стулов, для того что еще от солнечнаго паления было жарко; и я тут с ним сидел, 
где он меня потчивал лимонатами. А как время горечести солнечной преминуло, и я 
с тем губернатором гулял по всей фортеце и смотрил всяких крепостей. Потом 
запросил меня тот губернатор до своих полат, в которых у него видел я изрядные 
уборы; и в тех ево полатах посидели мало, забавились лимонатами.

И пошел я ис той фортецы до своей барки, в которой приехал; и тот вышеписанной 
губернатор проводил меня с ызрядною учтивостию за ворота; и я, ему 
поблагодарствовав за ево любовь, поехал к себе в остарию. И как приехал ко 
брегу под город Малт, тут стояла граммайстерова корета, дожидалась меня. И я, 
вышед из барки, в той корете приехал в остарию, в которой стоял; а кавалер 
Иосиф Маноель проводил меня до ворот той остарии и пошел до своего дому.

А как я ис той фортецы в барке ехал, и поровнялся против одного аглинскаго 
карабля, на котором был капитан аглинской мне знакомец доброй. Тот капитан, 
увидев меня с карабля, с великим приветством мне кланялся и рад бы был, чтоб я 
к нему на корабль вошел, чего я учинить не мог, для того что тот ево карабль 
стоял в контомаци, потому что пришел из Леванту, то есть с Востоку; и по 
обыкности малтийской на тот карабль, также и с того карабля в город, до урошных 
дней никто не ходит под заказом крепким для опасения болезней, что на Востоке 
бывает часто моровое поветрие. И так я с тем аглинским капитаном, издалека 
поклонясь, разъехались; и тот аглинской капитан в ночи прислал ко мне одного 
малтийскаго марканта, то есть купца, которой ему суть приятель, и просил меня о 
том, чтоб я, ежели хочу ехать в гишпанские или во французские городы, чтоб ехал 
я на ево карабле для того, чтоб не имел страху от турков; и ежели б я на ево 
карабле хотел ехать, и он обещал меня дожидатся в Малте, сколко времени мне 
будет потребно. За тое ево ласку я ему чрез того присланнаго благодарствовал, а 
ехать на ево карабле из Малту не хотел, для того что я имел замысл ехать из 
Малту паки до Неаполя, а из Неаполя до Риму.

Июля в 22. Поутру рано вышеименованный кавалер Иосиф Маноель пришел ко мне в 
остарию, потом привезли ко мне граммайстерову корету, и я в той корете с 
кавалером Иосифом Маноелем поехал смотреть шпиталя. Тот шпиталь построен из 
общей казны малтийской для покою болящим и есть велик гораздо. В том шпитале 
построены полаты длинные, сажень по 50 и болши, а шириною сажень по шести. В 
тех полатах поставлены кравати з завесами и постели хорошие, на которых лежат 
болные: каждому болящему особая кравать и постеля.

В средине тех полат зделана церковь малая, и по вся дни бывает в ней служба 
римская для болных. И к тем болящим по вся дни приходят дохтуры и лекари и 
лечат их бес платы. Тем болящим на всякой день служит кавалер, переменяясь 
между собою поденно, розных государств кавалеры: французы, цесарцы, италиянцы, 
поляки, гишпанцы и иных земель. Кормят тех болящих всегда с серебра; тарелки, и 
лошки, и блюда, и чаши, и ставцы, и солонки все серебреные; и всякое упокоение 
чинят болящим Христа ради общею казною.

Под теми полатами, в которых лежат болящие, сидят неволники, турки и 
барбарешки; а на верху тех полат, в которых лежат болящие, построены полаты 
изрядные для всяких покоев болящим. В том же доме между полат построен изрядной 
сад, и в нем фантаны для утехи болным.

Около того дому построены полаты, в которых живут те люди, которые болящим 
служат; и бывает в том шпитале по 1000 человек болящих; а как я был, в то время 
было болных толко 200 человек. А болных в тот шпиталь принимают всякаго чину, 
кто б ни пришел, толко б был християнин; а босурманом болящим поделаны особые 
покои в том же шпитале.

Ис того шпиталя поехал я с тем же кавалером Иосифом Маноелем в той же 
граммайстеровой корете к одному кавалеру, которой носит гранкруц, то есть 
великий крест, до котораго обо мне было прислано из Неаполя от малтийскаго же 
ковалера просителное писмо, чтоб он ко мне был приятен. Тот кавалер называется 
Каравита, и есть породы честной, и зело стар и болен, однако ж меня принял к 
себе в дом с великою любовию, встретил меня на крылце. И, вшед в полаты, сидел 
я с ним время доволное, имея между собою разговоры италиянским языком. Потом я 
от него пошел, и он меня чрез силу проводил до кореты; и оттуды я поехал к себе 
в остарию, в которой стоял. Того кавалера Каравита дом построен зело изрядно, 
много у него полат, и уборы в полатах изрядные, обитья камчатые, зеркал и 
картин изрядных много; также и людей при нем служит немало изрядных молодцов. И 
того дни до обеда из остарии никуды не ездил.

Того ж числа по обеде тот же кавалер Иосиф Маноель пришел ко мне в остарию, а 
потом пришел другой кавалер, и сидели у меня немалое время. И за два часа до 
ночи пришла ко мне гранмайстеровая корета, и я с кавалером Иосифом Маноелем в 
той корете поехал гулять; а с другой ковалер, которой у меня был, пошел от меня 
к себе.

И приехали мы в один дом, в котором стоят малтийских ковалеров 7 человек. Из 
тех один просил меня, чтоб я вошел к нему в камору по такому знакомству, что он 
был у меня в остарии, где я стоял, вчерашняго числа. И я, пришед к нему в 
камору, смотрил у него карт морских и географических, и потчивал он меня