АЦТЕКИ:
ИМПЕРИЯ
КРОВИ И ВЕЛИЧИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПАДЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО ГОРОДА
9 Навстречу судьбе 34
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В ПОИСКАХ ПРОШЛОГО
45 Город, о котором забыло время 67
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРОВАВАЯ ПИЩА БОГОВ
81 Храм смерти 109
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЖИЗНЬ АЦТЕКОВ ДЕНЬ ЗА ДНЕМ
125 Повседневная жизнь ацтеков 149
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
ЦЕПЬ КУЛЬТУР НОВОГО СВЕТА
158
Благодарность 160
Иллюстрации 160
Библиография 161
Алфавитный указатель 164



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Юбку этой статуи, представляющей собой ацтекскую богиню Земли Коатликуэ и 
обнаруженной
в 1790 г. в Мехико, составляют переплетенные между собой гремучие
змеи. 12-тонная богиня обезглавлена, и из ее шеи устремляются
потоки крови в виде двух дополняющих друг друга змей.
9
Мотекусомы, ацтекского правителя. "Мы вошли в парки и сад, изумительное место, 
приятное как для взоров, так и для прогулок, — писал Берналь- Диас дель 
Кастильо, бывалый ветеран, участвовавший под предводительством Эрнана Кортеса
в завоевании Мексики. — Я не уставал замечать разнообразные
деревья и ароматы, источаемые каждым из них; вдоль тропинок густо росли розы и 
другие цветы, были там и местные фруктовые деревья, был пруд со свежей водой. 
Все вокруг блестело, все было украшено каменной резьбой и росписями 
удивительной красоты. Было там и множество птиц различных пород и видов, 
прилетевших к пруду".
Диас с ностальгией размышляет о судьбе ацтекской Мексики. "Я не верил, что в 
мире могут быть открыты еще какие-нибудь земли, как эта, — вспоминает он с 
тоской. — Теперь же все лежит в руинах, разрушено и ничто не сохранилось
целым".
Спустя четыре десятилетия после прибытия испанцев покорение
империи ацтеков было завершено. Культ жестоких богов
постепенно исчезал из людской памяти и потомки ацтекских
воинов — ныне поданные Испании поклонялись Иисусу Христу. На развалинах старых 
храмов вырос новый город.
В 1790 г., почти через 300 лет после того, как Диас впервые взирал с удивление 
на чудеса Теночтитлана, вели-
он впервые увидел сады
испанский солдат
вспоминал тот день в 1519
ПАДЕНИЕ
ПРЕКРАСНОГО
ГОРОДА
10
колепной столицы ацтеков, испанский вице-король приказал
замостить улицы Мехико и провести систему сточных канав. На всем обширном 
пространстве площади Сокало клонящееся
к закату летнее солнце освещало беспорядочную путаницу
рвов, прорытых в круто опускающейся местности. В юго-восточном углу площади, в 
тени Национального дворца,
официальной резиденции вице-короля, группа рабочих размахивала лопатами. Время 
от времени кто-нибудь из них останавливался, чтобы вытереть пот со лба или 
посмотреть на кафедральный собор, построенный в стиле барокко. Именно
для того, чтобы предохранить этот собор, а также дворец и площадь от 
периодического затопления, и были предприняты
эти работы.
Среди нестройного гула голосов раздался звонкий удар лопаты о некий каменный 
предмет, и вскоре все рабочие собрались
вокруг этого места. Неожиданное препятствие мешало
продвижению вперед, и лопаты дружно обрушились на эту
помеху. Постепенно предмет очищался от земли.
Сердца присутствующих забились сильнее,
поскольку их взорам предстала огромная
фигура, ничего подобного которой никто
из них не видел. Напоминающая
человека по очертаниям, властная
фигура была облачена в юбку из переплетенных змей. Когда ее
Мексику того времени, а впоследствии и
но позабытой религии ацтеков, застало
центре столицы нашли памятник дав-
Известие о том, что в самом
ожерелье из человеческих рук и сердец, обрамлявших сжавший челюсти череп.
выкопали полностью, она оказалась
8 футов 5 дюймов в длину (2,5 м). Она находилась
в горизонтальном положении
и казалось, будто она прилегла отдохнуть. Вместо рук и ног у нее были когти, а 
вместо лица — две змеиные головы с клыками, столкнувшиеся нос к носу. Более 
всего поражало украшение
на груди фигуры —
11
Европу, врасплох. Европейцы и не подозревали, что ацтеки обладали техническими 
средствами, позволявшими создавать и переносить такие массивные изваяния. 
Мексиканцы отметили,
что статую нашли спустя 269 лет после того, как Кортес,
испанский конкистадор, заставил могущественных ацтеков
сдаться.
Вице-король Хуан Висенте Гуэмес Пачеко де Пади-лья, младший граф Ревильягигедо, 
заинтересовался находкой
и приказал, чтобы ее доставили в местный университет, взвесили, измерили и 
зарисовали. Таким образом, он отступил
от традиционной испанской политики забвения культуры
покоренных индейцев, произведения искусства которых римская католическая 
церковь рассматривала как символ идолопоклонства и вероятно даже как атрибуты 
сатанизма.
В течение года интерес, проявленный вице-королем к археологическим изысканиям, 
был награжден еще двумя находками
первостепенной важности, обнаруженными при вы-
полнении все тех же общественных работ. Сначала из-
под земли появился камень, едва ли не вдвое
больший, чем статуя со змеями. Глыба темно-
серого гранита, весящая 24 т и имеющая
12 футов в диаметре (3,5 м), содержала
рельефные изображения, а
в центре находилось нечто похожее
на человеческое лицо с высунутым
изо рта лезвием ножа вместо
языка. Остальная поверхность
камня была украшена переплетением
геометрических символов.
Этот монолит, названный Камнем Солнца из-за частичного
сходства с солнечными часами, вделали в контрфорс близстоящего собора. Его 
также
часто называют "ацтекским
календарем".
более известен как Камень из Тисока. Его
за предполагаемого назначения, теперь он
мя его назвали Жертвенным камнем из-
ниями сражающихся воинов. В то вре-
жернова с высеченными изображе-
земли извлекли находку в форме
северо-западном углу Сокало из
В следующем, 1791 г., в


собирались разбить на булыжники для мостовой, но вмешался образованный 
священник, и камень поместили в сад при соборе
— зарыли так, что виднелось только одно лицо.
Эти поразительные и загадочные находки возбудили интерес
европейских ученых, коллекционеров и археологов-любителей.
Однако доступ к диковинным камням был закрыт: распадающаяся испанская империя 
запрещала поездки в ее владения в. Новом Свете и всячески препятствовала 
иностранным
путешественникам. Очень немногие могли непосредственно
ознакомиться с памятниками старины. Ученые-гуманитарии
в Соединенных Штатах исследовали собственную страну и уделяли мало внимания 
мексиканским древностям.
Среди европейцев только знаменитый естествоиспытатель,
барон Александр фон Гумбольдт имел достаточное влияние, чтобы попасть в 
Мексику; доклад о его поездке, опубликованный в 1813 г. на французском языке, 
еще больше раздул пламя интереса к ацтекской культуре. Гумбольдт писал, что 
ацтеки, до тех пор считавшиеся примитивной, не имеющей письменности народностью,
 тем не менее, в свое время достигли достаточно высокого уровня развития. В 
1821 г. Мексика добилась независимости, ее границы открылись
для всех желающих и началась эра лихорадочных поисков и исследований. В Мексику 
устремились толпы путешественников,
ученых, любителей приключений; в Европу
они возвращались, запасшись многочисленными легендами
(в основном вымышленными), рисунками (немногие из них были правдоподобны) и 
зачастую — чемоданами, полными
купленных или даже похищенных памятников культуры.
В самой Мексике у истоков научного исследования культурного наследия 
Месоамерики стоял проницательный астроном и археолог XIX столетия Антонио де 
Леон-и-Гама. В изображениях на Камне Солнца он прочел глубокий космологический
смысл. Некоторые из его прочтений оказались неверными, но ему удалось доказать, 
что ацтеки обладали хорошими познаниями в астрономии и знали, что год состоит
из 365 дней. Потребовалось целое столетие, чтобы другие исследователи 
отождествили статую в юбке из змей с богиней
жизни и смерти Коатликуэ, матерью ацтекского бога войны,
Уицилопчтли. Побуждаемые гордостью за свое вновь обретенное
культурное наследие, мексиканские антропологи, историки, лингвисты принялись 
систематически исследовать архивы, музейные экспонаты, производить раскопки в 
поисках
сведений о том народе, который называл себя "мешика" или "теночка" и с жестокой 
решимостью господствовал над обширной территорией центральной и южной Мексики.
14
Древние города погибали и раньше, но ни один из них не пал столь стремительно и 
не был настолько бесповоротно стерт с лица земли, как укрепленный остров под 
названием Те-ночтитлан. Город, столица ацтеков, был результатом 90-летнего
освоения долины Мехико, обширной (3 000 кв. миль — 8 000 кв. км) равнины, 
окруженной горами. Через несколько месяцев после высадки на берегу 
Мексиканского залива в апреле 1519 г. Кортес, имея в распоряжении 600 солдат и 
16 лошадей, заключил под стражу ацтекского правителя, Моте-кусому Шокойцина. 
(Испанцы неточно передали первую часть его имени, означавшую "Гневный Владыка", 
как "Мон-тесума"; в течение многих лет его также неправильно называли
"Моктесума".) Менее чем через 2 года Кортес и его войско со столь необходимой 
помощью индейских воинов из тех городов, что страстно желали избавиться от ига 
принудительной
дани ацтекам, свергли Мотекусому, разрушили его столицу, другие города его 
империи и заявили права на все прилегающие земли. Таким образом, Кортес стал 
полновластным
распорядителем судеб 11-миллионного населения
ацтеков и подчиненных им народностей.
Прошло всего несколько поколений, и блестящие достижения ацтекской культуры 
исчезли из памяти мексиканцев;
никто уже не помнил, где располагались основные сооружения Теночтитлана. 
Например, в XVIII столетии считалось,
что развалины "Темпле майор ", т.е. Великого храма, главного святилища ацтеков, 
находятся как раз под кафедральным
собором. Этот миф был на руку тем, кто пытался утвердить превосходство 
христианства. Забылись и довольно сложная религия ацтеков, и их развитой 
символизм, который
позволял им облекать свои верования в такие же сильные
и захватывающие образы, каким для Кортеса и его современников
было распятие.
В самом деле, изображения ацтеков несли такой эмоциональный
заряд, что никакие последующие попытки ученых
и исследователей не могли избавить христианское духовенство
от страха, что они могут неправильно подействовать на мексиканцев индейского 
происхождения. Статуя Коат-ликуэ, выкопанная перед Национальным дворцом, 
недолго видела белый свет. Гумбольдт писал: "Профессора университета,
а ими в то время были доминиканцы, не хотели выставить
идол на обозрение мексиканской молодежи, так что они снова похоронили его во 
дворе здания". Впоследствии
15
16
страниц сложенных гармошкой кодексов.
Эти книги делали либо из кожи, либо из особой бумаги. В бесписьменной культуре 
рисунки служили мнемоническим
средством, помогавшим во всех подробностях рассказывать сложные, запутанные 
мифы.
Боги и смертные смотрят
на нас со
годня они затруднены еще и тем, что остатки Теночтитлана и связанных с ним 
поселений находятся под огромной пыльной
метрополией, в которой проживает более 8 млн человек,
— современным городом Мехико. Таким образом, в отличие
от других месоамериканских центров, таких, как Чичен-Ица, город майя, или 
доацтекский Теотиуакан, обширные
и детальные раскопки здесь невозможны. С того времени,
когда археология становилась особой областью науки и до сих пор основные 
находки были сделаны случайно. Как и в 1790 г., артефакты обнаруживались в 
результате строительных
работ, например, при сооружении канализации в 1900 г. или при строительстве 
метрополитена в 1960-х и 1970-х годах. Археологи всегда были вынуждены быстро и 
оперативно
развернуть свои работы, стараясь спасти что возможно
перед тем, как строительство возобновится. Хотя возможность
непосредственно исследовать развалины Теночтитлана представляется редко, облик 
города в расцвете его славы мы все-таки можем представить по рисункам и 
описаниям, сохранившимся
со времен Кортеса. Постепенно время случайных
находок сменилось эрой планомерных исследований, подкрепляемых письменными 
источниками.
Изредка археологам удавалось обнаружить письменные памятники, которые помогали 
им при раскопках ацтекской
статую выкопали специально
ради того, чтобы на нее посмотрел Гумбольдт, но в последствии закопали снова. 
Она пролежала в
земле до 1823 г., когда ее перенесли в нечасто посещаемый
коридор Национального
музея. История этой статуи
характерна для судьбы всей
ацтекской культуры, которую замалчивали в течение столетий после испанского 
завоевания, но которая все-таки дала знать о себе. Обитатели Теночтитлана не 
сдались и не захотели навсегда исчезнуть
из памяти человечества.
На протяжении многих лет попытки
получить более ясное представление об ацтекской
столице накануне завоевания наталкивались на ужасное опустошение, произведенное 
армией Кортеса.
17
вищ он предлагал Карлу гораздо больше обычной "пятой
доли", которую доставляли ко двору другие первопроходцы.
Эти письма, дополняемые описаниями, составленными его соратниками, передают 
атмосферу эпохальных событий 1519 г., а также дух повседневной жизни столицы 
ацтеков.
До нас дошло очень мало древних памятников литературы.
В XVI веке, когда испанское правительство стремилось всячески утвердить свою 
власть над индейцами, Хуан де Су-маррага, назначенный архиепископом Мексики, 
приказал собрать
как можно больше культурных памятников, в том числе книг, и сжечь их. Однако в 
последующие десятилетия кучка просвещенных испанцев постаралась уберечь от 
гибели скудные
остатки местной культуры. Благодаря богатой устной традиции
ацтеков им удалось сохранить то, что было бы безнадежно
потеряно уже через одно-два поколения.
По великой иронии судьбы эти люди, сохранявшие культурное
наследие ацтеков, вышли из рядов Римской католической
церкви — организации, старавшейся всеми силами уничтожить это наследие. Иногда 
используя денежные средства
церкви, но чаще действуя на свой страх и риск, несколько преданных своему делу 
миссионеров, особенно францисканец
Бернардино де Саагун, старались записать и обобщить представления индейцев о 
жизни, перед тем как окончательно
исчезли те, кто еще застал правление Мотекусомы.
Саагун, выдающийся и проницательный человек, наблюдал
за составлением одного из самых прославленных и
столицы. Испанские священники, конкистадоры, сами ацтеки (через ко-
дексы или летописи, сочиняемые по принуждению священников) оставили
после себя документы, способные пролить
немного света в темное прошлое
погибшей и похороненной цивилизации.
Среди этих документов есть пись-
ма самого Кортеса Карлу V, императору Священной Римской империи, воспоминания
солдат, участвовавших в завоевании
и исторические хроники, составленные
испанскими монахами. Письма Кортеса были написаны в какой-то мере
из предосторожности: отказавшись повиноваться
приказам своего начальника, губернатора
Кубы, Кортес, обращаясь к ис-
панскому королю, надеялся избежать возможного
наказания. В случае обнаружения богатств и сокро-
18
На этом листе указано 13 общин, обязанных платить дань ацтекам, в виде 
пиктограмм-глифов, а также изображены
конкретные предметы, из которых она должна состоять. Два прямоугольника,
в верхнем ряду означают плащи; каждое перо передает числительное 400, т.е. 
всего ацтеки потребовали 800 плащей. Для чисел от 1 до 19 использовали
точки, число 20 обозначалось флажком.
Для большого числа предметов было свое обозначение — 8000, или сумка полная 
какао-бобов.
наиболее богато украшенных ацтекских
кодексов — Флорентийского,
называемого так по имени города, в котором ныне хранится. Саагун еще в юности 
прибыл в Мексику и быстро овладел науат-лем, ацтекским языком. Изучая быт 
индейцев, он убедился,что "идолопоклоннические предрассудки,
гадания, проклятия и языческие церемонии еще не до конца исчезли из их жизни". 
Следовательно,
миссионерам нужно было изучить религию ацтеков, чтобы активно противостоять 
тому, что они считали пережитками
языческого сознания. Однако
какими бы мотивами ни руководствовался Саагун, действовал
он в высшей степени объективно, собирая сведения об индейцах примерно так же, 
как работают современные антропологи.
Он детально и подолгу разговаривал
с ацтеками, а местные писцы все подробно записывали. В результате появилась 
"Всеобщая история Новой Испании ", литературный
памятник, богатый сведениями
по ацтекской культуре. Другой памятник, "История
индейцев Новой Испании ", написанный
монахом Диего Дура-
ном, также предлагает вниманию читателя детальное и сочувственное описание 
ацтеков. Завершенная в 1591 г., отправленная
в Испанию и там благополучно забытая, "История
" Дурана была обнаружена и переписана только в середине
1800-х годов, хотя текст ее носит следы правок, сделанных, очевидно, другими 
монахами из соображений цензуры. Стараясь
быть объективным и смотреть на события с точки зрения
индейцев, как заявлял сам Дуран, он вынужден был писать
"как о великих и героических деяниях Кортеса, так и о страшных, и жестоких, 
бесчеловечных его поступках".
С помощью местного населения монахи составили словари
и глоссарии языка науталь, который тогда еще бытовал
среди индейцев и не был письменным, а также копии ацтекских
кодексов, ярко иллюстрированных книг, сложенных в виде гармошки. На страницах 
этих кодексов, ныне хранящихся
в музеях Европы, Северной Америки и Мексики, можно
увидеть изображения церемониальных сцен и пиктографические
надписи — глифы, символические знаки, которые передают не столько слова, 
сколько родственные между собой
понятия. На практике они служили мнемоническим целям
— по рисункам сказитель вспоминал сюжет устного рассказа.
Как и оригиналы, копии XVI и XVII веков написаны на листах из оленьей кожи или 
бумаге из коры деревьев. Красочные
и живые страницы кодексов повествуют не только о древнем периоде истории 
ацтеков, но и о временах непосредственно
перед появлением Кортеса. Рисунки изображают
празднично одетых жрецов и аристократов, победы ацтеков
над соседними племенами, эпизоды из сказаний о богах, а также роковое прибытие 
испанцев и то, как они окончательно
разрушили ацтекскую культуру.
К 1519 г., "1-му году Камыша" согласно ацтекскому календарю,
болотистое озеро Тецкоко было покрыто густой сетью зданий, воздвигнутых 
несколькими поколениями строителей,
— великолепными храмами, дворцами, домами знати и общественными площадями. 
Вокруг них теснились многочисленные
жилища ремесленников, купцов, крестьян и других
членов строго организованного ацтекского общества. Те-ночтитлан, в котором 
проживало около 200000 жителей, являлся центром обширных земель, над которыми 
беспощадно властвовали ацтеки.
Почти все время находясь в состоянии войны с кем-нибудь
из соседей, ацтеки требовали с покоренных народов шкуры
животных, драгоценные камни, медь и золото, ткани, съестные
припасы и другие материалы и продукты в качестве дани. Кроме того пленных, 
взятых на поле боя, ацтеки ежегодно требовали
людей для человеческих жертвоприношений, предназначенных
богу войны Уитцилрпчтли и богу дождя Тлалоку.
Прежде чем стать повелителями долины Мехико, ацтеки
почти столетие претерпевали трудности и лишения. Согласно
легендам, их предки в свое время получили божественный
приказ покинуть свою родину — остров, на котором они вели райскую жизнь. Это 
место называлось Ацтлан, что переводится как "место, где живут цапли"; сейчас 
ученые предположительно помещают его в северо-западной Мексике.
Пробродив более 100 лет по пустыне и с трудом добывая
19
себе скудное пропитание в засушливых землях, ацтеки, т.е. "люди Ацтлана", 
пришли наконец в густо населенную долину
приблизительно в конце XII столетия. Там их встретили как незванных пришельцев, 
но воинственные ацтеки, послужив
какое-то время другим племенам, в конце концов подчинили
себе десятки городов-государств. Обладая непреклонной
волей к победе, воинским мастерством, большой социальной сплоченностью, а также 
способностью перенимать
культурные достижения, ацтеки создали цивилизацию, подобную тем, что процветали 
в Египте и Месопотамии несколькими
тысячелетиями ранее, только удалось им это сделать
гораздо быстрее.
Трагической чертой этой цивилизации была ее обреченность.
В самом деле, когда в феврале 1519 г. Кортес покинул
Кубу, где провел 8 лет, судьба ацтеков уже была предрешена.
Диего Веласкес, губернатор Кубы, назначил Кортеса руководителем экспедиции по 
поиску новых земель с целью добычи рабов и сокровищ для Испании. Однако пока 
Кортес собирал свои войска, Веласкес обеспокоился, что не в меру честолюбивый 
молодой человек станет угрожать его правлению.
Услышав о сомнениях своего начальника, Кортес отбыл
ранее намеченного срока. Сначала он проплыл вдоль побережья Юкатана, затем 
повернул на запад и высадился в месте, которое назвал "Вилла Рика де ла Вера 
Крус " (ныне — Веракрус), что значит "богатый город Истинного креста".
Здесь Кортес впервые узнал о сказочных сокровищах. С тех пор они непрерывно 
манили его в глубины континента. Как часто случалось впоследствии, действия 
ацтеков, обладавших
весьма ограниченными познаниями мира вне своей империи,
только способствовали их гибели. В данном случае неуклюжая
дипломатия привела к бедствиям. Мотекусома отправил нескольких послов к 
испанцам, предлагая им щедрые дары, в число которых входили одеяния, достойные 
бога. Однако жадный
глаз завоевателей сразу же усмотрел золото. Подарки только разожгли аппетит 
испанцев и побудили их двигаться дальше.
Итак, Кортес покинул Веракрус и с четырмя сотнями человек, что составляло две 
трети его армии, направился с тропического побережья в горы. Там испанцы 
повстречали на воинов Тлашкалы. В отличие от других городов, Тлашка-ле удалось 
добиться независимости от ацтеков. Ярко украшенные
воины несколько раз нападали на испанцев, но благодаря
лошадям и пушкам Кортес каждый раз одерживал вверх. Тогда тлашкаланцы быстро 
поменяли тактику, одарили
чужеземцев тканями, цветными камнями, золотом и предложили
провести их к укреплениям ацтеков.
20
Сведения о своем будущем противнике Мотекусоме Кортес получал в основном от 
двух переводчиков — индеан-ки по имени Марина, говорившей на науатле и на одном 
из языков майя, и потерпевшего кораблекрушение подобранного
в Юкатане испанца, Херонимо де Агилара, который довольно
сносно говорил на языке майя. Марина досталась Кортесу в качестве трофея в 
одной из стычек с индейцами, живущими на побережье Табаско. Ее знание науатля 
оказалось
весьма ценным — некоторые исследователи полагают, что без нее Кортесу не 
удалось бы успешно завершить свою кампанию. К счастью, Агилар понимал тот же 
самый диалект
майя, что и Марина, поэтому стало возможным трехступенчатое
общение — с науатля переводили на майя, затем на испанский и обратно.
Когда Кортес уже стоял в Тлашкале, к нему снова пришли
послы ацтеков и постарались убедить повернуть обратно и не заключать союза с их 
старыми врагами. Почти с самой высадки в Веракрусе тайные наблюдатели ацтеков 
следили за продвижением испанцев и обо всем доносили в Теночтитлан. Шпионы 
Мотекусомы доставили своему правителю даже изображения
чужеземцев, где можно было рассмотреть их покрытые
металлом головы, странные одеяния, ручных "оленей", которые носили их "повсюду, 
куда они ни пожелают, причем так высоко — почти на уровне крыш", их боевых 
собак, "свирепых,
словно демонов и прыгающих беспрестанно вокруг". Кортес делал все возможное, 
чтобы произвести на индейцев соответствующее впечатление. При пушечном залпе 
некоторые
послы даже упали в обморок.
Кортес, не отвечавший на просьбы сопровождавших его посланников, продолжал свой 
путь, стремясь к столь желаемому
золоту Теночтитлана; с ним двигалось несколько отрядов
воинов из Тлашкалы. Марина предупредила его, что жители расположенной 
неподалеку Чолулы, торгового города-
союзника, Мотекусомы и "резиденции" бога Кецалькоат-ля, Пернатого змея, 
замышляют заговор. Испанцы устроили резню, поубивали тысячи мужчин, женщин и 
детей и в яростной
атаке выбросили из храмов всех идолов.
Из рассказов самих ацтеков, зафиксированных в кодексах,
составленных под наблюдением монахов, становится ясно, что Мотекусома давно 
ожидал прибытия вооруженных людей с востока. Легенды предсказывали возвращение 
Ке-цалькоатля, который за несколько поколений до этого отплыл
из Мексики на плоту из переплетенных змей, но обещал
вернуться и заявить свои права на трон. Годом его второго
21
пришествия был предсказан 1-й год Камыша согласно ацтекскому
календарю; по странному капризу судьбы это и оказался
год появления Кортеса в Мексике.
