Многочисленные отрубленные головы в кельто-лигурийских святилищах 
подразумевают культ отрубленных голов и подтверждают сообщения Диодора и 
Страбона о древнем галльском обычае обезглавливания врагов и сохранения их 
черепов. Особенно интересно отметить, что отрубленные головы обнаруживаются не 
во всех святилищах, их нет, например, в Мури, и что столбы в Рокепертусе и 
оформление дверных проемов в Глануме показывают, что ниши с черепами были 
добавлены после постройки портиков, а в Энтремоне «Зал Голов» относится [353]к 
последней фазе существования оппидума, незадолго до его разрушения в 123 г. до 
н. э. Исходя из этого, мы могли бы сделать вывод, что этот обычай не очень 
древний; но значительное количество черепов, сохранивших признаки того, что они 
прежде висели на виду, было обнаружено на дороге, вымощенной обломками зданий, 
принадлежавших, возможно, прежнему населению. Некоторые из голов, вероятно, 
мумифицированные, по всей видимости, были отделены от туловища и пробиты для 
того, чтобы их подвесить, сразу после смерти. Культ головы был широко 
распространен по всей этой территории, а в кельтском оппидуме Пюиг Кастелар 
были найдены человеческие черепа с гвоздями, на которых они висели ранее. Этот 
культ ассоциируется со вторым латенским периодом и, по-видимому, связан с 
подобными культами в других регионах. Скульптурные изображения человеческих 
голов обнаруживаются в развалинах циклопических сооружений у Тар-рагоны и 
некоторых испанских оппидумов, а отрубленные головы были найдены на этрусских 
воротах Перуджи и Вольтерры. Вряд ли их можно рассматривать в отрыве от 
орнаментальной традиции, использующей мотив человеческой маски, чрезвычайно 
популярный в галльском искусстве того же периода.
   Отрубленные головы считались «первым выражением реалистичного искусства, 
развившегося в латенской культуре под влиянием греко-римской скульптуры»9. 
Именно в этом кельто-лигурийском ареале кельты позднелатенского периода 
познакомились с искусством каменной скульптуры. Отнюдь не все изваяния носят 
натуралистический характер. Наиболее впечатляющий памятник, «Тараске» из Новэ 
[илл. 60], в высшей степени фантастическая скульптурная группа, обычно 
считается символом смерти. Композиция в целом — творение мастера. Скульптура 
изображает чудовище с львиноподобным телом, ужасной головой и зияющей пастью, 
откуда торчит человеческая нога. Передние лапы чудовища покоятся на двух 
реалистичных каменных отрубленных головах. Мы знакомы с чудовищами, пожирающими 
людей, по произведениям искусства из Эсте и Вача и по иным находкам 
гальштат-тского периода, где это был излюбленный мотив, и мы можем искать общий 
центр происхождения — но где? Скульптор «Тараске» не был любителем и знал о 
технике групповой скульптуры практически все. Ее можно рассматривать со всех 
сторон, а по своей троичной композиции она сравнима с греческой скульптурной 
группой Лаокоона.
   В прошлом считалось, что галлы впервые познакомились с искусством 
антропоморфной каменной скульптуры в позднелатенский период, столкнувшись с 
изобилием статуй в крупных южных святилищах в устье Роны. Энтремон, в частности,
 был богат изваяниями не только [354] [355]человеческих голов (Веnoit, рl. 35), 
но и целых человеческих фигур. Головы демонстрируют типично кельтские черты, 
знакомые нам по ирландским сагам,— лицо «широкое сверху, узкое снизу» — и 
типичные выпученные глаза, прямой треугольный нос и широкую прорезь рта. 
характерные для галльских голов на всех скульптурах и воспроизведенные на 
кельтской каменной голове из Глостера [илл. 61]. Бюсты напоминают греческие 
гермы. Тем не менее в Энтремоне мы находим реалистичные статуи, сделанные из 
местного камня, изображающие в натуральную величину племенных героев, вождей и 
королев, держащих различное оружие и одетых в различные галльские одежды того 
времени и кожаные доспехи в зависимости от статуса изображаемого,— возможно, мы 
имеем дело с настоящими портретами.
   Святилище в Рокепертусе богато антропоморфными статуями, непосредственно 
связанными с религиозным культом. Внутри святилища были обнаружены фрагменты 
четырех или пяти человеческих фигур, сидящих со скрещенными ногами в позе Будды,
 хорошо знакомой нам по позе бога Цернуннуса на Котле из Гундеструпа [илл. 5]. 
Их руки и ноги обнажены, но торсы облачены в короткую тунику, украшенную 
рельефными или же вырезанными и раскрашенными ленточными геометрическими 
узорами, состоящими из прямых линий. Они находятся в вертикальном положении, 
фигуры стройны и пропорциональны, но [356]холодны и безжизненны, хотя руки по 
крайней мере у двух фигур отведены в сторону от туловища. Скованная ритуальная 
поза может быть отчасти объяснена функциональными соображениями, их 
расположением в самом святилище. Предположительно они не должны были 
рассматриваться с близкого расстояния; их назначение состояло в том, чтобы 
воздействовать на воображение адептов во время коллективных действий, и, 
соответственно, они должны были восприниматься издалека.
    В последние годы были сделаны открытия, которые в корне изменили наши 
представления о кельтской фигурной скульптуре и вынуждают нас пересмотреть 
вопросы о ее происхождении и влиянии на нее других культур. Хотя остается 
справедливым, что наиболее заметное воздействие на каменные фигурные скульптуры 
Галлии оказали большие кельто-лигурийские святилища в устье Роны, ныне нам ясно,
 что Центральная Галлия располагала местной деревянной скульптурой, которая к I 
веку до н. э. достигла сравнительно высокого уровня развития и которая также 
размещалась в религиозных святилищах. Господ-ствуещее мнение о связи деревянной 
скульптуры с культовой практикой может объясняться случайным характером наших 
данных. Находки плохо сохраняющейся деревянной скульптуры носят случайный 
характер, и наши образцы ограничены местами, которые требовали раскопок сами по 
себе. Древнейшие деревянные скульптуры часто напоминают изваяния из Энтремона и 
Рокепертуса ш. Деревянная грубо вырубленная голова и с весьма схематично