым. Вероятно, оно было известно уже Ноткеру Заике 
во времена Карла Великого. Gesta Caroli Magni говорят о прибытии чрезвычайно 
ученых ирландских монахов, приехавших с какими-то "британскими торговцами" в 
Галлию. Их приветствовал сам Карл Великий, поручивший им заняться образованием 
детей аристократии. Один из этих ученых остался в Галлии, а другой поселился в 
монастыре св. Августина в Павии, в Италии59. Англо-Саксонская Хроника фиксирует 
(в 891 г.) прибытие в куррахе на побережье Корнуолла трех ирландских монахов, 
немедленно прибывших ко двору короля Альфреда. Этельверд добавляет60, что затем 
они отправились в Рим с намерением увидеть Иерусалим. Заметка в 
Англо-Саксонской Хронике не позволяет говорить о том, что они были учеными, 
однако позднее дополнение сообщает, что "умер Свифнех, величайший ученый 
Ирландии". Его отождествляли61 с Суибне мак Майле Умай, анахоретом и писцом 
аббатства Клонмакнойс на реке Шэннон, известие о смерти которого в том же году 
появляется в Анналах Ульстера (890, recte 891 г.). Его надгробие, ныне 
утерянное62, все еще находилось в Клонмакнойсе во времена Петри63, а 
воспроизведение его имени в Англо-Саксонской Хронике показывает, что это имя 
дошло до хрониста в устной форме. Известие о смерти Суибне было, скорее всего, 
принесено тремя пилигримами.
    Конечно, ошибкой было бы предположить, как это обычно делают, что 
ирландские монахи, убегая из Ирландии в период викингских набегов, забрали с 
собой свои книги. Несомненно, в некоторых случаях так и происходило, однако 
условия путешествий в то время, конечно же, препятствовали какому-либо 
широкомасштабному перемещению монастырских библиотек на континент. Монахи 
принесли в дар континентальным центрам, как явствует из многочисленных 
свидетельств, свой интеллектуальный капитал, который они приобрели в ирландских 
монастырских центрах, из которых самыми замечательными примерами были 
Клонмакнойс на западе и Бангор в графстве Даун на востоке. Огромных размеров 
достигло бурное разрушение монастырских библиотек в огне или из-за 
неблагоприятных погодных условий; однако, должно быть, иногда предпринимались 
эффективные попытки [161]спасти их, укрыв в пределах досягаемости. И при таких 
обстоятельствах вовсе не удивительно обнаружить небольшое стихотворение, 
порожденное страхом перед викингами, в котором описывается любовь автора к 
штормовой погоде, препятствующей набегам викингов с моря:
    
    Резок сегодня вечером ветер, 
    Он вздымает белые волосы океана:
    Сегодня я не боюсь страшных воинов Норвегии, 
    Плывущих по Ирландскому морю64. [162]
   
   ГЛАВА 7. 
   Кельтская религия, мифология и литература о потустороннем мире
   
    Кельтский мир исключительно богат воспоминаниями о религии, мифологии и 
сверхъестественном. В Галлии религиозная жизнь была, очевидно, чрезвычайно 
интенсивной. Ирландия сохранила богатейший запас мифологических традиций, с 
которым не может сравниться ни одна другая страна к северу от Альп, не исключая 
и Исландию. Однако свидетельства представлений о сверхъестественном, бытовавших 
в этих двух кельтских странах, носят несколько парадоксальный и несопоставимый 
характер. Галлия может многое рассказать нам о религии кельтов. В первой главе 
мы уже видели, что память о древних галльских богах и духах сохранилась в 
бесчисленных посвящениях в местных святилищах рек и источников, священных озер 
и лесов. Многое дошло до нас в произведениях античных авторов, в топонимике и 
материальных изделиях из металла, в монетах и надписях. Были раскопаны местные 
кельтские храмы позднеклассического периода, а скульптура, как деревянная, так 
и каменная, говорит о галльском восприятии богов в человеческой форме по 
крайней мере с начала нашей эры. Поэтому наши знания о религии в Галлии как о 
живой и практикуемой вере весьма значительны.
    С другой стороны, в Галлии, как и в античной Греции и в германском мире, не 
существует тесной связи между религией и мифологией, так как мифология дошла до 
нас на поздних и более развитых стадиях. Мифология всегда в определенной мере 
является искусственным образованием, художественным выражением религиозных 
чувств или верований, бесформенных по своей природе. Мифология, в 
действительности,- это попытка определить бесконечное и неопределимое, а то, 
что она предлагает, является не определением, а символом. Мифология [163] 
[164]галлов или, точнее, художественный символизм их религии не сохранилась 
из-за того, что не сохранилась галльская литература. Их устная традиция, 
включая их мифологию, никогда не была запечатлена в письменной форме. В 
результате римского завоевания Галлия быстро приняла римскую культуру, включая 
письменность, и вскоре устная традиция умерла.
    В противоположность этому устная литература древней Ирландии, включая 
мифологическую традицию, сохранилась, как мы видели, до гораздо более позднего