Как только появились первые донесения об испанских кораблях, которые при 
желании вполне можно было принять
за огромный плот Кецалькоатля, ошеломленный и испуганный
Мотекусома понял, что обречен. Вспомнив старое пророчество, он приготовился 
расстаться со своей империей. Серия зловещих знамений окончательно убедила его, 
что ему суждено присутствовать при гибели ацтекской цивилизации. Мотекусома был 
так взволнован, сообщает Дуран со слов свидетеля,
что "даже почти желал, чтобы предсказанные события
свершились незамедлительно".
Знамения, которые беспокоили Мотекусому, породили
страх и в сердцах его подданных. Согласно одному кодексу,
за год до того ночью "поднялся на небе знак в виде огненного
языка. Широкий у основания, он стремительно указывал прямо в небо, прямо в 
самый его центр. Всю ночь было так светло, что казалось, наступает день. Только 
когда взошло солнце, он исчез". Один из храмов неожиданно загорелся,
и его не могли потушить. На востоке видели огромный
столб света. После полудня появилась комета, с шумом пролетела с запада на 
восток, "разбрасывая искры, словно раскаленные угольки". Воды озера Тецкоко 
вдруг поднялись без особых причин и затопили город. Однажды ночью люди
слышали, как плачет какая-то женщина. ?Она ходила повсюду
и причитала: "Мои дорогие дети, мы должны уйти! Куда мне вас увести?"?. (Не 
похоже, что эти "знамения" имеют под собой какое-то астрономическое или 
геологическое
обоснование. Многие исследователи полагают, что они просто порождение народного 
творчества в те дни, когда цивилизация
ацтеков уже погибла.)
Когда, несмотря на подкупы и увещевания, испанцев не удалось остановить, 
Мотекусома впал в панику. В качестве
последнего средства спасения "Гневный владыка" задумал
побег, — повествует Дуран, — но жрецы задержали его и убедили вернуться. 
Заранее убежденный, что царству его пришел
конец, Мотекусома произнес прощальную речь. "Со слезами
на глазах он обратился к народу и сказал, что появление
чужеземцев пугает его", — сообщает Дуран. После публичного обращения он 
вернулся во дворец и "попрощался
с женами и детьми со слезами и великой печалью, приказав
подчиненным позаботиться о его семье, поскольку сам он считает себя обреченным 
на смерть".
Наступил ноябрь 1519 г. Кортес сидел верхом на лошади и осматривал город, 
который надеялся подчинить себе. Неподалеку
от него находился Берналь Диас дель Кастильо, который
много лет спустя опишет свои впечатления в "Правдивой
истории конкисты Мексики ". Полуслепой и почти глухой
Диас вспомнит тогда краски и звуки далеких дней своей молодости
с необыкновенной отчетливостью.
Теночтитлан со стороны представлял собой впечатляющее
зрелище. "Когда мы увидели города и башни на воде, и соседние поселения на 
земле, и дамбы, такие прямые и ровные,
ведущие прямо в Теночтитлан, — писал Диас, — мы подивились тому, что эти башни, 
храмы и строения такие огромные и возвышаются над водой. Некоторые солдаты 
сказали,
что это похоже на сон; и не удивительно, что я так все здесь описываю, ведь 
ничего подобного раньше не видали, ни о чем подобном не слыхали и даже не 
представляли себе во сне". Чужеземцы спустились в столицу. "Они шли, — писал
ацтекский свидетель, — в боевом порядке, словно завоеватели,
и пыль поднималась за ними с дороги, их копья сверкали
на солнце, их флажки трепетали, словно летучие мыши. Некоторые из них были 
одеты в железо с головы до ног; они пугали всех, кто их видел". Толпы 
испуганных, но любопытных
ацтеков высыпали из домов, выстроились вдоль дамбы, одной из тех, что соединяли 
Теночтитлан с сушей, а некоторые
сидели на озере в лодках.
Неподалеку от города испанские войска встретила царская
свита. Слуги несли Мотекусому, как писал Диас, "под изумительно богатым 
балдахином из зеленых перьев с запутанными
золотыми и серебряными узорами и зелеными камнями, подвешенными для украшения, 
на которые было
приятно смотреть. Великий Мотекусома был богато одет согласно
обычаю, на ногах его были сандалии — подошвы из золота, а верхняя часть 
украшена драгоценными камнями".
Мотекусома спустился с носилок, сообщает Диас, и никто из его вельмож не смел и 
думать смотреть ему прямо в лицо; все они отводили глаза. КОртес в свою очередь 
спешился
и подошел к правителю ацтеков, протягивая руку, но Мотекусома отклонил этот 
жест. Кортес преподнес ему ожерелье
из жемчуга, но когда собирался заключить правителя в объятья, говорит Диас, "те 
вельможи, что сопровождали его, отвели руки Кортеса, чтобы тот не дотронулся до 
него, что считалось оскорблением. Покончив с формальностями, ацтеки
проводили Кортеса и его людей до города и привели во дворец, который 
принадлежал отцу Мотекусомы. Итак, город,
который местный поэт описал как "пышное дерево, прекрасное,
как камень жадеит", испускающий лучи "цвета пера кецаля", был осквернен 
приходом чужеземцев.
Спустя неделю Кортес предпринял один очень важный
шаг. Вспомнив о столкновении при Веракрусе, в котором
погибло несколько его солдат, Кортес сообщил Моте-кусоме, что тот под страхом 
смерти должен прийти в месторасположение испанцев. Когда правитель шествовал по 
улицам, он сообщал взволнованным жителям, что идет по своей воле. С тех пор 
Мотекусома стал всего лишь игрушкой,
марионеткой в руках Кортеса.
Считается, что этот 4-футовый (1,2 м) головной убор, составленный из зеленых 
перьев кецаля, синих перьев котинги и золотых пластинок (см. деталь справа), 
принадлежал самому Мотекусоме. Его отправили в Европу вскоре после завоевана
, но неизвестно, на самом ли деле он принадлежал правител ацтеков.
Примечатель
но, что люди, кото-
превосходил многие европейские города того времени, включая,
как говорили много повидавшие конкистадоры, Рим и Константинополь. Города в 
лишенной в большей своей части
лесов и опустошаемой стадами Европе были гораздо меньше,
что определилось в Средневековье. В Западной Европе лишь Лондон, Рим и Венеция 
могли похвастаться населением
в 100000 человек. Из испанских городов Севилья с населением
60000 человек более всего походила на Теночтитлан,
26
оружениями. По величественности он
его красотой и великолепными со-
шить этот город, восхищались
рым суждено было разру-
в котором предположительно обитало 200 000. Должно быть, гордость испанцев 
немало пострадала от того, что народ, который даже не упомянут в Библии, смог 
создать город, превосходящий любое поселение Европы.
Леон-и-Гама, который считается отцом мексиканской археологии, доказывал, что 
ацтекам пришлось быть искусными
ремесленниками, чтобы вырезать затейливые украшения
и "идолы" примитивными каменными орудиями. Кроме
того, не имея ни малейшего теоретического представления об арке, они строили с 
монументальным размахом и создали Теночтитлан с совершенным мастерством. "В 
язычестве своем
они обладали знанием наук и ремесел". Кортес восхищался
прекрасными храмами и домами, прямыми улицами и каналами, ясным планом города — 
четыре квартала сходились
на центральной площади.
Дворец Мотекусомы был украшен росписью, барельефами,
богатыми тканями, золотыми экранами, предназначенными
для того, чтобы никто не смотрел на правителя во время еды, кедровыми балками, 
согласно Кортесу, "с орнаментом
в виде цветов, птиц и рыб". Испанцы посетили огромный,
впечатляющий зверинец правителя, где были собраны
почти все виды животных Центральной Америки, включая ягуаров и тапиров, видели 
гремучих змей в банках, украшенных перьями, побывали в птичнике и садах.
Хотя после прибытия испанцев в город 6 месяцев положение
жителей оставалось неопределенным, жизнь в столице
шла своим чередом, и Кортесу с его людьми представилась
возможность понаблюдать местный образ жизни и осмотреть достопримечательности. 
В своем втором письме к Карлу V Кортес описывает местоположение города. В 
долине,
пишет он, "расположены два озера, которые почти заполняют
ее. Одно озеро пресное, а другое, большее, — соленое.
Из одного в другое, а также из города в поселения, расположенные по берегам 
вышеупомянутых озер, можно добраться
посредством лодок, не ступая на землю".
Кортес продолжает описывать обстановку. "С любого направления, откуда возможен 
доступ, от земли город отделяют
2 лиги. Он имеет 4 входа, в каждый ведет искусственная дамба шириной в 2 
коротких копья. Главные улицы очень широкие и прямые. Некоторые из них, а также 
большинство остальных представляют собой наполовину дорогу, а наполовину
каналы для лодок. Там, где каналы пересекаются, дорога прерывается. Но во всех 
этих местах, которые бывают достаточно
большими, сделаны мосты из широких, отесанных и
27
пригнанных друг к другу балок. На многих мостах могут пройти
10 лошадей в ряд".
Над городом возвышалась огромная (150 футов — 45 м) пирамида Великого храма. 
При всем своем порицании идо-лопоклоничества, Кортес не смог удержаться от 
восхищения, разглядывая архитектуру ацтеков. Он изумлялся красоте храмов
и помещений, в которых располагались идолы, описывал
жилища священников. Его поразил вид жрецов: они носили
черные одеяния, как он сообщал в письме, "и никто из
к высокой платформе
Великой
Ступени, ведущие
валось и в другом.
селение в 5 тысяч человек. Внутри находятся здания с огромными
комнатами и коридорами. Там по крайней мере 40 пирамид, очень высоких и хорошо 
сделанных; самая большая
из них насчитывает 50 ступеней, ведущих к ее центру. Главная пирамида выше, чем 
собор в Севилье. И каменная кладка, и деревянные части повсюду очень хороши, 
лучше нельзя сделать. В тех храмах, где они держат идолов, очень много каменных 
скульптур, дерево украшено резьбой и изображениями
чудовищ и других фигур".
Кортес не мог не отметить еще одной особенности храмового
комплекса. Ацтеки перед храмами выставляли черепа своих врагов на особых 
подставках. Диас предположил, что там было несколько десятков тысяч этих 
черепов. Два конкистадора,
постаравшиеся пересчитать их, назвали число 136 000. Некоторые из них еще 
сочились кровью, другие побелели
от солнца — они были на разных стадиях разложения.
Пристрастие ацтеков к жертвоприношениям обнаружи-
приняли сан, и до тех пор, пока они его не оставили . Он отбросил всякие 
попытки объективно описать религиозный
центр города. "Так велика его территория, окруженная стеной, что там могло бы 
поместиться по-
них не стриг и не причесывал волосы с тех пор, как они
29
гой — за другую, еще двое — за руки. Потом жертву кидали на камень, где на нее 
набрасывался пятый и закреплял ярмо на шее. Главный священник разрезал грудь и 
с поразительной проворностью
вынимал сердце. Теплое, дымящееся сердце поднимали
к солнцу, и этот пар предназначался ему в дар. Потом
жрец поворачивался к идолу и кидал сердце ему в лицо.
пирамиды, где жертвам вырезали сердце, почернели от крови. На ее вершине 
святилище Уитцилопочтли было украшено
рядами черепов. Голубые ленты
черепов на находящемся поблизости
святилище Тлалока символизировали воду. Под открытым небом, у подножья
пирамид, жрецы с испачканными кровью волосами и телами, испещренными 
многочисленными
шрамами, раскладывали свою страшную
добычу. Вступив в святилище Уитцилопочтли, Диас содрогнулся.
"В этом маленьком месте, — писал он, — находилось
множество дьявольских вещей — рога, трубы и ножи, сердца индейцев, которых они 
сожгли в дар своим богам, и все настолько
было перепачкано и пропитано кровью, что я проклял
это место; и поскольку там пахло, как на бойне, мы поспешили
удалиться от этого зловония и ужасного зрелища".
Как Кортес, так и Диас писал, что испанцы были свидетелями
человеческих жертвоприношений, совершаемых жрецами
с инкрустированными ножами в руках. "Когда бы они
ни захотели вопросить о чем-то своих идолов, — писал Кортес,
— они приводили множество девочек и мальчиков и даже взрослых, и перед этими 
идолами вскрывали им грудь, вынимали из них, все еще живых, сердце и 
внутренности,
и сжигали их перед идолами, предлагая дым в качестве
жал деревянное ярмо, вырезанное в виде змеи. "Они по очереди хватали жертвы, 
один жрец за одну ногу, дру-
дения, предоставленные ему ацтеками, оставил
более подробное описание жертвоприношения. В
ожидании жертв на вершине пирамиды стояли 6
жрецов, лица их были вымазаны сажей, а волосы
подвязаны кожаными лентами. Один из них дер-
ное зрелище, которое они когда либо видели. И года не проходило, чтобы они не 
убили и не принесли
в жертву по 50 человек в каждом храме". Испанский историк Дуран, опираясь на 
све-
при этом и сказали, что это самое жестокое и страш-
жертвоприношения. Некоторые из нас присутствовали
Высеченные камни и остатки скульптур,
изображающих богов, — вот и все, что осталось от храма Мотекусомы и его садов в 
Чапультепеке, "Холме кузнечика", пригороде Теночтитлана. 18,6-дюймовый (47,2 
см) каменный кузнечик был обнаружен в 1785 г. во время строительства замка.
После того, как сердце было вынуто, тело спускали с пирамиды
по ступеням. Между жертвенным камнем и началом
ступеней было не более двух футов".
Несмотря на свои кровавые
религиозные обычаи, ацтеки
предстали перед Кортесом людьми, не лишенными цивилизованности.
Их "действия и поведение, — заключил он, — почти на таком же высоком уровне, 
что и в Испании. Принимая
во внимание то, что они варвары, лишены знаний о Господе
и о других цивилизованных
народностях, примечательно
видеть то, что они создали".
Честолюбивый до безрассудства
Кортес поставил все на то, чтобы со своим крошеч-
30
ным отрядом занять столицу империи, известной своей военной
доблестью. Его влекли мечты о славе, власти, богатстве, о том, что он будет 
проводником истинной религии. Индейцы ценили золото, но не до такой степени, 
чтобы страстно домогаться
его. Одного ацтека поразило то, как повели себя испанцы
при виде золота. Они набросились на него, сообщает он, "сжали в пальцах, как 
обезьяны. Их охватила радость, казалось,
что их сердца обновились. Они набросились, как голодные
свиньи, на это золото". Сам Кортес сообщил посланникам Мотекусомы, что его люди 
страдают "болезнью сердца, излечить
которую может только золото".
Что касается власти, то Кортес старался приобрести ее хитростью и коварством, 
зная, что враг во много раз
превосходит его по численности. Он старался не провоцировать
ацтеков, использовал Мотекусому в качестве подставного лица, и при каждом 
удобном случае старался умиротворить ближайших
советников правителя и его полководцев, которые понемногу
начинали роптать против присутствия испанцев. Однако
в апреле, проведя в столице 6 месяцев, Кортес вынужден был вернуться на 
побережье. Веласкес послал из Кубы дисциплинарный
отряд во главе с Панфило де Наваресом. Кортес поспешил
в Веракрус, где подкупил солдат Навареса золотом и драгоценными камнями, и они 
ослушались своего начальника.
В отсутствие Кортеса временно командующий его войсками
в Теночтитлане Педро де Альварадо дерзко напал на безоружных ацтеков, вероятно, 
испугавшись слухов о готовящемся
заговоре. Под предлогом наблюдения церемонии, посвященной Уицилопочтли, 
Альварадо послал своих людей в храмовый комплекс. Дуран предположил, что в том 
месте собралось от 8 до 10 тысяч ацтекских воинов; облаченные в праздничные 
одеяния, они танцевали под мерный звук барабанов.
Неожиданно испанцы загородили узкий проход и набросились
на празднующих. "Сначала они напали на барабанщика,
отсекли ему руки и голову, которая пролетела по воздуху и упала в отдалении". 
Затем они устроили всеобщую резню. "Повсюду валялись внутренности, отрубленные 
головы,
руки и ноги. Ужасные крики и причитания наполнили этот двор! И никто не мог им 
помочь!".
В то время, как Кортес с подкреплением приближался к городу, в столице начался 
бунт. Кортес постарался смягчить
гнев населения с помощью Мотекусомы, но когда правитель
обратился к толпе, обещая, что испанцы покинут Мексику,
его встретили громкими недовольными криками и камнями. Многие испанцы, писавшие 
об этом случае, называют
причиной последующей смерти Мотекусомы именно удары камнями, но осведомители 
Дурана сообщили ему, что на теле ацтекского правителя было обнаружено 5 ножевых 
ранений, очевидно нанесенных ему испанцами.
Ацтекские войска, взволнованные смертью Мотекусомы
и понимая свое численное превосходство, заставили испанцев
поспешно отступить. Во время ужасной "Ноче Трис-те", или "Печальной ночи", 30 
июня 1520 г. Кортес потерял 800 человек и с оставшимися в живых отступил до 
Тлашка-лы. Ацтеки безжалостно преследовали испанцев, атакуя их с суши и с воды. 
Однако, как и в предыдущих стычках, ацтеки допустили при этом роковую ошибку. 
Их воины старались
не убить противника, а взять его в плен живым.
31
Жизни врагов нужны были для умиротворения ненасытного бога Уицилопочтли. 
Испанцы только выигрывали от этой тактики. Это и решило судьбу Теночтитлана. 
Если бы ацтеки
старались не пленить испанцев, а уничтожить их, и если бы они поддерживали 
более дружеские отношения со своими
соседями и могли при случае позвать их на помощь, то армия Кортеса вполне могла 
бы погибнуть.
Итак, ацтеки одержали верх, но ненадолго. Кортес собирался
с силами 10 месяцев, а затем вернулся во главе грозного
союза испанцев и воинов Тлашкалы. Он ожесточился сердцем.
"Когда я увидел, н асколько воинственны люди этого города, насколько они готовы 
погибнуть, как никакой народ,
известный до этого, — писал он, — я уже не понимал, как можно избежать всех 
этих опасностей и не разрушить при этом их город, который и в самом деле был 
прекраснейшим
городом в мире".
Таким образом, ацтекам решили отомстить. Пестрые шкуры ягуаров, перья орлов, 
воинственное размахивание копьями,
обсидиановыми мечами и дубинками — все это было для испанцев напрасным занятием 
и никчемным зрелищем. Испанцы быстро уничтожили две трети населения" 
Теночтитлана,
а остальные сдались. После семидесятидневной осады
Кортес одержал победу и завладел огромной территорией, подвластной некогда 
ацтекам.
Итак, сильная, богатая, быстро развивающаяся цивилизация,
по всем признакам не достигшая еще своей высшей точки, исчезла в мгновение ока. 
В пылу последних сражений Кортес приказал своим солдатам опустошить город. 
Конкистадоры
разбивали статуи, выламывали двери и окна, грабили и разрушали храмы посреди 
клубов дыма от горящих зданий.
Местное население еще долго страдало от испанцев. Голод и болезни, особенно 
оспа, против которой у индейцев не было никакого иммунитета, довершили гибель 
столицы.
"В Мехико и Тлателолько сейчас только печаль и страдания,
там где раньше были красота и доблесть, — писал местный поэт на науатле, — ты 
устал от своих слуг? Ты сердишься
на своих слуг, о Великий Податель Жизни?" — вопрошал
он бога Уицилопочтли. Другой поэт, чье имя неизвестно,
сокрушался о грандиозной потере: "Поломанные копья лежат на дорогах; мы вырвали 
волосы в печали. Дома
32
стоят без крыш, а их стены красны от крови. В отчаянии мы швыряем о стены свои 
сердца, ведь наше наследство, наш город, потерян и мертв. Защитой ему служили 
щиты наших воинов, но они не спасли его".
Разбросанные камни Теночтитлана и близлежащего Тлателолько использовались при 
постройке города Мехико.
Испанцы разбивали резные монолиты и использовали их в качестве фундамента или 
опорных камней. Они засыпали
булыжником прекрасные каналы, пронизывающие город,
благодаря которым Теночтитлан мог называться американской
Венецией. Постепенно они осушили озеро Тецкоко и разрушили большинство чинамп — 
плавучих огородов,
на которых крестьяне выращивали маис, кабачки, амарант — высокоурожайную, 
богатую белком зерновую культуру, бобы, перец чили и цветы, которые были 
незаменимой
деталью всех ацтекских церемоний. Испанцы запретили
употреблять амарант в пищу.
Тем временем церковные власти развернули широкую кампанию, направленную против 
всех проявлений язычества,
приказывая уничтожить все индейские книги, священные
предметы и статуи. Если огромные статуи нельзя было сдвинуть с места, их 
разбивали. На развалинах некогда величественного
обиталища Мотекусомы выросли испанский колониальный монетный двор и 
Национальный дворец, а поверх сровненного с землей Великого храма разросся 
имперский
город.
На Камне Солнца высечены 4 символа, обозначающие ягуара, ветер, огненный ливень 
и воду. Это служит указанием
на даты конца предыдущих эпох, которые ацтеки называли
Солнцами. В центре расположен 5-й календарный символ
— лицо Танатиу, солнечного бога. Ныне известно, что ацтеки полагали, будто они 
живут в эпоху 5-го и последнего Солнца; 4 предыдущих Солнца погибли в 
катаклизмах во время,
указанное на камне. Конец 5-го Солнца, говорили жрецы,
также будет ознаменован величайшими бедствиями. Когда испанцы скакали по улицам 
поверженного Теночтитлана, вдоль которых лежали зловонные разлагающиеся трупы, 
Камень
Солнца уже постепенно погружался в мягкую почву
острова. Ужасы, предсказанные жрецами, наступили.











Голова воина, выглядывающего из челюстей койота, сделана из глины и кусочков 
перламутра толътекскими мастерами, жившими
в X столетии. Произведения искусства, подобные этому, убедили ацтеков в том, 
что толътеки, преемниками
которых они себя считали, были замечательными художниками и творцами.
45
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В ПОИСКАХ ПРОШЛОГО
ного Теночтитлана, были чрезвычайно взволнованы. Служители
Национального музея антропологии Мехико в 1964 г. решили украсить вход 
монументальной фигурой, изображавшей,
по всеобщему мнению, Тлалока, бога дождя. Огромная
статуя лежала в той же позе, в какой оставили делавшие
ее мастера 1000 лет тому назад. В народе верили, что если бога потревожить, то 
могут прекратиться дожди, а следовательно,
исчезнет и жизнь.
Жители Коатлинчана не сдавались до тех пор, пока правительство не пообещало им 
разнообразные блага. Чтобы
перевезти 168-тонный идол, из Техаса прибыл специальный
трейлер с десятками резиновых колес. В последней отчаянной
попытке оставить бога дождя у себя, жители преградили ему путь. Однако в конце 
концов вмешались власти,
и статуя была доставлена на почетное место в Мехико. Тысячи людей выстроились 
вдоль дороги, чтобы посмотреть, как везут огромный камень — старейшее божество 
Мексики.
И тут случилось нечто необычайное. Пошел дождь. Засушливые
и влажные периоды очень строго чередуются в климате
Мексики, и никто не поверил бы, что в это время года возможны осадки. Вместе с 
тем весь день шел проливной дождь. Вопреки календарю он продолжался и всю ночь.
чан, расположенной
ители деревни Коатлин-от некогда могуществен-
Жители Коатяинчана бегут вдоль дороги, по которой перевозят каменный монумент, 
изображающий, по общему мнению, бога дождя Тлалока. Идола, весящего 168 т, 
подняли с русла потока, где он пролежал почти 1000 лет.
"Люди шутили по поводу этого совпадения, — вспоминал мексиканский писатель 
Виктор Альба, — но позже, когда Тлалока установили в саду музея, всякий раз, 
как его передвигали,
начинался ливень, и мексиканцы начали испытывать
удивление, близкое к суеверному страху".
К счастью, в последующие годы никаких засух в Коат-линчане не случилось, а его 
обитатели получили достойную награду от правительства: школу, поликлинику, 
новую дорогу
и электричество. Однако история с богом дождя значит гораздо больше, чем просто 
забавный случай. Она показывает,
насколько сильна в мексиканцах память о прошлом.
В Мексике до сих пор чтут память предков; хотя население
официально считается принадлежащим к римской католической
церкви, старые языческие верования всплывают до сих пор. Вряд ли, конечно, 
кто-нибудь всерьез считал фигуру Тлалока настоящим богом, но в глазах людей это 
было нечто большее, чем кусок камня, статуя обладала огромным эмоциональным 
зарядом. Особенно примечательно то, что, как утверждают некоторые современные 
исследователи, эта фигура в юбке, возможно, вообще не Тлалок, а либо его сестра,

либо какое-то другое женское божество. Жители деревни
ни на минуту не сомневались, что это именно Тлалок.
Тлалок — не исконный ацтекский бог, он один из десятков богов, доставшихся 
ацтекам по наследству от более
ранних культур. Такое культурное заимствование не беспокоило ацтеков, как не 
смущает оно и современных
47
мексиканцев, считающих себя наследниками цивилизации на этой земле до прихода 
испанцев. Ацтеки создали мифы о своих предшественниках, а их потомки готовы 
поверить что все в них правда, несмотря на возражения археологов. Неожиданный 
взлет некогда кочевого племени к вершинам
власти побудил придумать себе достойных предков и историю о божественном 
предназначении. Их притязания, казалось, нисколько не впечатлили другие племена 
долины Мехико. За 200 лет до появления испанцев с лошадьми и пушками грязные, 
поедающие змей ацтеки обитали в землянках
на негостеприимном озере Тецкоко. В XIII веке более
50 племенных групп претендовали на власть в долине. Ацтекам приходилось 
надеяться только на свои способности грозных воителей, ради чего их иногда и 
нанимали соседи.
Споразительным упорством ацтеки принялись создавать себе права на господство. 
Для начала им потребовалось обеспечить
себя хорошей родословной. Они пригласили вождя кольхуа, который якобы 
происходил от тольтеков, благородных
людей прошлого, и предложили ему взять в жены не менее 20 ацтекских женщин, 
чтобы создать собственную аристократию.
Этот план сработал. Ицкоатль, один из сыновей вождя, повел своих людей в 
решающую битву, принес много добычи и привел множество пленников. Недовольный 
тем, что создал новую народность столь быстро, Ицкоатль решил стереть прошлое. 
Он уничтожил записи и воспоминания, которые
могли бы бросить тень на истинность ацтекского благородства
и помешать блистательному будущему. Появилась новая, тщательно разработанная 
история.
Ицкоатль и его последователь Мотекусома I принимали
на военную службу союзников и постепенно, в результате
жестоких сражений, стали повелителями долины. Дань, взысканная с покоренных 
племен, составила основу богатства Теночтитлана. Однако хотя ацтеки и 
властвовали над жизнями и судьбами завоеванных народностей, полностью
стереть память об их истинном прошлом они не могли. Подданные помнили, что сами 
своими действиями помогли
ацтекам взобраться наверх. Бывшие властители, а теперь слуги, они, образно 
выражаясь, пригрели змею на своей груди. Она вонзила свои клыки в их сердца.
Согласно собственным кодексам ацтеков, их миграция началась приблизительно в 
1110 году н.э., из местности под названием Ацтлан, что значит "место, где живут 
цапли". Сегодня ничего не известно о том, где на самом деле находился
Ацтлан, считают что это где-то на северо-западе от Мехико; возможно, даже на 
юго-западе США, а возможно, не далее 60 миль от столицы, Теночтитлана.
Трудно представить себе более безнадежное племя бродяг.
Странствуя под предводительством Уитцилопочтли, жестокого
божества, которое со временем из бога плодородия стало символом ярости и 
воинственности, ассоциируемым с солнцем, они питались змеями и паразитами, 
похищали женщин, приносили пленников в жертву, чтобы умиротворить
своего бога. Они верили, что солнце никогда больше не поднимет над горизонтом, 
если не насытить Уитцилопочтли
сердцами живых людей.
Устами своих жрецов бог провозгласил, что странствиям
придет конец, как только найдут место, с начала вре-
48
49
мен призванное быть столицей. Они узнают его по особому знаку: "Там, где орел 
крикнет, расправит крылья и разорвет
змею на части".
Куда бы ни приходили ацтеки, оседлые племена встречали
их как непрошеных гостей-дикарей. В 1168 г. они достигли
долины Мехико. Боясь всех, ацтеки переходили с места на место вдоль ее границ. 
Дважды за 20 лет они занимали стратегически важные холмы Чапультепека возле 
озера Тец-коко, но дважды возмущенные соседи прогоняли их оттуда.
В 1319 г. усталые и разочарованные ацтеки, далекие, как казалось, от намеченной 
их богом цели, решили наняться
на службу к знатным кольхуа. Тем нужны были наемники,
но, зная об агрессивности ацтеков, кольхуа решили присмирить незваных гостей. 
Явно насмехаясь, они предложили
просителям поселиться в близлежащей местности под названием Тисапан, на голом 
участке вулканического камня,
кишевшем змеями. К их удивлению, ацтеки не только выжили, но даже умудрились 
поправить свое здоровье. Как написано в одной хронике, "они возрадовались, как 
только увидели змей, они жарили их, варили и съели всех". Впечатленные
такой приспособляемостью, Ачитометль и другие вожди Кольхуакана решили взять 
ацтеков на службу в качестве наемников,
и вскоре они заслужили доверие своих хозяев.
Однако меж них появился Уитцилопочтли и сказал: "Послушайте меня, мы не 
останемся здесь, а пойдем и найдем
тех, кого мы завоюем и над кем будем властвовать. Но не нужно делать ошибок и 
быть милостивыми к кольхуа. Мы начнем войну. Я вам приказываю: пойдите и 
потребуйте
у Ачитометля его любимое дитя, его дочь, девственницу; и я отдам ее вам".
Ацтеки пошли к правителю, как и было приказано, и попросили его отдать его дочь 
в жены их богу. Тот согласился,
и они привели ее в Тисапан, где снова появился Уитцилопочтли
и сказал: "Убейте дочь Ачитометля и снимите с нее кожу, приказываю вам, и когда 
снимете кожу, то оденьте в нее жреца. Потом позовите Ачитометля".
Они так и сделали, и Ачитометль принял их приглашение
присутствовать при посвящении своей дочери в божество.
Войдя в темный храм, он возложил дары — кровь и цветы к стопам идола, затем 
воскурил благовония. "Они начали
гореть, — написано в хронике, — и помещение осветилось
огнем. И вдруг правитель увидел жреца, который сидел рядом с идолом, и увидел, 
что тот одет в кожу его дочери. Правителя охватил дикий ужас".
В ярости кольхуа набросились на ацтеков и отогнали их в болота озера Тецкоко. 
Можно представить, как они бесцельно бродят вокруг озера, горестные и 
разочарованные,
доведенные до крайнего отчаяния уклончивыми обещаниями
своего бога. На низком острове, окруженном зарослями
камыша, они заметили орла, отдыхающего на кактусе. Пока они смотрели на него, 
орел расправил свои крылья и торжествующе закричал. Это был обещанный знак. 
Странствия подошли к концу, началось кровожадное завоевание
долины Мехико. Воинский дар поможет им создать великую империю.
Изобретательные и быстро развивающиеся ацтеки сравнивали себя с людьми прошлого,
 стараясь этим придать видимость законности своим притязаниям. Более всего 
достижениями
их впечатляли тольтеки, им ацтеки старались подражать и с ними пытались 
соперничать. Неважно, что они ошибались в своих взглядах, ведь только совсем 
недавно археологи доказали, до какой степени заблуждались почитатели
тольтеков.
Гораздо дальше по времени находились строители Тео-тиуакана, о которых было 
настолько мало известно, что ацтеки
могли придумывать о них все, что угодно. Во всяком случае, они благоговели 
перед руинами Теотиуакана, который
был даже больше и великолепнее их собственной столицы,
Теночтитлана, и считали его городом богов и истоком своих религиозных церемоний.
 Здесь тоже потребовалось ждать прибытия археологов, чтобы по-настоящему 
оценить достижения теотиуаканцев.
Еще больше удалена от настоящего времени культура ольмеков, памятники которой 
находили в Теночтитлане — свидетельство того, насколько ацтеки почитали 
загадочных людей с побережья. Ацтеки на самом деле были многим им обязаны: 
вероятно, даже сами не зная о том, они позаимствовали
у ольмеков календарь, глифы и пристрастие к монументальной
скульптуре и архитектуре.
Ольмеки действительно были примечательной народностью,
но их влияние на всю месоамериканскую культуру долго оставалось непризнанным. 
Антропологи считали майя древнейшей культурой побережья Мексиканского залива.
50
Цивилизация олъмеков процветала с 1200 по 400 г. до н.э. на побережье 
Мексиканского залива. Самые большие поселения были найдены возле современных
Трес-Сапотес, Сан-Лоренцо и Ла-Венты, где и была обнаружена эта гигантская 
голова, изображающая,
по мнению некоторых исследователей,
ольмекского правителя.
51
Только постепенно пришло осознание того, что ольмеки им предшествовали. Первая 
монументальная скульптура была обнаружена в 1862 г. возле Трес-Сапотес, южнее 
Веракруса. Работники, занятые на уборке сахарного тростника, нашли в земле 
огромный перевернутый каменный
котел. Однако вскоре на свет появилось
лицо: округлое, властное., с толстыми
губами и носом; сразу стало ясно, что это находка необычайной ценности. Потом
появились другие предметы, но все равно на них не обращали должного внимания.
До 1930-х годов никто не признавал,
что ольмеки — самая ранняя из всех
52
месоамериканских цивилизаций. Истина обнаружилась 16 января
1939 г., когда американский археолог Мэтью У. Стирлинг нашел в Трес-Сапотес 
камень, на одной стороне которого была высечена типичная дата майя, а на другой 
— характерное
для ольмеков кошачье лицо. Камень был датирован 31г. до н.э., что значительно 
старше любого объекта майя.
По мере того, как находили все больше и больше памятников
ольмекской цивилизации, вставал вопрос: почему многие из них покалечены и 
зарыты в землю? Напрашивался
очевидный вывод — они были разбиты захватчиками, или, возможно, самими 
ольмеками, в отчаянной попытке предотвратить
вражеское надругательство. Однако когда в 1966 г. другой американский археолог, 
Майкл Коу, осуществлял раскопки
в Сан-Лоренцо, к юго-востоку от Трес-Сапотес, он понял, что найденные им 
предметы — головы, статуя коленопреклоненного
мужчины, фигура ягуара были намеренно погребены. Коу счел единственным 
объяснением ритуальное
захоронение скульптур в ходе некой церемонии, а вовсе не вражеское нашествие.
Возможно, что большинство загадок ольмеков так и останутся
неразгаданными. После исчезновения их культуры, что само по себе стало загадкой,
 пришли другие народности.
После 1000 г. до н.э. растущее население долины Мехико
постепенно начало концентрироваться в Куикуилько (ныне в городской черте 
Мехико) и в Теотиуакане, расположенном
в менее обширной долине, в 33 милях к северо-востоку. Когда Куикуилько было 
разрушено извержением вулкана, Теотиуакан мог расти, не боясь никакого 
соперничества.
Он и рос, развивался — из большой деревни стал городом, более крупным, чем его 
современник, императорский
Рим. К 500 г. н.э. в нем насчитывалось, по крайней мере, 125 000, а то и все 
200000 жителей, и он охватывал площадь в 8 кв. миль. Судя по его плану и 
монументальному
величию его зданий, ничего подобного не было ни до, ни после во всем 
доколумбовом Новом Свете. Однако почему
он опустел и куда делись его обитатели, остается загадкой,
как и судьба ольмеков.
Теотиуакан значит "город богов". Так назвали это место
восхищенные ацтеки, которые даже в этих пустынных
53
54
развалинах ощущали присутствие божественного, словно только
боги могли здесь обитать. Никто не знает, как называли Теотиуакан во дни его 
славы, и никто не знает, как звали себя его жители. Да и толком узнать о его 
взлете и падении археологи смогли только в последние 100 лет.
Путешественники, желающие осмотреть этот город в XIX веке, отправлялись верхом 
на муле из Мехико. Их взору представал пустынный ландшафт, украшенный холмами,
на высочайший из которых (210 футов — 65 м), называемый
Пирамидой Солнца, вела извилистая тропа. Колючие
кактусы возвышались среди моря более мелкой растительности. То тут, то там 
выглядывал кусок отесанного
камня, намекая, что под этими холмами скрыто нечто
таинственное.
Тишина и покой царили над этим местом, что некогда было переполненным людьми 
городом, важнейшим торговым
и религиозным центром Месоамерики. Это был цветущий, сияющий яркими красками, 
богато украшенный
стенными росписями город. В расцвете могущества
он управлял территорией более 10000 кв. миль, сравнимой с современными 
Нидерландами.
Местоположение города впечатляет. Теотиуакан
расположен неподалеку от богатых залежей обсидиана,
вулканического стекла, которое было столь необходимо для производства острых 
орудий труда. Это общество так и не научилось делать железо или бронзу. Город 
снабжают водой родники, предоставляя
возможности для ирригации. Прямо через Теотиуакан
проходил путь, связывающий горные долины
с побережьем залива, что предоставляло городу не только широкие возможности для 
торговли, но и шанс контролировать ее. Кроме того, в глазах окрестного
населения он имел религиозное значение, в него отовсюду стекались паломники. 
Даже самые бедные и незнатные теотиуаканцы имели в доме алтари
для своих богов.
К 100 г. н.э. Теотиуакан насчитывал около 60 000 жителей и занимал площадь в 2 
кв. мили. Между
1 и 150 г. н.э. были воздвигнуты 2 великие усеченные
пирамиды, известные сегодня как Пирамида
Солнца и Пирамида Луны, а также сооружена основная магистраль города — так 
называемый Проспект мертвых,
55
"Восхождение было трудным, особенно принимая во внимание жгучие лучи солнца, — 
писал он позднее в своих воспоминаниях. — Но когда мы достигли вершины, то 
перед
нашими жадными взорами открылся восхитительный
По мере того, как росло влияние Теотиуакана, жители окрестных территорий либо 
переселялись в него, либо становились от него зависимыми, что препятствовало 
созданию соперничающих с ним центров цивилизации. Однако
довольно неожиданно ужасная огненная катастрофа поразила город в 750 г. н.э. 
Даже после того, как большая часть его была уничтожена, остатки Теотиуакана 
продолжали
быть самым большим поселением во всей Центральной
Америке. В 850 г. н.э. к нему подступили племена толь-теков, но что произошло 
потом, остается неизвестным. Ничего не зная об истинной истории Теотиуакана, 
ацтеки решили, что эти грандиозные курганы были созданы толь-теками. Они 
ошибались на сотни лет.
Ту же уверенность в тольтекском происхождении Теотиуакана
разделяли и путешественники, посещавшие его, в XIX веке. Одним из них оказался 
Дезире Шарней, горячий молодой француз, который делил переполнявшую его энергию
поровну между занятиями археологией и мексиканскими женщинами, по его мнению, 
совершенно неотразимыми. Интерес к мексиканским древностям привел его в 1882 г. 
к подножью загадочного холма, называемого Пирамидой Солнца, на который он 
поспешил взобраться.
вытянувшийся более чем на 3 мили. Был построен
также огромный четырехугольный курган, называемый
Цитаделью, длина большей стороны которого превышала 1650 футов (500 м). Он 
состоял
из 4 насыпей, каждая 19 футов (5,8 м) в
высоту и 260 футов (80 м) в ширину. Возможно, он служил для собраний жрецов или 
представителей власти, а также для проведения церемоний.
Хотя не ясно, следовало ли развитие Теотиуакана
плану, намеченному при его основании, он оказался построенным согласно строгой 
схеме. Два
широких проспекта разрезают его пополам и вдоль них выстроены храмы и 
общественные сооружения,
да с таким размахом, что громадное здание на одном конце города с трудом можно 
различить с другого конца.
вид. На севере — Пирамида Луны и Проспект мертвых с его гробницами и 
могильниками. На юге и юго-западе — холмы Тлашкала, селения Сан-Мартин и 
Сан-Хуан, снежная
вершина Ицакиуатль, возвышающаяся над грядой Мат-ласинга; на западе долина 
Мехико с ее озерами".
Из любопытства Шарней провел здесь первые пробные
раскопки. Его восхищали не только огромные монументальные
сооружения, но и маленькие находки, помогающие
более подробно узнать быт давно исчезнувших людей. Пару раз ему неожиданно 
помогли термиты. Однажды,
раскапывая Пирамиду Солнца, он обнаружил "многочисленные
кусочки обработанного обсидиана, драгоценные камни, бусы и тому подобное в 
гнездах термитов, которые
56
Официальный попечитель мексиканских памятников древности, археолог-самоучка 
Леопольд Батрес первым предпринял раскопки Теотиуакана в 1895 г. Он действовал 
не совсем профессионально; искал сначала только золото; но раскопки подтолкнули 
интерес других исследователей. В 1905 г. вереницы мулов тоннами вывозили землю 
и грязь.
эти трудолюбивые насекомые извлекли из земли, строя ходы; и теперь, на вершине 
меньшей пирамиды, я вновь встретил своих друзей и среди прочих вещей я подобрал 
в их гнезде прекрасную серьгу из обсидиана, очень маленькую и тонкую,
как лист бумаги".
Хотя в свое время на работу Шарнея почти не обратили внимания, она возбудила 
любопытство человека, в чьих силах
было сделать что-то реальное — Леопольда Батресау.
Усатый красавец был старшим сводным братом жены Порфирио Диаса, мексиканского 
президента-диктатора. Он убедил Диаса назначить его инспектором и попечителем 
археологических
памятников Мексики. Высокое покровительство
дало ему право делать раскопки по всей стране, хотя, как говорили последующие 
мексиканские археологи, он "не имел ни малейшего представления ни о технике 
раскопок, ни о серьезных научных методах". В 1884 г. он заинтересовался
огромными пирамидами, которые, как и все в то время,
считал "наиболее древними памятниками тольтекской народности". Работал он 
честно, но непрофессионально. Имея в распоряжении обширные средства, в то время 
как многие мексиканцы едва сводили концы с концами, он постепенно извлекал 
из-под земли храмы, безоконные жилища, скелеты,
остатки стенных росписей. Бродя среди пирамид, он почувствовал
огромные размеры города и заботу, с которой он был построен; вся поверхность 
его улиц была вымощена маленькими
камушками, скрепленными известковым раствором.
Не найдя никаких укреплений, Батрес предположил, что Теотиуакан был мирным, 
открытым для всех городом. Вместе с тем все меркло перед очевидными 
свидетельствами его гибели: куда бы ни посмотрел Батрес, повсюду он видел следы 
всепожирающего огня.
Оказалось, что даже выделенных ему средств недостаточно
для выполнения задачи, и Батрес в 1886 г. отправился в другое место. 
Оставленные без присмотра руины стали жертвой
мечтателя Антонио Гарсиа Кубаса, инженера по профессии.
Убежденный, что пирамиды таят в себе секретные кладовые, подобно своим 
египетским сестрам, Гарсиа Кубас высек дыру в несколько тысяч кубических ярдов 
в Пирамиде Луны, прежде чем понял, что ошибается.
57
В 1905 г. в Теотиуакан вернулся Батрес, решив полностью
откопать двадцатиэтажную Пирамиду Солнца к столетию
независимости Мексики в 1910 г. Дата как нельзя кстати
совпадала с 80-летием президента Диаса, а следовательно, нашлись и необходимые 
средства. В самом деле, писатель Брайан Фаган впоследствии сосчитал, что 
расходы Батреса превысили бюджет социального обеспечения всей Мексики. Рабочие 
стали удалять грунт со скоростью 100 т в час, 1000 т в день; землю и мусор 
увозили в вагонах по построенной исключительно ради этого железной дороге. Но 
даже при такой работе руины обнажались довольно медленно, что доказывало
древность Теотиуакана. Песчинка за песчинкой покрывали слоем пыли платформы и 
лестницы величественных
пирамид. Ветер приносил семена растений, они прорастали,
увядали, им на смену приходили другие растения, которые
в свою очередь тоже превращались в слой почвы. День за днем, год за годом, 
столетие за столетием образовывался такой мощный покров, который едва могли 
удалить сотни людей при помощи многочисленных механизмов. Пирамиды
Мексики имели вид просто холмов.
Вскоре Батрес столкнулся с серьезными трудностями. Начался сезон дождей, 
глиняный раствор между камнями стал размокать, и возникла угроза обвала. Батрес 
поспешно соорудил
деревянные желобки для стока воды и нанял бригаду каменщиков, чтобы они 
укрепили глину цементом и вулканическими
камнями. Рабочие тщательно заменяли глину укрепленным растворомот кирпича к 
кирпичу. Постройки были спасены.
Раскопки продолжались. Батрес обнаружил разноцветные
фрески на поверхности пирамиды и глиняные фигурки на самом высоком уровне, 
вместе с останками детей, принесенных
в жертву и лежащих у каждого угла. Он нашел кучи керамических изделий, горшков, 
статуэток и неподалеку группу жилищ, украшенных каменной резьбой и стенными 
росписями,
названную им "Домом жрецов". Все это указывало на то, как много всего предстоит 
найти в "одном из самых интересных
древних городов" согласно его определению. Однако, несмотря
на успешное продвижение, ресурсы, необходимые для продолжения работ, перестали 
поступать, и Бартесу пришлось отступить от намеченного плана. Через 5 лет 
президент Диас был свергнут, и Бартес удалился вместе с ним в Париж.
Хотя профессиональные археологи сокрушались по поводу
грубых методов Бартеса, его работы разожгли в них
58
Даппер Мануэль Гамио, глава департамента
археологии и антропологии при правительстве Мексики, в 1917 г. начал раскопки 
Цитадели. Под земляным холмом он обнаружил храм Пернатого змея (внизу), 
семиярусную пирамиду, которая когда-то возвышалась
на 65 футов (20 м).
жадное стремление узнать как больше о Теотиуакане. Раскопки
продолжились в 1917 г. под руководством Мануеля Гамио, мексиканского археолога, 
доктора Колумбийского университета в Нью-Йорке. Позабыв о своих обязанностях в 
качестве главы отдела антропологии в Национальном музее
Мехико, Гамио все внимание перенес на теотиуакан-скую цитадель. Вскоре свет 
увидал блистательный храм Пернатого
змея, украшенный головами змей и лицами с выпученными
глазами, изображавшими, по его мнению, Тлалока. Раскопки в Теотиуакане 
становились более методическими и научными. Швеция (позволившая себе 
позаботиться о науке во времена великой депрессии 1930-х) направила
на раскопки Сигвальда Линне, который после нескольких экспедиций стал ведущим 
европейским
авторитетом по мексиканским древностям.
Обнаружив множество
разнообразных домов и узких улиц, Линне
доказал, что Теотиу-акан был не только религиозным
центром, как предполагали его предшественники.
Другие исследователи
расчистили прекрасные фрески и огромный
дворец.
До 1960-х годов оставалась неразрешенной
главная загадка Тео-
тиуакана: для чего он был построен и что случилось с ним в конце концов? Слои 
земли и песка, в течение столетий скрывающие
Теотиуакан, были за несколько лет почти окончательно
удалены. При этом словно с быстро прокручивали назад киноленту; глазам 
археологов предстало такое великолепие,
о котором раньше можно было только догадываться. Вместе с этими открытиями 
пришло осознание истинной судьбы города.
При поддержке нового мексиканского правительства археолог
Хорхе Акоста, один из помощников руководителя работ
Игнасио Берналя, довершил очистку территории вокруг
59
60
152 футовой (45 м) Пирамиды Луны, Проспекта мертвых и части площади перед 
Пирамидой Солнца. Позже Берналь помог
Акосте реставрировать Пирамиду Луны, чему немало способствовало
обнаружение углового камня, лежащего нетронутым
на своем месте. Акоста смог вычислить правильный угол подъема и водрузить на 
свое место каждую из 565 ступеней,
которые до того беспорядочно валялись на площади. Акоста и Берналь сносили те 
постройки, что, по их мнению, принадлежали позднему периоду истории 
Теотиу-акана, чтобы явить миру классические здания, скрытые под ними. 
Постепенно вдоль Проспекта мертвых выстроилось нечто
напоминавшее давно погибший великий город.
Усилия мексиканских ученых дополнил упорный труд Рене Миллона, археолога из 
Рочестерского университета.
Убежденный, что Теотиуакан простирался гораздо
дальше, он решил посвятить всю жизнь ответу на его таинственные загадки. Миллон 
сделал фотосъемку города
с воздуха, производил раскопки небольших участков в разных местах, а затем 
сравнивал результаты обоих методов.
Всего в 1962 г. было сфотографировано 22 кв. мили, из которых 12,5 кв. мили 
оказались территорией Теотиу-акана. Составление окончательной карты заняло еще 
5 лет.
Результаты были впечатляющими. В пределах Тео-тиуакана существовало более 2200 
одноэтажных жилых зданий. "В каждом был маленький внутренний дворик, снабжавший 
светом и свежим воздухом окружавшие его помещения, — писал Миллон. — И каждый 
из обитателей
мог найти в нем уединение". В городе насчитывалось
несколько сотен мастерских, только обработкой обсидиана
занималось около 400 ремесленников. Особый район был заселен 
иммигрантами-ремесленниками из Оакшалы, лежавшей в 200 милях к юго-востоку от 
Тео-тиуакана, что было доказано по следам обстановки и по черепкам. Это 
свидетельствало о развитых политических
и торговых связях города. Хотя Теотиуакан не был обнесен крепостными стенами, 
он вовсе не был беззащитен
в случае нападения, как предполагал Батрес.
Его жилые блоки, узкие улочки, а также естественные заграждения
из колючего кактуса нопаля могли успешно противостоять
натиску неприятеля.
Однако даже после тщательной работы Миллона археологов
ждали удивительные открытия. В 1971 г. сильный ливень
вызвал обвал земли у подножия Пирамиды Солнца. В этом месте обнаружили остатки 
древней лестницы, ведущие
61
в расположенный под пирамидой 112-ярдовый (34-метровый) тоннель. Далее 
исследователи нашли 29 кирпичных стен, преграждавших
путь, причем их могли построить только снаружи.
Внутри, почти под центром пирамиды, находилась обширная
пещера. От нее отходило 4 меньших грота; все вместе напоминало по форме лист 
клевера.
Ученые убедительно доказали, что эта пещера, сформированная
огромным пузырем газа в стремящейся из глубин
земли раскаленной лаве, и была причиной постройки Пирамиды Солнца. Поскольку, 
по всей видимости, эта пирамида
— древнейшее из всех основных построек Теотиу-акана, то, вероятно, и город был 
построен из-за (а не просто поверх) пещеры. Чтобы поверить этому, необходимо 
знать, что пещеры имели огромное символическое значение в древней
Мексике. Кодексы и глифы изобилуют изображениями пещер, что обозначает чрево, 
сотворение жизни в недрах, сотворение Солнца и Луны. На этой засушливой земле 
источники
воды считались священными; вода часто истекала из пещер; по мнению древних 
народностей, это доказывало, что ключи бьют из подземного мира, мира мертвых. 
Пещера Теотиуакана, ныне сухая, когда-то тоже была полна воды. Бог Тлалок 
покровительствовал не только дождям, но пещерам
и рекам. Пещера под Пирамидой Солнца была, скорее всего, центром древнего 
культа, приверженцы которого и основали
Теотиуакан. Кроме того,
имеются свидетельства, что пещерой
пользовались и столетия спустя
после постройки пирамиды.
Однако почему столь долго процветавший Теотиуакан погиб и что о его кончине 
могут поведать
следы огня на его руинах?
Климатологи предложили искать причину гибели в изменении окружающей
среды — эрозии почв, неурожаях или длительной засухе. Для того, чтобы делать
известь, входившую в строительный раствор, нужно было жечь огромное количество
деревьев, и со временем местность
вокруг города могла превратиться в пустыню. Климат мог стать засушливее.
Вместе с тем экологические причины
могут быть не единственным объяснением. Миллон предположил,
что власти города утратили способность к гибкой
В 1969 г. раскопками Теотиуакана руководили мексиканские археологи Хорхе Акоста 
и Игнасио Берналь. Их глазам предстала ступенчатая Пирамиды Луны, освобождаемая 
из-под наносов песка и земли. Впечатляющий
храм и площадку перед ним расчищало более 600 рабочих.
62
политике и социальным переменам. Возможно, и социальный
климат также стал причиной упадка. Жилища, разделенные
толстыми стенами, и общество с социальными перегородками,
воспитали в жителях особый тип мышления, с которым трудно прожить тяжкие 
времена.
Примечательно, что огонь охватил в основном только культовые, религиозные 
постройки, особенно расположенные вдоль Проспекта мертвых, где насчитывалось 
более сотни храмов
и святилищ. Миллон, как и некоторые другие исследователи,
считает, что пожар явился результатом "серии заранее запланированных актов 
ритуального разрушения". Они уверены,
что те, кто хотел уничтожить Теотиуакан, стремился в первую очередь покончить с 
ним как с религиозным центром.
Эти глиняные фигурки подобны тысячам других многоцветных статуэток,
найденных при раскопках Теотиу-акана. У женщин необычные головные уборы, 
накидки в виде шалей и юбки. Следы выцветших красок дают возможность 
предположить, что жители города имели привычку носить яркую и пеструю одежду.
После того, как внезапно погиб великий город, подобная
форма социальной организации уже никогда в этом регионе
не возрождалась. Наступили беспокойные времена. "Павший Теотиуакан, — писал 
британский историк Найджел Дэвис, — как и Рим за 300 лет до того, оставил после 
себя дезорганизованное пространство, где уцелевшие города походили
на планеты, вращающиеся вокруг потухшего солнца". Наступила эпоха разрозненных 
мелких племенных государств, которые вступили в отчаянную борьбу друг с другом. 
Все, включая искусство и радости жизни, заняло второе место по сравнению с 
проблемой выживания. Так велика была потребность
уцелеть, что многие племена объединялись, несмотря
на различия в языке и культуре.
Среди тех, кто объединился из разрозненных элементов, были тольтеки; именно им, 
добившимся господства над остальными
племенами, предстояло стать третьими и последними
из великих предшественников ацтеков. Как и в случае с ольмеками и Теотиуаканом, 
достоверные сведения о толь-теках мы получили только из данных археологии. Есть 
и различия:
современные археологи оказались последними, кого интересовали сокровища 
тольтеков. Первыми приступили к раскопкам Тулы, столицы, ацтеки. После их 
работы на долю современных исследователей осталось очень мало. Ацтеки,
стремившиеся облагородить свою историю и придать блеск своему народу,
не только объявили себя преемниками
тольтеков, но и поспешили
использовать их памятники при
постройке Теночтитлана.
Таким образом, современные
руины тольтеков мало впечатляют, и
их практически невозможно реконструировать.
Хуже то, что археологические
трофеи ацтеков вместе с их склонностью приукрашивать прошлое замутили 
объективные данные
об их предшественниках. Между расцветом культуры ацтеков и прибытием
испанцев прошло достаточно
времени, чтобы ацтеки превознесли
63
своих "предков" на недосягаемую высоту. В глазах ацтеков тольтеки были 
гигантами, а их столица Тула — городом необычайных
богатств. Даже хлопок там рос сразу разноцветный,
сообщали местные жители францисканскому миссионеру
Бернардино де Саагуну. Только в XX веке появилось представление о Туле как о 
городе, расположенном на самом
краю плодородных земель, жителям которого часто случалось
голодать, искусство которого было довольно грубым и вторичным по отношению к 
тому, что было раньше.
Благодаря ацтекам о Туле слыхали все, но никто на заре археологии не знал, где 
ее искать. Дезире Шарней, посланный
еще раз в Мексику французским правительством, решил во время одной из поездок, 
что легендарная Тула лежит
под пыльным городком под названием Тула де Альенде в штате Идальго. Он решил 
попытать удачи.
Раскапывая один из холмов, Шарней наткнулся на черные
базальтовые ступни гигантских статуй и фрагменты огромной
каменной гремучей змеи, все они были похожи на
Эти каменные воины из Тулы несут стражу на вершине пирамиды Кецалько-атля — 
Утренней звезды (слева вдали на верхней иллюстрации). Когда-то они служили 
колоннами, поддерживающими крышу храма.
64
65
известные произведения тольтеков в Чичен-Ице, городе майя. Удаляя землю, он 
обнаружил несколько помещений разных размеров со стенами, украшенными фресками, 
с колоннами, пилястрами, скамьями и резервуарами для воды. Шарней был убежден, 
что нашел Тулу. Однако более авторитетные ученые
считали его неисправимым романтиком и довольно холодно
отнеслись к его находкам. Только в 1930-х годах, когда
мексиканский антрополог Вигберто Хименес Морено тщательно сопоставил 
географические объекты и старые названия,
почерпнутые из исторических источников, стало ясно, что Шарней был прав: 
тольтекская столица оказалась именно
там, где он и предсказывал.
К 1970-м годам благодаря систематической работе американца
Ричарда Дайела и мексиканских археологов Эдуарде
Матоса Моктесумы, Рамона Арелланоса Мельгарехо, Лурдеса Борегарда де Арелланоса 
померкли легенды и обнажилась
истина. В зените своего расцвета между 950 г. н.э. и 1150 г. н.э. Тула была 
городом, едва насчитывающим 30000 жителей, и гораздо менее тщательно 
спланированным, нежели
Теотиуакан. В ее архитектуре, "великолепной по замыслу
и посредственной по исполнению", как выразился Хорхе Акоста, мексиканский 
археолог, доминировали символы
смерти и военной силы. Искусство было мрачным, безрадостным. Основание наиболее 
впечатляющего здания, пирамиды, украшено изображениями вооруженных воинов, 
диких зверей и орлов, пожирающих сердца. На 60-ярдовой (18 м) Змеиной стене 
изображены змеи, поглощающие людей
с оторванной от черепа и костей плотью. Сохранились подставки для черепов и 
лежащие навзничь фигуры, чьи животы служили вместилищем для человеческих сердец.

Жилые кварталы в Туле состояли из маленьких домов, с плоской крышей, группами 
по 3—4 окружавших закрытый внутренний двор, в центре которого располагался 
алтарь или святилище. В ходе раскопок археологи обнаружили, что мертвых
в Туле хоронили под полом домов. Хотя повседневная жизнь в Туле мало чем 
отличалась от жизни в других поселениях
Месоамерики — выращивание бобов и маиса, ткачество,
производство керамики и обсидиановых орудий, современные
раскопки предлагают нам образ "воинственных, покрытых шрамами людей, чья 
агрессивность стала образом жизни, а человеческие жертвоприношения — второй 
натурой,
образ, далекий от представлений ацтеков о золотом веке", — писал Брайан Фаган.
Конец Тулы ознаменовался неожиданным и всеобщим катаклизмом. Храмы были сожжены,
 Змеиная стена разрушена,
скульптуры разбиты. Причинами предположительно был голод или нашествие варваров 
с севера, но ни один внешний
фактор не кажется достаточным для объяснения этой внезапной гибели. Возможно, 
Тула, как и Теотиуакан, сама взрастила в себе семена будущих разрушений, 
культивируя порядки, которые ослабили ее. Город был полиэтническим, населенным 
племенами с севера, из долины Мехико и с побережья
залива. Жители, возможно, говорили на разных языках.
Ричард Дайел, немало поработавший в Туле и Теотиу-акане, предположил, что когда 
возникли экономические трудности, "население разделилось по этническому 
принципу"
и, поскольку условия жизни ухудшались, город уже не мог принимать 
непрекращающегося потока иммигрантов. Итак, в конце концов богов разбили, 
поскольку они перестали
заботиться о своем городе. Остатки тольтеков рассеялись.
К 1179 г. Тула замерла. В свое время ее заселили другие
люди, она снова стала значительным городом и ее почитали как первоисточник 
цивилизации. Затем последовали
века молчания.
К судьбе Тулы можно применить слова Несауалькойот-ля, правителя-философа: "Вся 
земля — могила и ничто не избежит ее. Ничто не совершенно настолько, чтобы уйти 
от смерти. Реки, потоки, ручьи бегут вдаль, но никогда не возвращаются
к своему началу; они заботливо спешат в царство бога дождя. Размывая берега, 
они готовят себе погребальную урну".
В условиях политической неразберихи, последовавшей за падением Тулы, не только 
сохранившиеся тольтеки, но и другие племена стали переходить с места на место. 
Наиболее благородные роды тольтеков осели в Кольхуакане, расположенном
на юге долины Мехико, создав бастион культуры, члены которой считали себя 
полноправными наследниками былой славы Тулы. Из северных пустынь на плодородный 
и незащищенный юг двинулись кочевые варварские племена, называемые чичимеками 
("люди-собаки" в свободном переводе).
Последними среди них заявили о себе ацтеки — полуцивилизованное
племя, "народ, чьего лица никто не знает".
Конечно, вскоре их лицо предстояло узнать всем обитателям
долины. Местных жителей, вероятно, не интересовали
ацтеки, зато ацтеки весьма интересовались ими.
67
Очертания пирамид видны повсюду, они служат маяком, притягивающим 
путешественников к руинам Теотиуака-на", — писал французский исследователь в 
XIX веке о месте, расположенном в 25 милях на север от Мехико. В самом деле, 
Теотиуакан всегда привлекал пилигримов, археологов, туристов
— всех тех, кто вот уже 1200 лет приходит
сюда, чтобы поразмыслить над его загадками.
Даже ацтеков поразило величие города. Наткнувшись в XIII веке на многоярусные 
храмы
и не имея ни малейшего представления о том, кто их построил, они и дали этому 
городу
его нынешнее имя, что на науатле значит "город богов". Ацтеки верили, что 
именно здесь собрались боги, чтобы создать солнце и луну, и поэтому регулярно 
совершали паломничество
в Теотиуакан, чтобы почтить акт творения.
Кортес со своим войском впервые заметил
пирамиды в 1520 г., когда они убегали от разъяренных ацтекских воинов, но он 
был тогда так озабочен, что позабыл сообщить о них в последующих письмах своему 
королю.
В течение трех столетий многие любители приключений
прибывали сюда в поисках золота или просто чтобы поразмыслить о происхождении
загадочных каменных сооружений.
Только в нашем столетии археологи смогли
пролить свет на историю Теотиуакана. Тщательно
изучая руины, они поняли, что он был не просто религиозным комплексом. Раскопки
обнажили тщательно спланированный город,
сравнимый с имперским Римом, при этом было найдено множество бесценных 
артефактов.
Забавные терракотовые фигурки и изображения,
такие как, например, эта погребальная
маска (вверху), дают представление об обществе Теотиуакана. Однако следы огня и 
разрушенные святилища указывают на то, что конец наступил внезапно. Разрушили 
город сами обитатели или захватчики, остается неизвестным.
В 500 г. н.э. этот город господствовал
над всей Центральной Америкой, 200 лет спустя он был опустошен. Археологи 
продолжают
раскопки, а пока множество загадок остаются нерешенными.
ГОРОД, О КОТОРОМ ЗАБЫЛО ВРЕМЯ













ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРОВАВАЯ ПИЩА БОГОВ
Улыбающийся череп с глазами из железистого
пирита и украшенный кусочками
бирюзы и черного янтаря, скорее всего, принадлежал юноше, избираемому на год в 
качестве земного воплощения Тескат-липоки, всемогущественного
ацтекского бога. По истечении этого срока юношу торжественно приносили в жертву.

81
долго. Рабочие, рывшие канаву для нового электрического кабеля в самом центре 
Мехико, пробили мостовую и углубились
в землю на 6 футов; когда вдруг их лопаты наткнулись
на препятствие — огромный плоский круглый камень. Очистив его немного от земли, 
они увидели резную поверхность
и поняли, что находкой заинтересуются археологи. Об этом сообщили 
представителям власти, и вскоре прибыла
группа археологов, освободивших камень от грязи и земли до конца. Всеобщему 
обозрению предстала ужасная картина — расчлененное тело женщины с отрубленными 
руками, ногами и головой, вписанное в круг почти 11 футов
(около 3 м) в диаметре. За исключением драгоценностей
и змеиного пояса с человеческим черепом, на женщине не было ничего. Археологи 
идентифицировали ее с Койол-шауки — сестрой Уицилопочтли, воинственного 
солнечного
божества, покровителя ацтеков.
Такая находка и при других обстоятельствах имела бы огромнейшее значение, но 
важнее всего то, что ее обнаружили
на том самом месте, где стоял "Темпло майор", Великий храм, главное святилище 
ацтеков. Находка дала толчок к началу
одних из самых интересных раскопок нашего столетия, в
обнаружена 21 февраля
чень важная находка была
и день этот запомнится на-
Круглый камень с рельефным изображением
расчлененного тела Койолшауки до сих пор находится там, где был найден в 1978 г.
 — у подножия развалин Великого храма в Мехико. Сейчас он защищен временной 
металлической оградой. Камень считается одной из самых драгоценных 
археологических находок в Мексике.
82
ходе которых увидел свет Великий храм {см. стр. 108—123), несколько веков 
погребенный в мягкой почве Мехико. Камень служил доказательством того, как 
много значили для ацтекского общества
война и человеческие жертвоприношения,
поскольку Койолшауки играла важную роль в одном из центральных
мифов ацтеков.
Миф повествует о том, как в далеком
прошлом Уицилопочтли решил отомстить своей сестре Койолшауки, богине Луны. Их 
мать, Коатликуэ, родила
кроме нее еще 400 звезд, после чего дала обет целомудрия. Однажды, когда она 
убиралась в храме на вершине
священной горы, к ней подлетел клубок перьев и оплодотворил ее. Дети Коатликуэ 
пришли в ярость, решив, что она нарушила обет. Койолшауки объединила
их, и они решили убить мать. Однако один ребенок убежал и сообщил
еще не родившемуся Уицилопочтли об их планах. Когда
они приблизились к Коатликуэ, солнечный бог выскочил в полном вооружении из 
утробы матери и порубил на куски мстительную Койолшауки перед тем как 
преследовать остальных.
Куски ее тела, за исключением головы, он разбросал
по всей горе. Миф образно отражает победу дневного света над луной и звездами.
Найденный камень не просто запечатлел этот миф. Он помещался у подножия 
лестницы, ведущей на вершину Великого
храма, поскольку имел весьма мрачное назначение — на него сваливались тела 
жертв, когда их сбрасывали с жертвенного
камня у святилища Уицилопочтли, украшавшего плоскую вершину пирамиды. Тела 
падали на этот камень в хаотических позах смерти.
Ацтеки, страшась своих богов, особенно Уицилопочтли,
совершали человеческие жертвоприношения с невиданным
во всей мировой истории размахом. Конкистадор Бер-наль Диас дель Кастильо был 
свидетелем этого кровопролития и живо описал горестную участь некоторых своих 
товарищей,
попавших в плен к ацтекам во время решающей битвы за контроль над городом 
весной 1521 г. С того места, куда
83
отступили испанские войска, можно было видеть пирамиду Великого храма. Под 
ужасающий рокот священных барабанов
Уицилопочтли, сопровождаемый завыванием раковин, рожков и трубоподобных 
инструментов, Диас взирал на то, как пленников заставляют взбираться на вершину,
 чтобы принести их там в жертву. "Когда индейцы довели их до маленькой площадки,
 на которой стояли их проклятые идолы,
— вспоминает Диас, — они надели головные уборы с перьями на многих из наших 
людей и заставили их танцевать
перед Уицилопочтли с предметами, похожими на перья,
в руках; после того, как они протанцевали, их уложили на довольно узкие камни, 
предназначенные для жертвоприношения,
каменными ножами разрезали им грудь и вытащили
их бьющиеся сердца, предлагая их стоявшим поблизости
идолам, а тела кидали вниз, по ступеням, где их поджидали индейские мясники, 
которые отсекали им руки и ноги, а с лица сдирали кожу и выделывали ее вместе с 
бородами, и хранили ее, чтобы использовать потом на празднествах,
то есть на безумных оргиях, а мясо они поедали вместе с перцем".
Резня, бессмысленная для Диаса и его товарищей, имела,
конечно же, определенное значение для тех, кто совершал
этот ритуал в честь победы жестокого и мстительного Уицилопочтли над своей 
сестрой, ведь он был не только божеством
войны, но и покровителем всего их народа.
Никто из других наррдов так не стремился к воинской славе, как ацтеки. Самой 
почетной считалась смерть в сражении или на жертвенном камне. Воины, погибшие в 
бою, жертвы, а также женщины, умершие во время родов, могли надеяться
на самый высокий почет в загробном мире; почти все другие, несмотря на 
социальное положение, были вынуждены
4 года скитаться по подземелью, прежде чем достичь низшего
уровня потустороннего царства, которое ацтеки называли
Землей мертвых, или "нашим общим домом", давали подарки Повелителю смерти и 
превращались в тени. Ацтекские
ораторы особенно восхваляли гибель на поле брани. В самом деле, нам известна 
записанная хвала человека создателю
за то, что он позволил ему "увидеть множество смертей
моих братьев и племянников". Поэты воспевали подобную
кончину. "Ничто не сравняется со смертью в сражении,
На современную фотографию наложены очертания Великого храма — таким он был в 
1519 г., когда в Теночтитлан прибыл Кортес. На его вершине два святилища; то, 
что справа, посвящено богу дождя Тлалоку, слева святилище Уицилопочтли, 
покровителя ацтеков.
никакая другая смерть не является столь ценной для подателя
жизни. Я предвижу ее, сердце мое желает ее!". Другой поэт лирически описывает 
поле битвы: "Там, где все горит, где проливается божественная жидкость, где 
божественные орлы почернели от дыма, где ревут ягуары, где разбросаны 
драгоценные камни, где перья колышутся, словно пена, где воины набрасываются 
друг на друга, а благородные властители
разрывают друг друга на куски".
Даже жизнь ацтеки воспринимали как битву, полную крови и страданий. Когда 
рождался ребенок, повивальная бабка хватала его, словно пленника, и испускала 
боевой клич, потом она призывала его послушать ее слова. "Твой дом не здесь, — 
произносила она нараспев, — ведь ты орел или ягуар — одинокий хищник. Здесь 
только твое гнездо. Война — твой удел. Ты дашь Солнцу пищу и питье". В таких
образах она повествовала о крови. Священным местом было поле боя и повитуха 
продолжала говорить ребенку о
84
85
великом почете — о смерти в сражении или на жертвенном камне: "Возможно, ты 
заслужишь смерть от обсидианового ножа". Поэты всячески подчеркивали 
благородство такой смерти. "Пусть сердце его не дрогнет, — говорится в 
обращении
к божеству от имени воина — "пусть он насладится ароматом, свежестью и 
сладостью темноты". Маленькие мальчики, призванные стать воинами, получали в 
подарок крохотные щиты со стрелами, указывающие на их будущий род занятий; их 
пуповину вместе с подаренным оружием отдавали воинам во время проводов в 
последний путь на поле сражения.
Одной из причин такой воинственности была религия. Каждую ночь повторяется 
борьба Солнца с Луной и звездами,
и если Уицилопочтли проиграет сражение, то жизнь обречена
на гибель в темноте. Силы божества должны восстанавливаться
каждый день и согласно представлениям ацтеков для этого как нельзя лучше 
подходит человеческая кровь, которую они называли "драгоценнейшей водой". 
Ученые не единогласны в подсчетах, сколько людей ацтеки убивали ежегодно,
но скорее всего по всей империи в жертву приносили около 20 000 человек.
Были и другие причины такой воинственности. Как и современная ей Италия эпохи 
Возрождения, Мексика времен
ацтеков представляла собой страну городов-государств. Десятки маленьких центров,
 контролирующих территорию, достаточную, чтобы накормить население города, 
боролись за власть. Те, кому удастся навести ужас на других, будут править, 
став величайшим племенем. Еще одной причиной, как ни странно, было необычайное 
плодородие долины Мехико,
повышаемое с помощью чинамп — плавучих огородов на озере, сделанных из плетеных 
плотов, на которые насыпали
плодородный ил. В результате для производства пищи требовалось очень мало труда.
 По современным подсчетам, семья могла прокормить себя трудом всего лишь 7 
недель в году. Часть излишков направляли в города в качестве дани, но и при 
этом оставалось довольно много продуктов, которые
можно было отбирать друг у друга. Появились иерархическая
социальная структура, различные классы общества, такие, например, как воины и 
жрецы.
В мире враждующих государств очень многого можно
было добиться исключительно воинским мастерством, и ацтеки прекрасно это поняли.
 По сведениям из кодексов, сообщениям испанцев и результатам археологических 
раскопок,
в Месоамерике так и не появилось никаких развитых орудий ведения войны. Исход 
битвы зависел исключительно от мастерства отдельных воинов. В таких условиях 
победителем
станет тот, кто добьется двух целей — упрочения воинской
организации и повышения морального духа бойцов. Вся ацтекская культура была 
построена так, чтобы максимально обеспечить достижение этих целей.
обязанности.
Вскоре после восшествия на престол новый правитель должен был повести войска в 
победоносный
поход, служивший решающим испытанием его пригодности. Так, например, Тисока, 
вернувшегося
семьи. Самым важным критерием служила способность
управлять войсками и исполнять жреческие
вали элементы выборности. Совет воинов, жрецов и чиновников
выбирал наследника из членов правящей
старшему сыну правителя; в этом процессе присутство-
лось этим задачам. Власть не переходила автоматически
Даже на высшем социальном уровне все подчиня-
из похода всего лишь с 40 пленными и потерявшего 300 своих людей, сочли 
неудачником и уже никогда он не мог избавиться от пятна на своей репутации. Его 
правление продолжалось всего 5 лет. Согласно одному историку, "его придворные, 
разгневанные его слабостью и отсутствием желания
принести славу ацтекскому народу, помогли ему умереть
посредством того, что подмешали ему в еду отраву".
Примечательно то, что ныне этот правитель, несмотря на репутацию плохого 
военоначальника, известен благодаря триумфальному камню, который носит его имя 
и хранится в Национальном музее антропологии в Мехико. Хотя изображения
на нем повествуют об успехах ацтеков, только одна сцена посвящена 
непосредственно военной кампании Тисо-ка, а остальные, как сейчас считается, 
просто прославляют империю, доставшуюся ему в наследство, а вовсе не 
рассказывают
о его редких победах. (Подобный камень, изображающий
подвиги более успешного монарха, Мотекусомы I, был найден в саду 
архиепископского дворца в 1988 г.).
Однако ацтекская военная машина была безотказной и настолько разработанной,
насколько позволял уровень развития общества. Вся энергия государства
была направлена на увеличение
военной мощи. С 20 лет любой здоровый
мужчина мог быть призван на военную кампанию, которая регулярно
начиналась осенью, после сбора
ступление дани. Любой намек на то, что ацтеки
больше не являются непобедимыми, вызвал бы немедленное восстание, чем и 
воспользовались испанцы, которым помогали
местные жители, желавшие свергнуть угнетателей.
гиона: только страх возмездия поддерживал по-
Есть особая логика в стремлении ацтеков к военным
успехам. Примечательно, что ацтеки почти не пытались покорить завоеванные 
народности. Они не строили крепостей
и не оставляли гарнизонов в тылу врагов. Вместо этого они стремились напугать 
другие города-государства этого ре-
Камень Тисока, изготовленный во время его неудачного пятилетнего правления, 
имеет 8,5 футов (2,6м) в диаметре. Резные изображения повествуют о военных 
походах, из которых только в одном Тисок лично принимал участие. Наверху, в 
центре солнечного диска, имеется углубление, в которое, вероятно, помещали 
сердца принесенных в жертву.
урожая и окончания летних дождей. Кроме того, были и профессиональные
воины из числа знати и простолюдинов, отличившихся
на поле боя. Никаких других обязанностей они не выполняли, а содержались в 
основном за счет дани с завоеванных
городов.
Все мальчики получали военное образование. В 10 лет их стригли, оставляя только 
один локон на затылке в знак того, что они вступают в ряды воинов. С 15 лет они 
посещали
специальные собрания, где ветераны рассказывали им о сражениях и обучали 
соответствующим пляскам и песнопениям.
В курс обучения входила и физическая подготовка, например, их заставляли 
таскать бревна из дальних лесов для вечного огня, горевшего в храмах.
Локон сохранялся у них до тех пор, пока они не брали
твоприношение, и убивали. Тело делили
между юношами для ритуальной трапезы. Правое бедро и туловище доставалось тому, 
кто вел себя самым героическим образом, левое бедро — второму члену отряда, 
правая рука — третьему и так далее, пока все не было распределено.
Доказав свое мужество, воин отрезал
локон и отращивал волосы так, чтобы они закрывали правое ухо. С этих пор он 
всегда действовал в одиночку.
Он больше не мог надеяться на помощь товарищей и сам не мог помочь
им в сражении, даже если видел, что им грозит опасность. Если бы он пришел на 
помощь, то его обвинили
водили к тем, кто был ответствен за жер-
была захватить врага живым. Пленника от-
ко нести щит воина и наблюдать за сражением. Затем группа учеников, человек 5, 
должна
первого пленного. Сначала ученик должен был толь-
бы в стремлении присвоить чужую добычу.
Ему строго приказывалось не жалеть
товарища, если тому не повезло с пленником; если бы он отдал своего, то
был бы обвинен во лжи, что наказывалось смертной казнью.
88
89
Цель сражения сводилась к тому, чтобы выйти один на один с равным или 
превосходящим по силе противником и взять его в плен, причинив как можно меньше 
увечий. Изувеченные
пленники не могли быть жертвами обряда. За каждого
взятого в плен воин получал особый плащ, таким образом
все могли видеть, насколько он опытен. Над теми, кому не удалось взять пленника,
 могли посмеяться; они считались презренными.
Те, на чьем счету было более 4 пленников, получали определенные привилегии. 
Воин становился почетным солдатом,
он претендовал на долю дани с покоренного города и мог даже надеяться занять 
место в военном совете, помогающем
правителю решать военные вопросы. К тому же он мог занимать некоторые почетные 
должности, например попечителя
школы для рядовых общинников. Разработанный этикет предписывал ношение 
определенной одежды и знаков
отличия согласно заслугам. По распоряжению Тлакае-леля, исполнявшего должность 
своего рода канцлера при трех властителях XV века, герой, отличившийся на поле 
брани,
должен был носить только самые прекрасные драгоценности,
лучшие плащи и щиты. Чтобы подчеркнуть исключительность
таких наград, их запрещали продавать на рынке.
В дальнейшем опытный и бывалый воин мог вступить
в одно из почетных профессиональных обществ, которые
делали ацтекскую армию столь грозной. Ордена Орла и Ягуара — главных хищников 
Центральной Америки, означали
наивысшую репутацию воина. Орла ацтеки называли
"бесстрашной", "смелой, отважной" птицей, которая "хлопает
крыльями и кричит, смотря прямо на солнце". Ягуар был для них "осторожным, 
мудрым, гордым" животным, которое
отражало стрелы охотника, а потом напрягалось и стремительно
прыгало на нападающего.
Молодые аристократы, отличившиеся в бою, получали дополнительную военную 
подготовку. В основном, это было умение владеть деревянным мечом с обсидиановым 
лезвием, который чаще использовали как дубинку. Аристократы могли
иметь наложниц и обедать в царском дворце. Более того, каждый орден имел свою 
палату во дворце, где проходили военные советы в присутствии правителя. Так 
называемый Зал рыцарей Орла, найденный при раскопке храма, представляет
собой большое помещение с двумя прилегающими палатами, и соединенное с двором 
посредством коридора. В




94
комнатах стояли скамьи с рельефными изображениями воинов
и змей.
В одной из внутренних палат две процессии сходятся у каменного изображения 
сакатапайолли — шара из переплетенных
стеблей растений, в который втыкали окровавленные
иглы магуея, используемые для традиционного самоистязания.
Вход в палату сторожат два загадочных керамических изображения скелетов.
Приготавливаясь к сражению, профессиональные воины
облачались в костюмы орла и ягуара. Археологи раскопали
изображения, показывающие, насколько ужасное зрелище
представляли собой эти знатные бойцы. 30-дюймовая (76,2 см) статуя, хранящаяся 
сейчас в Национальном музее антропологии Мехико, изображает присевшего человека,
 лицо которого выглядывает из зияющей пасти ягуара. Еще более впечатляют статуи 
"рыцарей Орла", выполненные в рост человека,
найденные у входа в зал ордена. Они смотрят из огромных
открытых клювов, на руках надеты крылья из перьев;
кажется, они вот-вот взлетят. Эти находки позволили исследователям предположить,
 что комплекс этих помещений
использовался для проведения особых церемоний ордена.
Принимая во внимание близость дворца, можно предположить,
что и сам правитель приходил сюда посоветоваться с воинской аристократией.
Среди военных можно выделить еще несколько групп — например, отонтинов, 
названных так по имени племени, известного
своей жестокостью, и куачике, или "стриженых". Куачике оставляли одну прядь 
волос над ухом, повязанную красной лентой, а бритую поверхность головы 
раскрашивали
в синий и красный цвет. Отонтины тоже оставляли прядь волос, но по-другому 
брили голову и так подвязывали прядь, чтобы во время сражения можно было 
размахивать ею. Члены
этих групп тоже различались по степени своих заслуг. Они сражались парами и 
давали слово не отступать ни на шаг, несмотря ни на какие затруднения. Если 
один член пары погибал, то оставшийся должен был продолжать сражаться один. Из 
них составляли ударные отряды, которые позволили
ацтекам выиграть множество знаменитых сражений.
За передовыми отрядами шли рядовые солдаты группами
по 20 человек, которые в свою очередь объединялись в роты по 200 или 400 бойцов.
 Каждый район Теночтитлана выставлял определенное число таких рот, управляли 
ими те офицеры, кому удалось захватить более 4 пленников. Из рот
составляли полки по одному на каждый из 4 кварталов столицы.
Кроме основных сил, были и дополнительные войска из других городов-государств, 
которые их правители присылали
согласно договоренности. Иногда использовали и наемников,
особенно агрессивных северных охотников в качестве
лучников.
Выстроенная в боевом порядке ацтекская армия представляла собой одновременно и 
прекрасное, и ужасающее
зрелище. Согласно обычаям, воины облачались в доспехи
не только для успешного ведения боя, но и для того, чтобы показать себя 
противнику во всей красоте. Хотя до нас дошло мало предметов ацтекского 
вооружения, общее представление о них можно составить, опираясь на кодексы
и испанские письменные источники. Основным защитным
средством, доступным для бывалых воинов и членов воинских орденов, была 
стеганая пропитанная соляным раствором
рубаха около 2 пальцев в толщину. Она была настолько
эффективна против стрел, что испанские конкистадоры
предпочитали использовать ее вместо своих кольчуг. Поверх рубахи воины надевали 
тунику, украшенную свисающими,
подобно юбке, перьями, или плотное покрывало из толстой ткани. Эти покрывала 
часто тоже украшали перьями,
расположенными так, что напоминали оперение птицы,
или изображали черты богов или демонов. Благородные
воины иногда носили шлемы в виде голов хищных животных. Фактически все 
сражающиеся имели щиты из тростника или огнестойкого дерева, усиленные кожей и 
украшенные
орнаментом из перьев.
Кроме того, офицеры несли штандарты, крепко привязанные
к их спинам специальными ремнями. Они не только указывали на ранг их владельца, 
но и служили средствами связи и управления. В пылу сражения эти плетеные 
эмблемы,
зачастую украшенные великолепными камнями, серебром
или золотом, указывали на местоположение разных рот и были ориентиром для 
отряда. Однако они становились и прекрасной мишенью для испанцев, которые 
сравнительно легко могли уничтожить систему управления вражеского войска
и перебить разрозненные отряды ацтеков.
Оборонительным оружием были луки, достигающие 5 футов (1,5 м) в длину, и стрелы 
с кремневыми или
95
Эта копьеметалка "атлатль", богато украшенная резьбой и позолотой, скорее всего,
 использовалась в ритуальных целях, а не по прямому назначению. В бою атлатли 
помогали воинам метать дротики с такой силой, что они могли пронзать некоторые 
виды доспехов.
обсидиановыми наконечниками. Имелись также пращи, сделанные
из волокон магуея и позволяющие метать специально
обработанные камни на расстояние до 300 ярдов (около 280 м), способные оглушить,
 а иногда и убить человека. Деревянные
дротики пускали из специальных орудий атлат-лей, увеличивавших дальность их 
полета более чем
наполовину. На вооружении были и дубинки с
репляя свое социальное положение.
Сражения представляли собой в основном беспорядочную и яростную рукопашную, где 
каждому
предоставлялось много возможностей отличиться.
По героизму они более напоминали сражения
гомеровской Греции, нежели европейские вооруженные маневры того времени. Обычно 
бой начинался с обстрела из луков и пращей. Потом сходились войска, 
выстроившиеся длинной шеренгой,
стреляя дротиками из атлалей. В авангарде шли бывалые ветераны, которые и 
вступали первыми
в рукопашную схватку с противником.
деревянными или каменными передними частями.
Наконечники копий, по длине превосходивших
человеческий рост, делали такими
острыми, что ими можно было бриться. Самым грозным оружием были деревянные 
дубинки с обсидиановыми обломками, вставленными в углубления и скрепленными
клеем из помета черепах. Некоторые из них были особенно большими, ими наносили 
удары двумя руками;
испанцы сообщали, что ими можно было с одного удара раскроить голову коню.
Не все орудия были равноценными для ацтеков.
Лук использовали охотничьи племена севера, варвары,
поэтому он считался оружием низшего, порядка.
Знатные воины, с юности занимавшиеся военной тренировкой с применением тяжелых 
орудий, имели при себе дубинки и алебардоподобные копья, которые
были довольно грозным оружием в близком бою. В результате знатные воины были 
менее подвержены
удавалось захватить больше пленных, тем самым ук-
превратностям сражения, чем простолюдины, и им
Этот шлем, вероятно, был головным убором аристократов во время церемоний. 
Сейчас сохранилась лишь часть былого великолепия
— вся его поверхность была украшена бирюзой, перламутром, малахитом и розовыми 
раковинами.
97
Одной из самых странных особенностей ведения боя, по мнению европейцев, было то,
 что ацтеки не стремились прикончить
неприятеля. Убитый и даже
слишком покалеченный враг был им не нужен — его невозможно
принести в жертву. Обсидиановые лезвия дубинок использовались
редко, чаще воин ударял врага так, чтобы только оглушить его. Противника 
пытались измотать и ослабить так, чтобы он без сил упал на землю, "словно 
мертвый и желая, чтобы дыхание его прекратилось", — как написано во 
Флорентийском
кодексе. После чего противника можно было доставить
в город для последующего жертвоприношения.
Древним мексиканским войскам были известны и некоторые
тактические приемы. Ацтеки старались обойти врага
с флангов — они могли снарядить гораздо больше воинов, чем противник. Кроме 
того, ацтеки успешно использовали старый прием ложного отступления. Один из 
рассказов повествует
о том, как отонтинам и куачике поручили перед сражением
устроить засаду. "Всем солдатам приказали лечь на землю со своими щитами и 
дубинками в руках — около 2 000 людей изо всех провинций. Потом их покрыли 
травой так, что ни один из них не был виден". Когда появились враги, ацтеки не 
бросились на него. "Они побежали к тому месту, где лежали великие воины в 
засаде. Когда враг зашел в ловушку,
люди, прятавшиеся под травой, встали и напали на них всех. Ни один не ушел; 
всех либо убили, либо взяли в плен. Даже молодые солдаты захватили много 
пленных".
После победы, а ацтеки проиграли совсем мало битв во время создания своей 
империи, победители не старались избавиться от представителей местной власти. 
Покоренному городу предлагали условия договора. Если власти упрямствовали,
то победители входили в город и сжигали главный храм: глиф, изображающий 
горящий храм, означает победу. Это было огромным ударом по духу местного 
населения — ведь это значило, что местный бог побежден более сильным.
Кроме того, такие действия имели и практическое значение.
Обычно храм представлял собой наиболее укрепленное
сооружение, в нем часто размещался арсенал, так что уничтожение храма означало 
невозможность эффективного
сопротивления. При этом войска редко опустошали жилые районы — это вызвало бы 
уменьшение дани, к чему ацтеки вовсе не стремились. По тем же причинам 
победители оставляли
и прежнего правителя, если, конечно, он соглашался
высполнять соответствующие требования.
Целью военных действий было заставить покоренные народности признать господство 
ацтеков и платить им дань. К 1519 г. подобная участь постигла около 370 городов,
 и размеры дани, поставляемой в Теночтитлан ежегодно, были грандиозны. Дань 
включала в себя 7 000 т зерна, 4 000 т бобов,
2 млн хлопковых плащей вместе с меньшим числом военных доспехов, щитов и 
головных уборов из перьев. Прибытие
такой дани было чудесным зрелищем, как сообщает испанский историк Дуран. Кроме 
предметов обихода и продуктов,
там были и птицы, включая зеленых, красных и синих
попугаев, рычащие ягуары и дикие кошки, "большие и маленькие змеи, некоторые 
ядовитые, а некоторые нет, одни злые, а другие безвредные; жареная саранча, 
крылатые муравьи,
большие и малые цикады", разнообразные тыквы, "некоторые украшенные резьбой, 
некоторые позолоченные и раскрашенные", среди них плоские, "которые 
использовались
для того, для чего мы обычно используем серебряные
блюда или подносы — для того, чтобы подавать еду или воду для мытья рук".
В ходе раскопок Великого храма было обнаружено множество
предметов роскоши, большинство из которых попало к ацтекам в качестве дани, 
поскольку они не встречаются в долине Мехико. Среди них нефритовые фигурки из 
южного региона Гуерреро, огромные количества раковин с побережья
Мексиканского залива, обсидиан из штата Идальго, алебастровые
изделия из Пуэбла в Центральной Мексике.
Ацтекская система "добровольного" подношения дани оставила археологам гораздо 
меньше объектов для раскопок,
чем если бы они отмечали свое продвижение цепью укрепленных крепостей. Однако 
есть одно сооружение, напоминающее
о великолепии империи накануне ее последних
дней. В 70 милях к юго-востоку от Мехико на холме находятся руины Малиналько. 
Эту местность ацтеки завоевали
непосредственно перед тем, как решили соорудить там укрепление. Возможно, этот 
архитектурный комплекс был как культовым, так и административным, но 
непосредственная
цель его возведения остается неизвестной. Малиналько расположено совсем 
недалеко от границ империи, а дальше
98
99
начинается непокоренная и враждебная земля Мичоакан. Какова бы ни была 
непосредственная функция этого сооружения,
оно служило отчасти и оборонительным пунктом.
Дух таинственности окружает самое хорошо сохранившееся
здание комплекса — маленький круглый храм, вход которого сооружен в виде 
открытой пасти змеи. В центре холодного и темного помещения на вход взирает 
каменный орел с распростертыми крыльями. Вдоль всей стены идет каменная скамья, 
украшенная изображениями орлов и ягуаров.
В ее центре вырезано изображение шкуры ягуара с поднятой
головой и выделяющимися лапами.
Это строение, вероятно, было призвано напоминать о воинской доблести ацтеков, 
но не исключено, что за этим стоял более глубокий смысл. Земля Малиналько 
ассоциировалась у мексиканцев с богиней Малиналыиочитль, злобным божеством,
которое иногда путали с Койолшауки. Как и Койолшауки, Малиналыиочитль обладала 
разрушительной силой, потому что была колдуньей. Во времена первоначальных 
скитаний ацтеков
она вызвала раздоры в племени и призвала часть его отделиться.
Остальные по приказу Уицилопочтли покинули ночью
ее и ее последователей, которые основали в том месте город Малиналько. Историк 
XVI века, пересказывающий эту легенду, добавляет: "и по сию пору жители 
Малиналько пользуются
славой колдунов; говорят, они унаследовали этот дар от женщины, которая 
основала их город".
Боги Малиналько были подземными обитателями и жили в пещерах. Возможно, именно 
поэтому в этой опасной пограничной области ацтеки решили отметить свою победу 
над последователями Малинальшочитль тем, что создали собственную
пещеру, украшенную символами их могущества. Может быть, ацтекский правитель 
иногда и сам появлялся в этом темном храме и символически озирал свои владения 
из горного гнезда.
Конечно, воинственность и требования дани не вызывали
у покоренных народностей благожелательности к своим
повелителям. Готовность, с какой города-государства переходили на сторону 
Кортеса, показывает, насколько не любили ацтеков их соседи. Не было более 
преданных испанцам
союзников, чем жители Тлашкалана, непокоренного города, который в течение почти 
100 лет сражался с ацтеками,
причем их борьба была самым ритуализированным из всех месоамериканских военных 
конфликтов и называлась "Войнами цветка".
В первые годы ацтекского государства эти сражения происходили
строго по соблюдаемым правилам. Место для сражения
выбирали на границе между двумя враждебными государствами
и заранее назначали день. Огромный костер из бумаги и благовоний давал знак к 
началу наступления. Сама битва тоже отличалась от других войн; не было 
предварительного
обстрела камнями и стрелами, поскольку все стремились
продемонстрировать свою доблесть в ближнем бою.
Возможно, "Войны цветка" выполняли тройную задачу.
Во-первых, хотя это никогда напрямую не признавалось,
постоянной демонстрацией своей мощи ацтеки предотвращали
дальнейшую агрессию соседей, во-вторых, предоставлялась возможность военных 
тренировок, в-третьих,
и очевидно это самое главное, — ацтеки захватывали много пленных, необходимых 
для непрекращающихся жертвоприношений.
Человеческие жертвоприношения были частью всех ме-соамериканских культур, но 
нигде они не достигали такого размаха, как у ацтеков. Необходимость
человеческих жертвоприношений подчеркивается
важным значением, которое
ацтеки придавали крови, живительной
жидкости, которой обязан своим существованием весь свет. У ацтеков было много 
разных и противоречивых мифов о сотворении мира, но во всех говорилось о 
ненасытности жестоких богов. Один из мифов повествует о том, как было создано 
солнце. Когда боги собрались в первобытных сумерках, некий бесформенный и 
болезненный карлик бросился в огонь и вышел оттуда
преображенным в солнце. Однако
солнечный диск не двигался, поскольку
жаждал крови. Только после того, как другие боги пожертвовали собой, солнце 
начало свой дневной путь по небу; их смерть дала ему силы. С тех пор, чтобы 
поддерживать движение
солнца, необходима кровь.
Боги принимали кровь животных,
поэтому каждый день в угоду им жертвовали перепелов. День в храмах

Череп ягуара, найденный при раскопках Великого храма, сжимает в челюстях 
жадеитовый шар. С этим шаром, символически представлявшим сердце животного, ему 
была гарантирована загробная жизнь.
102
начинался с того, что птиц обезглавливали
в честь восхода
солнца. Эта церемония продолжалась
все дневные часы. Ежедневно убивали сотни перепелов, отрывая им головы и крылья.
 Собак
тоже приносили в жертву
во время зимнего солнцестояния.
Люди тоже должны были предложить свою кровь. Немногие
избегали этой болезненной
обязанности, даже грудным
детям протыкали уши для этих целей.
Сам правитель должен был истязать
свою плоть во время церемонии
вступления в должность. Так он демонстрировал способность переНо-
талось, что такие акты самоистязания полезны как для государства,
так и для каждого человека в отдельности, ведь ацтеки верили, что боги строят 
свои отношения с ними на определенных условиях: если им делать щедрые 
подношения,
то взамен люди получат дожди, богатый урожай, успехи
в войнах.
Однако жертвоприношения животных и самоистязания не были самой высокой ценой, 
какой можно было заслужить
благоволение божеств. По мере расширения империи
кровь. Очевидно, и в языки вставляли шипы; говорят, что некоторые жрецы не 
могли из-за этого говорить. Счи-
сить боль, что требовалось от всех ацтекских
мужчин; безразличие к страданиям
служило мерой взрослости человека. Обычно
для кровопускания использовали шип ма-
гуея. Сначала кололи верхнюю губу, а затем втыкали окровавленную иглу в шар из 
переплетенной
травы или в кучу листьев.
Особенно усердствовали в самоистязании жрецы. Кроме шипов, они использовали 
обсидиановые
лезвия, чтобы рассекать мочки ушей и крайнюю
плоть, прокалывали кожу обсидиановыми осколками
и вставляли в порезы соломинки, чтобы собирать
103
все большая роль отводилась человеческим жертвоприношениям.
Если в увеличении числа убитых можно обвинить конкретное лицо, то им окажется 
Тлакаелель, советник трех правителей Теночтитлана. Придя к власти во время 
непрерывного
роста ацтекского могущества, он, казалось, намеренно
усилил культ Уицилопочтли с его непременными жертвами, чтобы упрочить 
воинственность и власть ацтеков
над другими народностями. "Он не только был .смелым и хитроумным в бою, — писал 
испанский историк Дурйн, — но также ввел в обычай дьявольские, жестокие и 
ужасные жертвоприношения".
Согласно Дурану, Тлакаелель приказал совершить особо
чудовищный обряд, число жертв в котором было таким огромным, что испанец 
испугался, как бы его не обвинили во лжи, хотя он ссылался на заслуживающие 
доверия ацтекские
источники. "На рассвете вывели заключенных, предназначенных
в жертву, и выстроили в 4 колонны, — сообщает
он. — Одна из них протянулась от подножия пирамиды вдоль всей дамбы, что ведет 
в Койоакан и Шочимилько; она достигала приблизительно лиги в длину. Другая 
протянулась
вдоль дамбы, ведущей в Гуадалупе, и была такой же длины. Третья растянулась 
вдоль дамбы, ведущей в Тлако-пан, а четвертая достигала берега лагуны. Чтобы 
убить всех жертв, потребовалось 4 дня, а потоки крови, стекающие по ступеням, 
были так велики, что пока достигали подножия и охлаждались, они превращались в 
жирные сгустки, способные
испугать всякого".
Существовало много форм жертвоприношений, посвященных
либо какому-нибудь божеству, либо празднику, которыми
изобиловал ацтекский календарь. Жертвами могли стать как рабы, так и 
захваченные в плен воины. Наиболее часто жертве распарывали грудь и вытаскивали 
дымящееся сердце, но это не было единственной формой. Иногда людям
отрезали головы, некоторые служили живыми мишенями
для стрел и дротиков.
Самой благородной формой жертвоприношения^ возможно,
было нечто вроде гладиаторского боя. Он служил частью весеннего ритуала, 
отмечавшегося в знак обновления
жизни и называвшегося "Свежеванием людей". С пленниками,
захваченными на поле боя, победители обращались хорошо, почти как с 
родственниками или братьями по крови,
ведь победители могли заслужить почет по тому, насколько
смело и благородно встречали смерть их жертвы.
104
Такие отношения начинались еще во время сражения, когда,
согласно обычаю, победивший воин должен был сказать своему пленнику: "Он мне 
как любимый сын", а тот ответить:
"Он мне как любимый отец".
Ритуал "Свежевания людей" продолжался 2 дня и происходил
возле храма Шипе-Тотека, известного под именем "Свежеватель" ("Тот, кто сдирает 
кожу"). Его связь с Востоком,
который ацтеки считали страной плодородия, заставляла
посвятить ему этот праздник весны. Согласно ритуалу нужно
было обрядить пленников в бумажные набедренные повязки и обмазать их 
мелоподобной субстанцией. Головы мазали соком каучукового дерева и облепляли 
перьями. В первый день смерть встречали менее важные пленники. Им нужно было 
пробежать по ступеням храма Шипе, но многих догоняли жрецы и закалывали на 
жертвенном камне. После извлечения сердец безжизненные тела кидали к подножию, 
где с них снимали кожу и разрезали на куски. Одно бедро каждого отправляли 
правителю, а остальное тело доставалось
взявшему жертву в плен. Голова находила себе место на огромных подставках для 
черепов.
После этого воины зазывали на людоедское пиршество
своих родственников. Помня о том, что они и сами могут попасть в плен и умереть 
на жертвенном камне, воины не
ели тела, но заставляли каждого родственника съесть
жет в будущем настичь самого воина на поле боя или на жертвенном камне.
На следующий день приносили в жертву более важных пленников на так называемом 
гладиаторском камне у подножия
пирамиды Шипе-Тотека. За 4 дня до того пленников начинали готовить к ри-
по кусочку с несколькими сырыми зернами кукурузы
и исполнить, таким образом, символическое
действие, связанное с плодородием земли. Поедание
человеческой плоти сопровождалось
многочисленными воплями и жалобными завываниями
по поводу смерти, которая мо-
туалу — заставляли их инсценировать бои и делали вид, что вынимают сердца, 
которые
заменяли кукурузными початками. После
ночи, проведенной с победителями, во
время которой те символически снимали с них
заклятия, пленников приводили к храму. С его
105
В ацтекской культуре жертвоприношения
осуществлялись различными способами
и в различных целях. Остатки небольших скелетов, найденных в Великом храме,— 
доказательство того, что приносили в жертву и детей, считая, что их слезы могут 
вызвать долгожданный дождь. Сами воины добровольно прокалывали себя шипами, 
которые затем втыкали в травяные шары, помещавшиеся иногда в куауши-калли, или 
орлиные сосуды (внизу слева).
ступеней в сопровождении слуг спускался главный жрец, одетый, как Шипе.
Пленника привязывали к круглому камню, стоящему на платформе. Ему давали 
пародию на оружие — сосновые палки и дубинку, вместо обсидиановых лезвий на ней 
были перья. Этим оружием он должен был сражаться против четырех
самых могучих воинов Орла и Ягуара, у которых были настоящие дубинки. Чтобы 
облегчить боль, ему давали напиток
пульке, смешанный, вне всякого сомнения, с наркотическим
снадобьем из семян вьюнка.
Во время боя его тыкали оружием то здесь, то там по всему телу, чтобы из 
крошечных ран понемногу сочилась кровь. По-видимому, эти ранения 
ассоциировались с распускающимися
семенами в весенней почве. Когда пленник наконец падал без дыхания, к нему 
подходил жрец, одетый Шипе, вырезал сердце и поднимал его к солнцу в знак 
пожертвования,
а потом погружал полый тростник в рану, заполнившуюся
кровью, и поднимал его так, чтобы солнце могло
"пить" эту кровь. Этот тростник вместе с чашей крови он затем дарил воину, 
взявшему жертву в плен. Воин обходил все храмы города и обмазывал этой кровью 
губы идолов.
По окончании обхода воин возвращался в храм Шипе и присоединялся к празднующим, 
которые снимали кожу с жертвы и разрезали тело на куски; потом они смазывали 
свое тело жиром и надевали на себя снятую кожу. Иногда воин мог предоставить 
честь носить кожу наиболее усердствующему самоистязателю. Эти люди бегали по 
городу, оставляя повсюду
кровавые следы, "приводя встречных в ужас", как пишет
Саагун. Они переходили из дома в дом и повсюду их приветствовали. Согласно 
Саагуну, их усаживали на сиденья,
усыпанные листьями, и "хозяева дарили ожерелья из кукурузных початков и 
надевали гирлянды цветов им на плечи,
а на головы надевали цветочные венки".
Ритуал второго дня также включал каннибальское пиршество.
Как и в первый день, сами воины в нем участия не принимали, говоря вслух: 
"Стану ли я есть, возможно, самого
себя?". Воин продолжал носить на себе кожу в течение 20 дней, и он, и его 
окружение должны были терпеть запах ее разложения. По окончании этого срока он 
снимал полуистлевшую
кожу и оставлял ее в пещере у подножия храма Шипе, а сам мылся и удалял остатки 
жира кукурузной мукой.
По окончании церемонии в городе праздновали начало весны и обновление природы.
Известный под названием Гробница времени каменный алтарь, украшенный
черепами и костями, служил усыпальницей очередного уходящего века. В ацтекском 
календаре век длился 52 года, и поэтому каждые 52 года в отверстие этого 
символического
погребения бросали связку из 52 тростинок.
Во время осенних празднеств, посвященных Матери-богине, покровительнице маиса, 
основного продукта питания
ацтеков, приносили в жертву женщин. В священном танце им отсекали головы, 
словно початки кукурузы. Во время этого танца женщины становились 
олицетворением самой богини. Воплощением божества считался и юноша, избираемый 
ежегодно
для того, чтобы представлять собой Тескатлипоку, главу ацтекского пантеона. В 
течение всего года ему, облаченному,
как бог, и играющему на флейте, воздавались высшие почести. За месяц до смерти 
для услад божества приводили прекрасных девушек, изображавших богинь. Когда 
наступал назначенный день, юноша прощался с ними и сам восходил по ступеням 
храма, разбивая по пути о ступени свою флейту. Наверху его хватали жрецы и 
вырезали ему сердце. Незамедлительно
выбирали нового юношу, которому предстояло быть богом весь следующий год.
Тлалоку, богу дождя и плодородия приносили в жертву детей. Будущие жертвы 
покупали у родителей; сохранились записи ацтеков о том, что разыскивают детей с 
двумя локонами
волос, рожденных в определенный день, и за них предлагается
высокая плата. Дуран подробно
описал их участь. Каждую весну
"вся знать
этой страны, цари, принцы и вельможи брали ребенка 7—8 лет и сажали его в 
закрытые носилки так, чтобы его никто не видел". Процессия пересекала озеро 
Тецкоко и поднималась
на вершину горы Тлалок, которая, по повериям мексиканцев,
была обиталищем туч и дождей. "Если они плакали,
— говорится в другом документе из хроники, — если слезы падали с их щек, то это 
значило, что пойдет дождь". На вершине горы жрец убивал ребенка под рев труб, 
раковин
и флейт, а его кровью омывал изображение божества. Если засуха продолжалась, то 
могли принести в жертву еще одного ребенка.
Тем временем в самом Теночтитлане, в других закрытых
носилках у Великого храма сидела девочка, облаченная в одежды синего цвета — 
цвета воды. Когда прибегали вестники
и сообщали, что жертвоприношение на горе совершилось,
ее отвозили на лодке на середину озера. Там ей перерезали
горло так, чтобы кровь стекала в воду, а затем тело бросали в озеро.
В июле 1980 г. в северо-западном углу пирамиды Тла-лока была сделана мрачная 
находка. Раскопки обнаружили тайник, содержащий сосуды с изображениями Тлалока, 
которые
лежали поверх костей 42 юных жертв. Судя по зубам, принесли в жертву детей от 3 
до 7 лет. Скрытые признаки болезней дали возможность предположить, что среди 
жертв было много детей со слабым здоровьем; подобные находки в Тлательолько 
подкрепляют это предположение. Медицинское исследование показало, что детей, 
скорее всего, задушили, а не распороли им грудь. Определить пол детей не 
удалось.
Как в жертвоприношении Тлалоку непременными атрибутами
были вода и слезы, так и в жертвоприношениях Шиутекутли, богу огня, непременным 
условием был огонь. Его жертв, одурманенных наркотиком, бросали в костер и 
поджаривали на углях. Однако не успевали они умереть, как жрецы специальными 
крюками вынимали из огня их тела, покрытые волдырями, разрезали им грудь и 
вырывали сердце.
Некоторых жертв топили или душили, других кидали со скалы или запирали, чтобы 
они сами умерли от голода.
Одним из самых странных обычаев было подношение богам так называемых вымытых 
рабов. Этот обряд совершали торговцы. Торговец покупал раба или рабыню, 
обученных пляскам
и пению. Он должен был выстроить для этого раба специальное
помещение, где позже тот и будет танцевать. Хозяин
преподносил щедрые подарки торговцам и военным,
107
На иллюстрации из Флорентийского кодекса, составленного под наблюдением
Саагуна, человек, предназначенный в жертву, сожалеет о своей печальной участи 
перед тем, как жрец вынет у него из груди сердце. Затем два ацтека расчленяют, 
варят и поедают его тело во время ритуального пиршества.
которые уже принесли в жертву своих рабов, и отправлялся в паломничество в 
Точтепек, расположенный на восточном берегу озера. Вернувшись в Теночтитлан, он 
начинал пышное
празднество, главным действующим лицом которого был его раб, облаченный в 
прекрасные одеяния и увешанный украшениями.
В кульминационный момент обряда торговец поднимался
вместе со своим рабом по ступеням Великого храма и передавал его в руки жрецов. 
Те вспарывали ему грудь и вынимали
сердце. Тело возвращали хозяину, чтобы тот приготовил
его и съел вместе с родственниками на праздничном пиру. "Отдельно в сосуде олла 
они готовили зерна маиса, — писал историк Саагун. — Вместе с зернами они 
подавали мясо раба. Они очень мало приправляли его; перец чили не добавляли, 
только посыпали немного солью. И все родственники
хозяина ели это блюдо". Так торговец отмечал свой успех в делах и повышал свой 
социальный статус.
Людоедство, которым сопровождалось большинство ацтекских
жертвоприношений, подчинялось строгим правилам. Поскольку верили, что жертвы 
становятся божественными, их конечности считались священными и, согласно словам 
историка,
"их поедали с трепетным почтением, как дар небес". Туловищу и внутренностям, 
однако, оказывали меньшее почтение,
ими кормили диких животных в зверинце правителя.
Во многих случаях жертвы хладнокровно шли навстречу
собственной смерти, убежденные, что на том свете их ждет почет. Иногда даже 
пленники, взятые на поле боя, отказывались
от предлагаемой свободы, хотя на чем основывалось такое поведение — на 
религиозных верованиях, желании показать
мужественное безразличие к страданиям или стремлении
избежать презрения, остается неизвестным.
В конце концов кровожадные боги так и не смогли помочь ацтекам, они подвели их 
в решающей схватке с завоевателями.
Почти 500 лет прошло с тех пор, как на вершине
Великого храма была принесена последняя жертва. Ныне кажутся бессмысленными 
слова поэта: "Гордится собой город
Мехико-Теночтитлан. Здесь никто не боится умереть в бою. Это наша слава. Кто 
сможет завоевать Теночтитлан?
Кто может потрясти основание небес?".
















ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Шочипилли, бог музыки, поэзии и празднеств, поднимает свое бессмертное лицо и с 
песней обращается
к небу. Узор на подставке, вероятно, напоминает
о галлюциногенных
растениях. В кулаках бог когда-то сжимал трещотки, с которыми не расставался.
125
ЖИЗНЬ
АЦТЕКОВ
ДЕНЬ ЗА ДНЕМ
рая может рассказать о той стороне их культуры, о которой не узнаешь, читая 
описания кровавых обрядов, совершаемых
в Великом храме. Согласно Флорентийскому кодексу, воины, погибшие на поле боя, 
направлялись прямиком в Восточный рай, где становились слугами Солнца, этого 
"бирюзового
принца". Каждое утро перед рассветом они собираются
на обширной равнине и ожидают появления Солнца. Они встречают его громкими 
радостными криками и бьют деревянными дубинками по своим щитам. Распевая песни 
и танцуя, они провожают Солнце до зенита, а там его встречают
женщины, умершие при родах— тоже во время своего рода битвы, которые усаживают 
пылающий шар на носилки и сопровождают его к месту заката.
Однако самое удивительное еще впереди. После 4 лет служения Солнцу духи воинов 
возвращаются на землю в виде прекрасных птиц колибри, иволг или в виде бабочек. 
Они появляются на земле, чтобы пить сок цветов.
Невозможно представить себе более противоречивого образа: жестокие, израненные 
до смерти воины превращаются
в безобидных колибри и бабочек. В ацтекской культуре много подобных 
противоречий. Любовь к кровопролитию уравновешивалась глубоким почитанием 
красоты как в природе,
так и в искусстве, непокорный характер сдерживался
после смерти ожидала
естоких ацтекских воинов
своеобразная участь, кото-
На стенной росписи, выполненной известным мексиканским художником Диего Риверой 
в 1945 г., на фоне озерного города изображен оживленный рынок. Предлагается 
великое множество
товаров, включая изделия из перьев и плетеные корзины с разноцветным
зерном; по рядам расхаживают
торговцы, носильщики с ремнями, закрепленными на лбу, покупатели. Есть даже 
проститутка, поднимающая
юбку. Картина "Великий город Теночтитлан" показывает нам цветущий
торговый центр таким, каким его видели испанские конкистадоры.
126
строгим социальным порядком и этическими нормами поведения.
Ацтеки создали сложное общество, которое, как и многие
другие поражают нас не только великими эпизодами и эпохальными сооружениями, но 
и обыкновенными повседневными
мелочами.
В основе их культуры лежала
любовь к языку. Ацтеки заслуженно считаются одними из самых искусных ораторов, 
поскольку они пользовались каждой возможностью для демонстрации
своего мастерства. Как на общественных собраниях,
так и в частной беседе ацтеки пускались в долгие перечисления исторических 
событий
или принимались рассказывать
легенды о богах и героических
предках. Огромное количество произведений от поэм до мифов уцелело только 
благодаря тому, что их записали
обращенные в католицизм
и обученные латинскому алфавиту местные жители.
Некоторые речи были тягостны для слушателей, особенно
когда старики принимались читать так называемые Поучения
старших — длинное перечисление советов и наставлений,
обращенных к молодым людям и в стихах обучающих их достойному поведению. Однако 
такое случалось редко. Жак Сустель, французский ученый, посвятивший свою жизнь 
изучению цивилизации ацтеков, заметил, что общественные церемонии порой 
переходили в "турниры красноречия", на которых ораторы — не только мужчины, но 
и женщины из знатных семей пробовали свои силы в словесной игре и составлении
метафор. Самым стандартным приемом было соединить
два слова или две фразы для того, чтобы выразить отвлеченное понятие. Например, 
слова "жадеит" и "перья" вместе обозначали "красоту". Сам язык науатль, до сих 
пор славящийся мелодичностью, в переводе значит "изящная речь".
127
кие прекрасные песни? Земля не рождает таких, каких я ищу".
Роль языка возрастала по мере развития общества. За несколько десятилетий до 
прибытия испанцев искусно разработанный
язык стал символом власти и изысканная речь отделяла одни общественные классы 
от других. Ацтекские правители традиционно носили два титула: тлакатекутли, 
"владыка людей", и уей тлатоани, "великий оратор". Власть Мотекусомы II, как и 
его предшественников, держалась на его воинской доблести, но и его ораторские 
способности, особенно когда он выступал на совете чиновников, жрецов и 
полководцев, играли немаловажную роль.
Простолюдинам предоставлялась возможность поупражняться
в красноречии в различных общественных местах,
одно из которых, самое огромное, было торговым центром
кипевшего жизнью города. На север от Великого храма, в городе Тлателолько, 
который Теночтитлан присоединил к
Высочайшей формой искусства
была поэзия, обозначавшаяся
в науатле сочетанием
слов "цветок" и "песня". Поэты были одними из самых уважаемых представителей 
общества
и не сомневаясь упоминали
о себе в своих произведениях.
Иногда и знать, и даже правители пробовали свои силы в сочинении поэм; одним из 
самых
известных сочинителей является
Неауалькойотль, правитель
Тецкоко, чьи стихи пели в течение десятилетий после его смерти в 1472 г.
Как и их современные собратья,
ацтекские поэты выбирали
темами своих произведений мимолетность красоты и страдания
художника: "Страстно мое сердце жаждет цветов. Я страдаю от песен, но творю их 
на земле я, Куакуацин; я желаю обрести цветы, которые бы не рассыпались
в моих руках. Где мне найти
такие прекрасные цветы, та-
Храмовая площадь Тлателолько, показанная
на этой фотографии в окружении современных зданий, когда-то служила центром 
культовой и церемониальной жизни города, находившегося в непосредственной
близости от Теночтитлана. Сразу за площадью начинался самый главный в империи 
рынок.
себе, располагался рынок, превосходящий все, какие удавалось
видеть испанцам. С его территории доносился великий шум— там множество людей 
занимались ежедневной деятельностью—
куплей и продажей. Во втором письме Карлу
V Кортес долго описывает это место и предметы, которые там продавались. Хотя он 
сам сознается, что его описание неверно, поскольку многое он забыл, а названий 
многих вещей
не знал, письмо дает представление об огромнейшем количестве продаваемых 
товаров. "Там есть большая площадь, в два раза больше подобной в Саламанке, — 
пишет он, — она окружена аркадами и туда ежедневно приходит 60000 человек, 
чтобы купить что-нибудь или продать, где можно найти все виды товаров, 
производимых в той земле: как продукты
питания, так и украшения из золота и серебра, свинца,
латуни, меди, олова, камня, раковин, костей и перьев. Они также продают известь,
 необожженные кирпичи, черепицу,
обработанное и необработанное дерево разных видов". Среди продуктов, ежедневно 
доставляемых на рынок, были кукуруза (маис), бобы, соль, мед, перец чили, 
помидоры,
различные фрукты, съедобные корни, орехи, рыба, лягушки и яйца насекомых, 
считавшиеся деликатесом.
Продавалось также огромное количество птицы и дичи. "Там есть улица, где они 
продают дичь и птиц, каких только можно встретить в этой стране, — сообщал 
Кортес в письме,
— индеек, куропаток и перепелов, диких уток, мухоловок,
горлиц, голубей, попугаев, орлов и филинов, соколов, ястребов-перепелятников и 
пустельг; они продают и шкуры хищных птиц вместе с когтями, перьями и головами. 
Они продают кроликов и зайцев, оленину и маленьких собачек, которых они 
разводят для еды".
Люди приходили в Тлателолько, чтобы удовлетворить практически все бытовые нужды.
 У парикмахеров можно было побриться и помыть голову. В лавках можно было 
приобрести
украшенные тыквы, обсидиановые зеркала и косметику. Кортеса поразило 
разнообразие лекарственных трав и корней, смесей, притираний и мазей, 
предлагаемых в лавках лекарей. Можно было купить даже любовное зелье наряду с 
другими предметами, необходимыми для колдовства. Повсюду возвышались
горы глиняных горшков, деревянных чашек, тростниковых
ковриков, в изобилии продавались метлы и корзины.
Особенно впечатляло место для торговли одеждой. Здесь можно было свободно 
купить все, начиная от грубых тканей для повседневной носки и заканчивая 
шкурами диких животных
и причудливо расшитыми плащами и юбками. Товары
в этих лавках были самыми красочными на всем рынке. "Там имеется много сортов 
хлопковой пряжи, — сообщает Кортес, — мотки всех цветов, и это походит на 
шелковый рынок в Гранаде, только гораздо больше по размеру". По богатству 
оттенков они могли соперничать только с лавками для мастеровых-художников, где 
было столько разных красок,
"сколько можно найти и в Испании".
Каким бы шумным и многолюдным ни был рынок,
в глаза сразу бросался царивший на нем порядок. Бер-наль Диас, солдат Кортеса, 
подивился не только невиданному
зрелищу, но и "методичности и порядку во всем". Площадь была поделена на районы 
согласно продаваемым товарам или предоставляемым услугам. Все предметы 
продавались по количеству
или по длине, но, насколько мог заметить Кортес, никогда по весу. Монет и 
бумажных денег не существовало,
129
130
и некоторые товары выполняли роль средства обмена. Обычно для этих целей 
использовали какао-бобы, но распространен был счет и на накидки, или плащи, 
называемые куачтли. 100 бобов приравнивались 1 куачтли, этого было достаточно, 
чтобы
купить выдолбленную лодку или 100 листов бумаги, 2 куачтли стоила партия 
кочинеаля — красной краски, производимой
из насекомых. Более дорогие товары, такие, как доспехи
воина, плащ, украшенный перьями, или драгоценности,
обменивались на множество накидок, медные лезвия топориков или золотой песок. 
Раб стоил 30 накидок, за 40 можно было купить раба, обученного петь и танцевать.

Люди расхаживали вдоль прилавков, вступая в разговор
с торговцами или беседуя между собой. Время от времени
среди общего гула толпы раздавался чей-нибудь гневный голос, обличавший 
торговца в нечестности или в завышении цены. Подобные конфликты требовалось 
решать как можно быстрее. Кортес пишет: "На этой огромной площади стоит большое 
здание, служащее им судом; там заседают 10—12 человек.
Они разбирают все споры, что случаются на рынке, и выносят приговор 
преступникам. Есть и другие люди, которые
ходят между рядов, осматривают и измеряют товары; видели даже, как они 
уничтожали плохие изделия".
Судьи и контролеры были выходцами из особой социальной
группы профессиональных торговцев, почтека. В их число не входила огромная 
масса уличных торговцев, лоточников,
содержателей прилавков. Почтека были странствующими
купцами, занимавшиеся весьма выгодной торговлей с так называемыми Жаркими 
землями на юго-востоке. Будучи властителями экономики, они стояли всего лишь на 
ступень ниже правящей знати. Жили они в отдельном районе города,
довольно замкнуто, браки заключали только между представителями
своего класса и поклонялись своему богу — Яка-текутли, "ведущему владыке".
Эта социальная группа была довольно сложно устроена,
как и общество в целом. Огромную роль в их предприятиях
играли ритуалы. В каждом из 10 городов ацтекской конфедерации имелись свои 
почтека, их корпорации управлялись
несколькими престарелыми купцами, которые больше
не ходили в торговые походы. Караваны вели текуненен-ке, или путешествующие 
вожди, т.е. опытные торговцы, которые чем-то прославились в прошлом. Их 
сопровождали молодые ученики, которых еще только предстояло обучить всем 
хитростям торговли с чужеземцами. Поскольку караванам



грозила опасность со стороны разбойников, некоторые торговцы
были вооружены; это были либо текъяуалоуаниме, "те, кто окружает врага", или 
более грозные текуаниме, или "дикие
звери". Они не только защищали караван, но и помогали
убедить непокорные общины принять ацтекские условия договора. В долгих 
экспедициях, занимавших несколько лет и достигавших территории современной 
Панамы, решающую роль играли науалостомека, переодетые торговцы. Они могли
говорить на языках отдельных народностей и, таким образом,
играть роль шпионов, вынюхивающих все вокруг.
К длительной экспедиции необходимо было тщательно
подготовиться. Ацтекские товары, предназначенные для обмена на экзотические 
предметы, собирали вместе и распределяли
между носильщиками, которые за день могли переносить
тяжелый груз на 30—40 миль. Тщательно проводили и необходимые церемонии. Вожди 
корпорации спрашивали совета
у богов и определяли день, благоприятный для начала похода. За день до 
отправления они приносили дары Якате-кутли и другим богам и устраивали 
празднество. Ритуальные речи подчеркивали опасность предприятия. Караван 
отправлялся
ночью, без особого шума, чтобы об этом не могли узнать
разбойники. Каждый участник похода быстро прощался
со своими домочадцами. Согласно Бернардино де Саагуну, "никто не заходил в 
женские комнаты, никто не смел посмотреть
в сторону. Если кто-то случайно забывал какую-нибудь вещь, то вернуться за ней 
он уже не мог, не могли ее принести ему и его домочадцы". Они могли только 
ждать, беспокоиться и, вне сомнения, мечтать о тех богатствах, которые
привезут ушедшие в поход.
На ацтекском рынке более всего ценились полупрозрачный
зеленый жадеит, шкуры ягуара, панцири черепах, морские раковины с побережья и 
пышное оперение тропических
птиц. По возвращении почтека ничем не показывали своего успеха. Они 
возвращались так же, как и отправлялись,
под покровом ночи, и спешили как можно надежнее спрятать свои богатства от 
любопытных глаз. Если случайно на улице встречали торговца с грузом, то он 
говорил, что эти товары не его, а принадлежат купцу, которому он помогает. Они 
всегда ходили, опустив взгляд в знак смирения и, кроме некоторых торжественных 
случаев, всегда носили старую одежду.
Все это они делали для того, чтобы не выйти за пределы своего социального 
положения и не навлечь гнев властей.
Почтека были довольны своей участью, своим богатством,
и их влияние на экономическую ситуацию незаметно
134
росло с каждым годом. На рынке их слово было законом, а об остальном они мало 
заботились. Если бы не испанское завоевание, они могли когда-нибудь добиться и 
политического
влияния. К тому времени они были довольны тем, что богатели и передавали 
состояние своим наследникам.
После появления испанцев социальная структура ацтеков
оставалась неизменной. Классовые различия определяли
само существо их культуры и никто им не придавал большего значения, чем 
Мотекусома II. Он пошел дальше своих предшественников и ставил себя выше не 
только простолюдинов,
но и знати. Даже самые знатные представители
двора должны были простираться перед ним ниц, а его носилки несли исключительно 
аристократы. Берналь Диас отметил почтительность, с какой обращались к нему 
начальники
охраны, сами по себе персоны немаловажные: "Они должны были снимать свои 
богатые плащи и надевать
менее ценные. Входить в его покои они должны были босиком, опустив глаза, ведь 
смотреть ему прямо в лицо не дозволялось. Они должны были трижды поклониться 
ему и сказать: "Господин, мой господин, мой великий господин!". Потом они 
делали доклад, и он, сказав несколько слов, отпускал
их. Они отступали назад, не поворачивая головы и не поднимая глаз, только выйдя 
из помещения, они могли повернуться к нему спиной".
Все города-государства с давних пор избирали своих правителей; ацтеки тоже так 
поступали, но со временем природа
власти изменилась. Сначала правителя избирали одной семьи — семьи главы всех 
родов общины; потом, когда появились
высшие классы, его выбирали из членов царствующей
фамилии на совете знати, жрецов и воинов.
Мотекусома пошел еще дальше. Говорят, он распустил всех чиновников в основном 
по той причине, что они происходили
из незнатных семей. К своему двору он допускал только людей благородного 
происхождения и только законнорожденных,
отвергая тех, кто родился от наложниц, принадлежавших
представителям власти.
Он настаивал прежде всего на жесткой иерархии, но это не было чуждым явлением 
для ацтеков, привыкших к бюрократии. Непосредственно рангом ниже правителя 
стоял
чиновник, называемый киуакоатль — странный титул,
135
Во дворце Мотекусомы II сам правитель и его свита занимали верхние этажи, 
советники и стража располагались в нижних, как показано на иллюстрации из 
кодекса Мендосы. В целом по пропорциям
дворец был гораздо значительнее и восхитительнее, чем изображено на рисунке, — 
настоящий замок с башнями.
поскольку это слово означало богиню-змею. Возможно, первоначально
этот пост занимал главный жрец этой богини. Киуакоатль был своего рода 
премьер-министром, который осуществлял
ежедневное управление государством, вел военные кампании, заботился о 
правительственной казне и одновременно
был верховным судьей. После него шли 4 военных командира,
управляющие четырьмя кварталами, на которые был поделен Теночтитлан главными 
улицами. Все пятеро были ближайшими
советниками правителя. Правящий совет города, состоявший
из нескольких сотен человек во времена Мотекусомы
II, находился в подчиненном положении. Эти должностные лица, когда-то 
выбираемые всем ацтекским народом, к концу XV века почти исключительно 
назначались правителем.
За пределами круга этих лиц, занимавших высочайшие
должности, находилось еще множество людей, считавшихся
представителями правящего класса. Кроме жрецов и воинов, к ним принадлежали 
сборщики налогов, судьи, писцы,
посыльные, блюстители порядка. "Были даже ответственные
за уборку", — замечает Дуран. Однако основные единицы
политической организации были связаны с образом
жизни простых людей. Теночтитлан был поделен
на десятки небольших районов, называвшихся
кальпулли, буквально "большие дома", и каждый возглавлялся выборным главой — 
калъпуллеком. Изначально многие кальпулли были родовыми группами, но к XVI веку 
они стали группами территориальными,
владевшими определенным участком земли. Совет кальпулли во главе с 
кальпул-леком определял, сколько земли предоставить
каждой семье. Когда-то, когда каль-пуллек был предводителем рода, он обладал 
значительной властью, но потом он превратился
в обычного мелкого чиновника и большинство его полномочий перешли к городскому
совету.
Общинники кальпулли и два низших класса — крестьяне и рабы являли собой основу 
государства: они обрабатывали землю,
строили храмы, дворцы и дамбы, производили все, от грубых накидок до 
произведений искусства. Особенно общество
почитало ремесленников и мастеров.
Черты этой каменной маски выполнены с реализмом, присущим всем ацтекским маскам,
 но не типичным для искусства ацтеков в целом. Эта маска слишком тяжела для 
того, чтобы ее носить на лице, и как ее использовали, никто ныне не может 
сказать.
137
Их называли тольтека, как и этническую группу, населявшую долину до появления
ацтеков; этот народ считался предшественником
ацтеков и почитался ими
за превосходные художественные произведения.
Тольтека стремились жить обособленными
группами и входить в отношения
только с почтека, которые продавали им перья, драгоценные камни
и золото и покупали у них украшения,
щиты, маски и другие изделия.
В некоторых письменных источниках,
появившихся после испанского завоевания, рассказывается об отношении
ацтеков к искусству. Они ценили в искусстве ясность и реализм наряду с 
религиозным
и церемониальным содержанием.
Произведения искусства имели
мастеров ходила слава, что они могут создать птицу с движущимся
языком или рыбу со всеми мельчайшими чешуйками.
Естественно, что более всего внимания ремесленники уделяли священным объектам, 
и многие из них сохранились до сих пор. Во время раскопок Великого храма в 
начале 1980-х археологи обнаружили изящнейшие фигурки из нефрита и жадеита, 
несомненно, предназначенные для подношения богам.
Мастера изготовляли узорчатые сосуды для октли, или пульке, наркотического 
напитка, получаемого из растения магуей и потребляемого во время определенных 
ритуалов.
Жизнь среднего горожанина проходила в разнообразных
занятиях. Практически в каждом доме женщины весь день пряли, ткали, мололи 
зерно. Мужчины изготовляли горшки, дубили кожу, вырезали по дереву, строили, 
отесывали
каменные блоки. Несмотря на строгую социальную дифференциацию, члены этого 
среднего класса могли занять
большую ценность в немалой мере еще и
потому, что общество еще не знало денег.
Саагун записал расхожее представление:
"Что бы мастер ни делал, он передает действительность,
он стремится правдиво передать то, что есть. Если он делает черепаху, то она 
похожа
на настоящую: с похожим панцирем, с головой,
которая как будто высовывается из-под него, с
лапами, которые как будто движутся". Про некоторых
Этот изящный хрустальный череп XV века, всего лишь 4 дюймов (10,16 см) в 
диаметре, напоминает о теме, общей для всего ацтекского искусства, о смерти.
более высокое положение разными путями — отличившись на поле боя, став жрецами 
или исполнив особую службу представителям
знатных семей.
В самом низу общественной пирамиды находились рабы. Месоамериканская система 
рабства совершенно отличалась
от жестокой практики испанцев, посылавших рабов
на изнурительный труд в каменоломнях и выжигавших
им клейма на лицах. Лишь немногие
из ацтекских рабов были пленниками.
Многие по происхождению были
ацтеками, они составляли социальную группу тлакотин, и их образ жизни мало чем 
отличался от образа жизни рядовых
общинников. Они становились рабами
по двум причинам: либо их обвинили
в преступлении, либо они сами продали себя в рабство. Ацтекская система
рабства, таким образом, имела некое моральное обоснование.
Большинство были добровольными
рабами — людьми, которые впали в
139
крайнюю нищету или по лени, или из-за ряда неудач. Церемония
требовала добровольного отречения человека от своей свободы — это служило 
гарантией, что с ним поступят честно.
Во время церемонии, на которой присутствовали 4 заслуживающих
доверия свидетеля, рабу назначали цену, обычно
партию плащей-накидок. Обычно ему позволялось оставаться свободным, пока за 
него не заплатят требуемую сумму, что могло длиться целый год. Затем он 
поступал в распоряжение покупателя — торговца, которому нужны были носильщики, 
или знатного аристократа, которому требовались
рабы в поместье или в домашнем хозяйстве.
Раб трудился бесплатно, но сохранял все права свободного
человека. Он мог владеть собственностью и даже покупать собственных рабов, если 
позволяли средства. Он мог жениться на рабыне или даже на свободной женщине, и 
в любом случае его дети рождались свободными. Некоторые повышали свой 
социальный статус, становясь управляющими
поместий или мужьями вдов умерших хозяев. Рабыни часто становились наложницами 
хозяев. Один из ацтекских правителей,
Ицкоатль, был сыном рабыни.
Даже плохие рабы могли надеяться на защиту со стороны
закона. Тот, кто ленился и плохо исполнял обязанности,
должен был трижды понести наказание в присутствии свидетелей, и только потом 
хозяин мог от него избавиться. Его заключали в деревянные колодки и отводили в 
невольничью
секцию рынка. Если от него отказывались 3 хозяина,
перед ним открывалось мрачное будущее: его
могли продать для жертвоприношения.
Всегда сохранялась возможность вновь обрести
свободу. Если раб оказывался достаточно бережливым
и мог скопить необходимую сумму, он выкупал
себя из рабства. Часто хозяева указывали в
завещании, чтобы их рабов освободили после смерти.
Не лишали шансов даже самых отъявленных смутьянов. Согласно
одному из самых курьезных ацтекских обычаев, если раба собирались продать на 
рынке, он мог вполне законно предпринять попытку к бегству. Преследовать его 
могли только
хозяин и хозяйский сын, а если кто-то другой включался в погоню, то этого 
помощника могли самого обратить в рабство.
Если беглец достигал дворца правителя, расположенного
немногим больше мили от рынка в Тлателолько, то он сразу же становился 
свободным.
За исключением некоторых самых неисправимых рабов, ацтеки во всем ценили 
порядок и достоинство. Они считали
140
себя высшими существами по сравнению с северными кочевниками-
варварами. Особенно почитались воспитанность и вежливое поведение, нахальство и 
непокорность порицались.
Цивилизованный человек должен был ходить тихо, есть аккуратно, уважать старших 
и говорить с достоинством.
Записи Саагуна донесли до нас физический идеал ацтекского
юноши — "стройного, как камыш, высокого и тонкого,
как крепкий тростник, хорошо сложенного, не толстого
и чрезмерно не упитанного; не низкого, но и не слишком высокого". Женщины также 
стремились во всем показывать чувство меры. Они осветляли свою 
коричнево-бронзовую кожу специальным веществом, называемым "желтой
землей" и изготовляемым из охры. За исключением проституток,
женщины Теночтитлана избегали яркой косметики и татуировок, обычных для 
жительниц некоторых других городов. Одна из хроник донесла до нас обращение 
отца к своей дочери: "Послушай меня, дитя: никогда не крась свое
лицо, никогда не крась губы в красный цвет, чтобы
казаться привлекательной. Красками и косметикой
пользуются только женщины легкого поведения — бесстыдные создания. Если хочешь, 
чтобы твой муж любил тебя, одевайся прилично,
умывайся, стирай свое платье". Такое описание
дает возможность предположить, что воинственный
народ в повседневной жизни был строг и скромен. Это подтверждается и беглым 
взглядом
на законы, призванные поддерживать порядок
в обществе — если они нарушались, виновные
несли суровые наказания.
Ношение не подобающих по социальному положению одежд рассматривалось как 
серьезное преступление и иногда даже наказывалось смерт-
ной казнью. Согласно указу, провозглашенному Мотекусомой I и сохранявшемуся 
вплоть до появления
испанцев, только представители знати могли носить одежду из хлопка. 
"Простолюдины не имеют
права носить хлопковую одежду, но только одежду из волокон магуея", — гласит 
правило. Простолюдин
не мог носить накидку длиннее колен, если только его колени не были покрыты 
боевыми шрамами. Более того,
"никто, кроме великих людей и вождей, не должен строить дома в два этажа под 
страхом смерти".
Список преступлений, караемых смертной казнью,
был довольно обширен. Если человека в первый
раз видели пьяным в общественном месте, ему обривали
голову и разрушали его дом; повторение подобного
грозило смертью. По крайней мере таково было правило для плебеев, у 
аристократов же дело никогда не доходило до повторения проступка. Согласно
закону Мотекусомы I, нарушивших супружескую
верность побивали камнями и бросали либо в реку, либо на съедение стервятникам. 
Судей карали
смертной казнью за взятки, сборщиков налогов
— за хищение и растрату. Логика в этом была довольно проста: ничто не может 
быть оценено выше, чем порядок и благопристойное поведение.
Несмотря на классовые различия, все ацтеки почитали
общественные стандарты и общепринятые нормы поведения.
Кроме того, все они наслаждались одними и теми же удовольствиями, благоговели 
перед одними и теми же таинствами,
разделяли одни и те же слабости, страдали от одинаковых
страхов. Знатные и простолюдины одинаково радовались
рождению ребенка. Если женщина сообщала, что она беременна, это известие не 
оставляло равнодушным ни одного члена общины. Старшие члены семьи давали советы 
молодым
родителям и выбирали повивальную бабку.
Когда начинались роды, будущая мать принимала горячую
ванну и выпивала отвар из лекарственные трав, который должен был помочь ей при 
родовых схватках. Если он не помогал,
применяли измельченный хвост опоссума. В кодексе Бор-боникус, наиболее богато 
иллюстрированном и самом подробном,
есть изображение рожающей женщины — она присела на корточки и при ней находится 
повивальная бабка. После символического боевого крика бабка перерезала
пуповину. Пуповину мальчика закапывали на поле боя в надежде, что он 
когда-нибудь станет великим воином,
а пуповину девочки закапывали под очагом в знак того, что она будет хозяйкой 
дома.
Вскоре после рождения отец посылал за предсказателем,
который определял знак ребенка — наиболее важный символ его судьбы. 
Предсказатель справлялся с
особым 260-дневным календарем (отличным от 365-дневного ритуального солнечного 
календаря), который состоял из комбинаций
13 чисел и 20 названий дней. Самыми благоприятными
для рождения считались дни 10-й Орла, обещающий
141

143
новорожденному силу и смелость, и 11-й Грифа, дарующий долгую и счастливую 
жизнь. Несчастный ребенок, родившийся
1-й день Ягуара, мог закончить жизнь в рабстве или на жертвенном камне. Правда 
благоприятный знак, находящийся
по соседству, мог отменить нежелательные последствия, особенно если ребенку 
давали имя в счастливый день.
Рождение отмечали 4 дня, в течение которых родственники
приходили к супругам с подарками и все вместе они совершали определенные 
ритуалы. Входя в дом, они натирали
свои суставы пеплом, чтобы предохранить ребенка от хромоты
и ревматизма. Они также следили за огнем, чтобы он не погас и чтобы никто не 
вынес из дома ни одного полена, "а иначе у ребенка отнимется слава", — сообщает 
Саагун.
Обучение, к которому подходили очень серьезно, начиналось с 4 лет, когда детям 
давали простые задания: мальчикам
принести воды, а девочкам выучить названия предметов,
необходимых в домашнем хозяйстве. Позже в семьях простолюдинов
мальчиков обучали управлять лодкой и ловить рыбу. Девочки учились прясть нити 
из волокон магуея и хлопка,
молоть зерно, подметать дом, ткать на ткацком станке.
Формальная система образования включала школы нескольких
типов. Куикакалли, или "дома песни", прикрепленные
к храмам, предназначались для детей знати и средних классов. Их посещали 
мальчики и девочки их в возрасте 12—15 лет и не только учились там петь и 
исполнять ритуальные танцы, но и узнавали об истории своего народа и его 
религиозных
верованиях. В песнях, которые они иногда пели до самого
вечера, рассказывалось о сотворении мира, повествовалось о жизни и смерти, 
произносились славословия божествам. Молодым людям предстояло занять весьма 
важное место в обществе, где песням и пляскам отводилась огромная роль.
Школы другого типа, прикрепленные к храмам, назывались
калтекак, буквально "ряд домов". Их возглавляли жрецы и жрицы; принимали туда, 
в основном, отпрысков знатных семей, хотя, как сообщают некоторые хроники, 
иногда к обучению в них допускали детей торговцев и даже плебеев. Учащиеся 
поступали в один из кальмекак в возрасте от 10 до 15 лет. Их обучали календарю, 
чтению слов и предсказаний, заставляли запоминать наизусть речи, песни, 
исторические сказания. Они учились чтению глифов, или пиктограмм, так что сами 
могли почерпнуть знания из кодексов по законам,
Иллюстрация из кодекса Мендосы показывает, что ацтекские молодожены в 
буквальном смысле связывали себя узами брака. Церемония связывания одежды 
происходила у очага в доме жениха.
На базальтовой статуэтке богини-земли Точи заметны морщины и другие признаки 
старости.
Лицо ее довольно реалистично, что редко для ацтекского искусства в целом.
военному искусству или другому роду общественной деятельности.
Кальмекак поощряли самовыражение учащихся, детей учили правильно говорить и 
быть почтительными.
Мальчики, которые не обучались в кальмекак, должны
были поступить в телъпочкалли, "дома молодых людей". Главной их целью было 
воспитать новое поколение воинов, но в список изучаемых предметов входили также 
история, религия, ритуалы, песни, танцы, правильное поведение. "Почитай
и уважай своих родителей, — говорится в одном из поучений. — Утешай бедных и 
страдающих добрыми делами и словами. Не следуй за безумными, что не чтут ни 
отца, ни мать; они как животные, потому что не слушают советов и не пользуются 
ими. Не насмехайся над старыми, больными, покалеченными или над теми, кто 
согрешил. Не подавай дурного
примера, не говори неразумно и не прерывай разговора других. Если тебя о 
чем-либо спросят, отвечай рассудительно
и без притворства, лести или предубеждения против других.
Куда бы ты ни пошел, иди с мирным видом, не искажай
лицо и не делай неприличных движений".
В некоторых случаях кальмекак были суровее в обращении
со своими питомцами. В школах обоих типов мальчики проводили дни в тяжелом 
труде, делали неприятную
и обременительную физическую работу.
В кальмекак ученикам приходилось систематически
переносить испытания, призванные укрепить их. Один отец поучал сына, 
собиравшегося поступить в кальмекак: "Послушай, мой сын, тебя не будут почитать,
 слушаться или уважать. На тебя будут смотреть сверху вниз, обижать и презирать.
 Каждое утро ты будешь отрезать колючки ма-гуея, прокалывать свое тело этими 
иглами, а по вечерам ты
Хотя большинство ацтекских статуй изображает богов или знатных людей в богатых 
и пышных одеяниях, на этой фигуре нет ничего, кроме набедренной повязки, 
подобной тем, что можно увидеть на простолюдинах на иллюстрациях кодексов.
будешь купаться, даже если будет очень холодно. Приучай свое тело к холоду; 
когда наступит время поста, не нарушай его, а встречай смело пост и испытания".
В тельпочкалли молодые люди вели несколько иной образ
жизни. Некоторые испытания были схожими, один историк
пишет: "Они ели почти один черствый хлеб, спали почти не укрывшись в открытых 
комнатах, куда проникал холодный воздух". Однако они пели, танцевали, им 
позволяли жить с
ниха выбирали невесту с помощью предсказателя, специально
изучающего знаки рождения предполагаемых супругов.
Чтобы сообщить о выборе родителям невесты, нанимали свах. По правилам хорошего 
поведения, необходимо было несколько раз посетить родителей невесты, Прежде чем 
объявить
об окончательном решении.
В день бракосочетания родственники невесты задавали
изысканный пир, к которому готовились в течение нескольких
дней и на котором были самые роскошные блюда,
какие они только могли себе позволить. Лицо невесты смазывали "желтой землей", 
руки и ноги украшали перьями.
С наступлением темноты свадебная процессия направлялась
в дом жениха, невесту при этом нес на плечах один из сватов. Церемония 
бракосочетания происходила у очага; кроме всего прочего, накидку жениха 
привязывали к верхней
одежде невесты, с этого момента они считались законными
супругами. Празднество продолжалось и старшим позволялось
пить октли. Новобрачные удалялись в свою комнату и проводили там 4 дня в 
молитвах — без этого церемония
считалась неоконченной. На пятый день они выходили,
обмывались и принимали благословение жреца. Для молодого человека это могло 
быть первым из нескольких
бракосочетаний: у ацтеков дозволялось иметь столько жен, сколько мужчина мог 
прокормить.
проводили в религиозных церемониях. Саагун порицал их не только за 
легкомысленное поведение с женщинами,
но и за манеру говорить. "Они позволяли себе произносить
легкие и иронические слова; говорили с безрассудством
и гордостью", — писал он. Между молодыми людьми кальмекак и тельпочкалли 
возникал естественный
антагонизм, который находил выход в игровых сражениях,
происходивших в зимнем месяце атемоцли.
Молодому человеку 20 лет можно было жениться. Девушек обычно сватали раньше, в 
14—15 лет. Родные же-
девушками, называемыми ауианиме, — куртизанками, удовлетворявшими
желания воинов. Ученики мало времени
146
Игра в олламалицли происходила на площадках в форме заглавного "I" вроде той, 
что находится в Тенанго, на юго-западе от Мехико (вверху). Представители
знати могли выиграть ее, прокатив тяжелый мяч сквозь КОЛЬЦА посередине или 
забив нужное количество
раз гол в ворота соперника. Игра, привлекающая толпы зрителей, была не только 
спортивным зрелищем, но и религиозной церемонией, обозначая движения солнца и 
луны.
Несмотря на строгие и мрачные ритуалы, ацтеки имели
множество возможностей как следует повеселиться. Кроме
рождений и свадеб, у них было много праздников в религиозном
календаре, которые отмечались пением и танцами. В праздниках участвовали почти 
все слои общества. Во время
уейтекуильуцтля, "великого праздника владык", пение и пляски начинались при 
заходе солнца и продолжались всю ночь. Воины и женщины танцевали между рядами 
факельщиков.
Иногда появлялся сам правитель и тоже принимал участие в танце. Праздник 
продолжался 10 дней и заканчивался
ритуальным жертвоприношением молодой женщины, олицетворявшей богиню зерна.
В играх ацтеки смешивали порядок и неумеренность, доводя себя до неудержимого 
исступления. Любимым видом спорта был олламалицли, "игра в мяч". Ныне раскопано 
только два игровых поля, но благодаря Флорентийскому кодексу нам известны 
детали этой игры. Участники — почти всегда представители знати играли в нее с 
величайшим энтузиазмом. Часто случались ранения — тяжелый каучуковый мяч мог 
сильно
ушибить, а порой даже убить человека. Рельеф раннего периода месоамериканской 
истории, найденный в Эль-Тахи-не, на побережье Мексиканского залива, изображает 
предводителя
проигравшей команды, распростертого на жертвенном камне, и победителя, 
вонзающего нож в его грудь. Ацтеки иногда приносили в жертву военнопленных на 
своих игровых полях, но никогда не убивали капитана "проигравшей команды,
как это делали их предшественники. Тем не менее игра
На этом фрагменте кодекса "Пять цветов" бог азартной игры наблюдает за тем, как 
4 человека играют в патоллв. Для этой игры использовалась особая доска, которая,
 возможно, символизировала 52-летний календарный
цикл ацтеков. Игра разорила не одного человека.
была преисполнена глубокого религиозного и мифологического
смысла, представляя собой смерть и жертвоприношение. Игры ацтеков дают нам 
понятие еще об одном аспекте их характера. Несмотря на суровость и аскетизм в 
других отношениях,
ацтеки любили рисковать и делать ставки. Во время
игры в мяч аристократы и богатые торговцы заключали пари, ставя на кон дорогие 
одеяния и перья. Была популярна и игра патолли, в нее играли на специальной 
доске размеченными,
словно кости, бобами. Говорят, что некоторые игроки, чтобы отыграться, 
продавали в рабство своих жен и детей.
Ацтекское мировоззрение всегда стремилось подчеркнуть мрачную
сторону существования. "Это неправда, это неправда, — говорится в одном из их 
поэтических произведений, — что мы приходим на эту землю для того, чтобы жить. 
Мы приходим
только для того, чтобы спать и видеть сны. Наше тело — цветок. Как трава 
зеленеет весной, так и наши сердца открываются
и дают почки, но приходит время — и они увядают". Ацтеки то и дело советовались 
с колдунами, лечились у чародеев,
приобретали у волшебников сведения о чарах и проклятиях.
На каждом шагу им мерещились знаки и предзнаменования.
Человеку, заметившему, как волк пересекает дорогу или заяц вбегает в дом, 
грозило несчастье. Ночью просыпались
ужасные чудовища и безголосые создания, преследующие
путников. Знак рождения предсказывал не только жизненный путь человека, но и 
обстоятельства его смерти.
Ацтеки верили, что сильные галюциногенные растения — кактус пейот или 
теонанакатль, "священные грибы" помогают
с поразительной достоверностью увидеть будущее. Саагун описывает симптомы 
потребления этих средств — результаты в каждом случае были различными.
"Некоторым виделось, что они умирают, и поэтому они плакали; другим казалось, 
что их пожирают огромные
звери; одним казалось, что их взяли в плен во время боя, иным, что они 
разбогатели, стали хозяевами множества
рабов. Некоторым же казалось, что они совершили супружескую измену
и поэтому, согласно закону, им должны были разбить голову".
Возможно, что часто выходило наружу скрываемое чувство
вины. Ацтекская религия, как и та, что принесли испанцы,
позволяла облегчить свою душу, но только с одним очень важным различием. Ацтеки 
могли исповедаться и признаться
в своих грехах только раз в жизни. Предусмотрительные
граждане старались как можно дольше не прибегать к этому средству и откладывали 
его почти до самой смерти. Решив, что настало время, грешник обращался к 
предсказателю,
и тот назначал благоприятствующий день. Как сообщал Саагун, грешник воскурял 
благовония и слушал проповедь жреца,
а затем перечислял свои грехи "в том порядке, в котором их совершил". Жрец 
провозглашал наказание — пост, самоистязание
или хождение обнаженным, с одной набедренной повязкой. Теперь исповедовавшийся 
был готов к смерти.
Однако смерть, висевшая над головами ацтеков в течение
всей их жизни, предавала их. Классовые различия были действительны и после 
смерти. Воины, конечно же, должны были со временем стать благословенными 
колибри и бабочками,
а утонувшие отправлялись в Южный рай, где правил бог Тлалок. Основная масса 
простолюдинов после смерти шла в Митклан, царство всепоглощающей темноты. Путь 
туда был нелегок. Нужно было пересечь 8 подземных уровней (Митклан был 9-м, 
самым последним), каждый из которых был преисполнен опасностей, наприме таких 
как "ветер обсидиановых
ножей". Бытовало мнение, что обеспеченные люди могут взять с собой свои вещи и 
преподнести их в качестве
подарка повелителю подземного мира. Некоторые даже убивали своих слуг и сжигали 
их трупы, чтобы те по пути готовили им еду. Бедным предстояло отправиться в 
поход с чашкой воды и жалкими пожитками. Говорили, что они более
всех страдают на пути к темноте. В конце концов, когда победили испанцы, никто 
не избежал последней печальной участи — ни бедные, ни богатые. Забвение окутало 
их плотной
пеленой и скрыло от глаз всего мира, как и их исчезнувшие
города, памятники, культуру. Сегодня, когда археологи и этнографы терпеливо, по 
кусочкам собирают их разрозненное наследие, ацтеки возвращаются из небытия и 
занимают надлежащее
место в исторической памяти человечества.











160
БЛАГОДАРНОСТЬ
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Издатели выражают свою признательность
специалистам, оказавшим помощь при подготовке этого тома:
Donatella Bertoni, IGDA, Milan; Elizabeth Boone, Dumbarton Oaks Libraries, 
Washington, D.C.; Michael
Сое, Peabody Museum of Natural
History, Yale University, New Haven, Connecticut; W. M. Ferguson,
Wellington, Kansas; Peter Furst, Devon, Pennsylvania; David Grove, University 
of Illinois, Urbana; Sabine Hesse, Wurttcmbergisches Landesmuseum, Stuttgart; 
Caterina Longanesi, Milan; Eduardo Matos
Moctczuma, Direction General de Templo Mayor, Mexico City; Donato Pineidcr, 
Florence, Italy; Michael Spcnce, Department of Anthropology,
Social Science Centre, Ontario, Canada; Richard Townsend, Art Institute of 
Chicago, Chicago, Illinois.
В списке приведены названия книг, из которых взяты иллюстрации для этого тома.
Cover: Wurttembergisch.es Landesmuseum
Stuttgart, background Michel Zabe\ 6, 7: Werner Forman Archive, London. 8: 
Werner Forman Archive/ National Institute of Anthropology and History, Mexico. 
10: Michel ZabcVNational Institute of Anthropology
and History, Mexico. 11: From The Aztec Cosmos, traced and collected by Tomas J.
 Filsingcr, Celestial Arts, Berkeley, 1984. 12, 13: Background David Hiscr, 
Photographers/Aspen/ National Institute of Anthropology and History, Mexico; 
top right W. L. Clements Library, University of Michigan.
16, 17: Wemer Forman Archive/Liverpool City Museum. 18: Bodleian Library, 
Oxford. 19: Art by Time-Life Books. 22-25: Copied by Donato Pineider, 
Florcnce/Biblioteca Medicea Laurenziana, Florence. 26, 27: Eberhard Thicm, 
Lotos Film/ Museum fur Volkerkunde, Vienna (2). 28: Michel ZabcVNational 
Institute
of Anthropology and History, Mexico—jaguar figure, Mexico, Aztec, ca. AD 
1440-1521, stone, 12.5 cm x 14.5 cm x 28 cm, Brooklyn Museum 38.45, Carll H. 
deSilver Fund. 29: Photo by Peter T. Furst/National Institute
of Anthropology and History, Mexico—Werner Forman Archive/ Merrin Collection, 
New York/ National Institute of Anthropology and History, Mexico. 30: Photo by 
Peter T. Furst/National Institute of Anthropology and History, Mexico— Werner 
Forman Archive, London. 34:
Bodleian Library, Oxford. 35: Bib-liothcque Nationale, Paris. 36-39: Enrique
Franco Torrijos/National Institute
of Anthropology and History, Mexico. 40-43: Bodleian Library, Oxford.
44: Werner Forman Archive, London/National Institute of Anthropology
and History, Mexico. 46, 47: National Institute of Anthropology and History, 
Mexico. 48: Photo by Peter R. Furst/Princeton Museum of Art (2). 49: G. Dagli 
Orti, Paris. 51: Map by Time-Life Books—David С Grove/National Institute of 
Anthropology
and History, Mexico. 52: Werner Forman Archive/British Museum,
London—photo by Peter T. Furst/National Institute of Anthropology
and History, Mexico; Werner Forman Archive, Dr. Kurt Staven-hagen 
Collection/National Institute of Anthropology and History, Mexico. 54: From 
Mexico by Michael D. Сое (3d ed.), Thames and Hudson, New York, 1984. 55: Photo 
by Peter T. Furst—Rene Percheron/Artephot/ National Institute of Anthropology 
and History, Mexico. 56: Smithsonian
Institution, National Museum of the American Indian neg. # 17846—from Mysteries 
of the Mexican
Pyramids by Peter Tompkins, Harper 8c Row, 1976 (2). 59: Salvador
Guilliem; G. Dagli Orti/IGDA, Milan. 60: Kaz Tsuruta. 61: Fine Arts Museums of 
San Francisco, bequest of Harald J. Wagner. 62: From Mysteries of the Mexican 
Pyramids by Peter Tompkins, Harper 8c Row, 1976. 63: Michel Zabc. 64, 65: 
Richard A. DieM; William M. Ferguson and Mes-oamerica's Ancient Cities. 67: 
Rene Roland. 68, 69: Werner Forman Archive,
London; Salvador Guilliem/ National Institute of Anthropology and History, 
Mexico—G. Dagli Orti, Paris. 70, 71: Art by Time-Life Books; background William 
M. Ferguson
and Mesoamerica's Ancient Cities.
72, 73: Photo by Peter T. Furst/ National Institute of Anthropology and History,
 Mexico (2); background Eberhard Thiem, Lotos Film, Kauf-beuren. 74, 75: Art 
Institute of Chicago;
background Compania Mexi-cana Aerofottx 76, 77: G. Dagli Orti, Paris; 
background Companfa Mexi-cana Aerofoto. 78, 79: Photographed by Saburo Sugiyama 
(2). 80: Werner Forman Archive, London. 82, 83: From Aztechi by Eduardo Matos 
Moctczuma, photo by Salvador Guilliem,
Editorialc Jaca Books, Milan, 1989. 84: Kenneth Garrett, art in gold by Fred 
Holz. 86: Kenneth Garrett/National Institute of Anthropology
and History, Mexico—Scala, Florcnce/Biblioteca Nazionalc Ccn-trale, Florence. 
87: Werner Forman Archive, London/Museum fur Volkerkunde, Basel. 88, 89: Michel 
ZabcVNational Institute of Anthropology
and History, Mexico. 90: Bodleian
Library, Oxford (4)—courtesy John Carter Brown Library at Brown University. 91: 
Eberhard Thiem, Lotos
Film/Museum fur Volkerkunde, Vienna—Bodleian Library, Oxford (4). 92, 93: 
Enrique Franco Torri-jos—British Museum, London; copied by Donato Pineider, 
Florence/ Biblioteca Medicea Laurenziana, Florence.
96, 97: Werner Forman Archive/Pigorini Museum, Rome— British Museum, London. 
100: Photo by Peter T. Furst/National Institute of
БИБЛИОГРАФИЯ
161
BOOKS
Anderson, Arthur J. O., and Charles E. Dibble (Trans.). The War of Conquest. 
Salt Lake City: University of Utah Press, 1978.
Aveni, Anthony F., and Gary Urton (Eds.). Ethnoastronomy andAr-chaeoastronomy 
in the American Tropics.
New York: New York Academy of Sciences, 1982.
Baquedano, Elizabeth. Aztec Sculpture. London: British Museum Publications,
1984.
Batres, Lcopoldo. Teotihuacan: La Ciudad Sagrada de Its Tokecas. Mexico
City: Talleres de la Escuela N.
de Artes & Oficios, 1889.
Bcrdan, Frances F.: The Aztecs. New York: Chelsea House Publishers, 1989. The 
Aztecs of Central Mexico: An Imperial Society.
New York: Holt, Rinehart and Winston, 1982.
Bemal, Ignacio:
Anthropology and History, Mexico. 101: Nick Saunders, London/National Institute 
of Anthropology and History,
Mexico; background Eberhard Thiem, I^tos Film, Kaufbeuren. 102: Michel 
ZabeVNational Institute of Anthropology and History, Mexico. 104, 105: Salvador 
Guilliem—from the catalogue Art of Aztec Mexico: Treasures ofTenochtitlan, 
National Gallery of Art, Washington, D.C./ National Institute of Anthropology 
and History, Mexico. 106: Miguel Salgado from The National Museum of 
Anthropology, Mexico," *Pedro Ramirez Vazquez, 1968, Panorama Editorial, Mexico.
 107: Copied by Donato Pineider, Florence/Bibliotcca Medicca Laurenziana, 
Florence. 109: Museo de America, Madrid. 110, 111: Mark Godfrey/D. Brown 8c 
Assoc.; an by Fred Holz. 112: Art by Fred Holz—Michel ZabeVNational Institute 
of Anthropology and History,
Mexico. 113: Kenneth Garrett/ National Institute of Anthropology and History, 
Mexico (2). 114: Art by Fred Holz—Enrique Franco Torrijos/ National Institute 
of Anthropology and History, Mexico; Salvador Guilliem/National Institute of 
Anthropology
and History, Mexico. 115-117: Kenneth Garrett/National Institute
of Anthropology and History, Mexico. 118: Michel ZabcVNational Institute of 
Anthropology and History,
Mexico (3). 119: Mario Carrieri, Milan/National Institute of Anthropology
and History, Mexico; Michel ZabeVNational Institute of Anthropology
and History, Mexico. 120: Michel ZabeVNational Institute of Anthropology
and History, Mexico. 121: Art by Fred Holz; Michel ZabeV National Institute of 
Anthropology and History, Mexico—Salvador Guilliem/National Institute of 
Anthropology
and History, Mexico. 122-123: Art by Fred Holz—Michel ZabcVNational Institute 
of Anthropology
and History, Mexico (3). 124: Renc' Percheron/Artephot/National Institute of 
Anthropology and History,
Mexico. 126, 127: Bob Schalkwijk/National Institute of Fine Arts, Mexico. 128: 
Eberhard Thiem, Lotos Film, Kaufbeuren. 131: Bib-liotheque Nationale, Paris. 
132: National
Institute of Anthropology and History, Mexico—Debra Nagao/ National Institute 
of Anthropology and History, Mexico. 133: Richard Townscnd, Art Institute of 
Chicago— art by Time-Life Boob. 136: Bodleian
Library, Oxford. 137: Werner Forman Archive/Museum fur Volkerkunde, Hamburg. 
138: Werner Forman Archive, London—photographed
by J. Oster/Musce de l'Homme, Paris. 139: Salvador Guilliem/National Institute 
of Anthropology
and History, Mexico—photo by Peter T. Furst. 140: Bibliotheque de 1'Assemblce 
Nationale, Paris. 141: Copied by Donato Pineider, Florence/Bibliotcca Medicca 
Laurenziana,
Florence—Bodleian Library, Oxford. 142: Werner Forman Archive/Museum fur 
Volkerkunde, Basel—Foto Dietrich Graf/Museum fur Volkerkunde SMPK, Berlin; 
Werner Forman Archive, London; Werner Forman Archive/British Museum, London. 
143: Rene
Percheron/Artephot/National Institute of Anthropology and History, Mexico.
144: Bodleian Library, Oxford— photo by Peter T. Furst. 145: Photo by Peter T. 
Furst/National Institute of Anthropology and History, Mexico. 146, 147: John 
Carlson, Center for Archaeoastronomy—G. Dagli Orti, Paris—Scala, 
Florence/Bibliotcca Nazionale Centrale, Florence. 149: Bodleian Library, Oxford.
 150: Michel Zabc—copied by Donato Pineider,
Florence/Biblioteca Medicca Laurenziana, Florence. 151: Copied by Donato 
Pineider, Florence/ Bibiiotcca Medicca Laurenziana, Florence;
photo by Peter T. Furst— Foto Dietrich Graf/Museum fur V6lkerkunde SMPK, Berlin.
 152: Werner Forman Archive, London— Salvador Guilliem/National Institute of 
Anthropology and History, Mexico—Bodleian Library, Oxford. 153: Copied by 
Donato Pineider, Florence/Biblioteca Medicca Laurenziana,
Florence—Eberhard Thiem, Lotos Film, Kaufbeuren. 154: Eberhard
Thiem, Lotos Film, Kaufbeuren; Werner Forman Archive/Museum fur Volkerkunde, 
Berlin. 155: G. Dagli Orti, Paris—Werner Forman Archive, London/British Museum. 
156: Werner Forman Archive/National Institute of Anthropology and History,
Mexico—British Museum, London.
157: Eberhard Thiem, Lotos Film, Museum fur Volkerkunde, Vienna;
copied by Donato Pineider, Florence/Biblioteca Medicca Laurenziana,
Florence. 158, 159: Art by Paul Brecden. End paper: Art by Paul Brecden.
162
A History of Mexican Archaeology: The Vanished Civilizations of Middle America. 
London: Thames and Hudson, 1980.
Mexico before Cortez: Art, History, Legend (rev. ed.). Translated by Willis 
Bamstone. Garden City: Anchor
Press, 1975.
Berrelleza, Juan Alberto Romi. Sacrifice)
de Ninos en el Templo Mayor. Mexico City: Instituto Nacional de Antropologia с 
Historia, 1990.
Benin, Kathleen (Ed.). Feathered Serpents
and Flowering Trees. San Francisco:
Fine Arts Museums of San Francisco, 1988.
Boone, Elizabeth Hill (Ed.): The Art and Iconography if Late Post-Classic 
Central Mexico. Washington,
D.C.: Dumbarton Oaks, 1982.
The Aztec Templo Mayor. Washington,
D.C.: Dumbarton Oaks, 1983. Ritual Human Sacrifice in Mesoamer-ica. Washington, 
D.C.: Dumbarton Oaks, 1984.
Bray, Warwick. Everyday Life of the Aztecs. New York: Dorset Press, 1968.
Brizuela, Maria Luisa Franco. Conser-vacidn del Templo Mayor de Tenochti-tlan. 
Mexico City: Instituto Nacional
de Antropologia e Historia, 1990.
Broda, Johanna, David Carrasco, and Eduardo Matos Moctczuma. The Great Temple 
ofTenochtitlan: Center and Periphery in the Aztec World. Berkeley: University 
of California Press, 1987.
Burland, Cottie, and Werner Forman. Gods and Fate in Ancient Mexico. London: 
Orbis Publishing, 1980.
Carrasco, David: Quetzalcoatl and the Irony of Empire: Myths and Prophecies in 
the Aztec Tradition. Chicago: University of Chicago Press, 1982. Religions of 
Mesoamerka. San Francisco:
Harper 8c Row, 1990.
Carrasco, David (Ed.). To Change Place: Aztec Ceremonial Landscapes.
Niwot: University Press of Colorado, 1991.
Ccram, С W. Gods, Graves, and Scholars.
New York: Alfred A. Knopf, 1972.
Chamay, Desire. The Ancient Cities of the New World: Being Voyages and
Explorations in Mexico and Central America from 1857-1882. Translated
by J. Gonino and Helen S. Conant. New York: AMS Press, 1973.
Codec Mendoza: Aztec Manuscript. Fribourg: Productions Liber, 1978.
Сое,
Michael D.: America's First Civilisation. New York: American Heritage 
Publishing,
1968.
Mexico (2d ed.). London: Thames and Hudson, 1977. Mexico (3d ed.). London: 
Thames and Hudson, 1984.
Сое,
Michael D., Dean Snow, and Elizabeth Benson. Atlas of Ancient America. New 
York: Facts On File Publications, 1986.
Davies, Nigel: The Ancient Kingdoms of Mexico. New York: Penguin Books, 1983. 
The Aztecs: A History. New York: G. P. Putnam's, 1974.
Diaz, Bemal. The Conquest of New Spain. Nashville: Fisk University Press, 1932.
Dickey, Thomas, Vance Muse, and Henry Wiencck. The God-Kings of Mexico. New 
York: Stonehenge Press, 1982.
Diehl, Richard A. Tula: The Tdtec Capital of Ancient Mexico. London: Thames and 
Hudson, 1983.
D'Olwer, Luis Nicolau. Fray Bernardino
de Sahtujun. Salt Lake City: University
of Utah Press, 1987.
Duran, Diego: Aztecs: The History of the Indies of New Spam. Translated by 
Doris Heydcn and Fernando Horcasitas. New York: Orion Press, 1964. Book of the 
Gods and Rites and the Ancient Calendar. Edited and translated
by Fernando Horcasitas and Doris Heydcn. Norman: University of Oklahoma Press, 
1971.
Edmonson, Munro S. (Ed.). Sixteenth Century Mexico: The Work of Sahagun.
Albuquerque: University of New Mexico Press, 1974.
Ekholm, Gordon F., and Ignacio Ber-nal. Archaeology of 'Northern Mesoamerka 
(Part 1). Austin: University
of Texas Press, 1971.
Fagan, Brian M.: The Aztecs. New York: W. H. Freeman,
1984.
Quest for the Past. Addison-Wcsley, 1978.
Ferguson, William M., and Arthur H. Rohn. Mesoamerica's Ancient Cities. Niwot: 
University Press of Colorado,
1990.
Furst, Jill Leslie, and Peter T. Furst. Pre-Columbian Art of Mexico. New York: 
Abbeville Press, 1980.
Gillmor, Frances. Flute of the Smoking Mirror. Albuquerque: University of New 
Mexico Press, 1949.
Grove, David. Chalcatzingo: Excavations
on the Olmec Frontier. London: Thames and Hudson, 1984.
Hagen, Victor Wolfgang von. The Aztec Man and Tribe. New York: New American 
Library, 1961.
Hassig, Ross: Aztec Warfare: Imperial Expansion and Political Control. Norman: 
University
of Oklahoma Press, 1988. Trade, Tribute, and Transportation. Norman: University 
of Oklahoma Press, 1985.
Heydcn, Doris, and Luis Francisco Villasenor. The Great Temple and the Aztec 
Gods. Mexico City: Minutiae
Mcxicana, 1984.
Holmes, William H. Archedogkal Studies among the Ancient Cities of Mexico. 
Chicago: Field Columbian Museum, 1897.
Innes, Hammond. The Conquistadors. New York: Alfred A. Knopf, 1969.
Kandell, Jonathan. La Capital: The Biography of Mexico City. New York: Random 
House, 1988.
Leonard, Jonathan Norton, and me Editors of Time-Life Books. Ancient America 
(Great Ages of Man scries). Alexandria, Va.: Time-Life Books, 1979.
Mcintosh, Jane. The Practical Archae-oiogist. New York: Facts On File 
Publications, 1986.
Matos Moctczuma, Eduardo: The Aztecs. New York: Rizzoli International
Publications, 1989. The Great Temple of the Aztecs: Treasures ofTenochtitlan. 
London:Thamcs and Hudson, 1988.
Official Guide: The Great Temple. Mexico City: INAH-Salvat, 1990. Teotihuacdn: 
The City of Gods. New York: Rizzoli International Publications,
1990.
163
Treasures of the Great Temple. La Jolla, Calif.: Alti Publishing, 1990.
Meyer, Karl E.: The Pleasures of Archaeology: A Visa to Yesteryear. New York: 
Atheneum, 1971.
Teotihuacan. New York: Newsweek, 1973.
Meyer, Michael C, and William L. Sherman. The Course of Mexican History (3d ed.
). New York: Oxford University Press, 1987.
Millon, Rene. The TeotUtuacdn Map (Vol. 1 of Urbanization at Teotihuacan,
Mexico, edited by Kent Millon).
Austin: University of Texas Press, 1973.
National Museum of Anthropology, Mexico City (Great Museums of the World 
series). Milan: Newsweek & Arnoldo Mondadori Editore, 1970.
Nicholson, H. B. Art of Aztec Mexico: Treasures ofTenochtitlan. Washington,
D.C.: National Gallery of Art, 1983.
Pagdcn, A. R. (Ed. and Trans.). Her-nan Cortes: Letters from Mexico. New York: 
Grossman Publishers, 1971.
Parkes, Henry Bamford. A History of Mexico. Boston: Houghton Mifflin, 1970.
Pasztory, Esther. Aztec Art. New York: Harry N. Abrarns, 1983.
Prescott, William H. History of the Conquest of Mexico. (3 vols.). Edited by 
John Foster Kirk. Philadelphia: J. B. Lippincott, 1873.
Reed, Alma M. The Ancient Past of Mexico. New York: Crown Publishers,
1966.
Sabloff, Jeremy A. The Cities of Ancient
Mexico. New York: Thames and Hudson, 1990.
Sahagun, Bernardino de: Florentine Codex: General History of the Things of Hew 
Spain (13 vols., 2d ed., rev.). Translated by Arthur J. O. Anderson and Charles 
E. Dibble.
Salt Lake City: School of American Research, 1975. A History of Ancient Mexico. 
Translated
by Fanny R. Bandelier. Nashville:
Fisk University Press, 1932.
Soustelle, Jacques. Daily Life of the Aztecs. Translated by Patrick СУВйап. 
Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1970.
Spinden, Herbert J. Ancient Civilizations
of Mexico and Central America. New York: American Museum of Natural History, 
1922.
Splendors of Thirty Centuries.New York: Metropolitan Museum of Art, 1990.
Sten, Maria. Codices of Mexico and Their Extraordinary History. Translated
by Carolyn B. Czitrom. Mexico
City: Ediciones Lara, 1978.
Stierlin, Henri. Lmng Architecture: Ancient Mexican. New York: Grosser & Dunlap,
 1968.
Stuart, Gene S. The Mighty Aztecs. Washington, D.C.: National Geographic
Society, 1981.
Tompkins, Peter. Mysteries of the Mexican
Pyramids. New York: Harper 8c Row, 1976.
Vaillant, George С Aztecs of Mexico. Harmondsworth (U.K.): Penguin Books, n.d.
Vazquez, Pedro Ramirez. The National
Museum of Anthropology, Mexico. Translated by Mary Jean Labadie and Aza Zatz. 
New York: Helvetica Press, 1968.
Weaver, Muriel Porter. Aztecs, Maya, and Their Predecessors. New York: Seminar 
Press, 1972.
Wicke, Charles R. Olmec: An Early Art Style of Pre-Columbian Mexico. Tucson: 
University of Arizona Press, 1971.
Wilson, Rex L. (Ed.). Rescue Archeology:
Proceedings of the Second New World Conference on Rescue Archeology.
Dallas: Southern Methodist University Press, 1987.
Wilson, Rex L., and Gloria Loyola (Eds.). Rescue Archeology: Papers from the 
First New World Conference on Rescue Archeology. Washington, D.C.: Preservation 
Press, 1982.
The World Atlas of Archaeology. Boston:
G. K. Hall, 1985.
YofFee, Norman, and George L. Cowgill (Eds.). The Collapse of Ancient
States and Civilizations. Tucson:
University of Arizona Press, 1988.
PERIODICALS
Anawalt, Patricia: "Costume, and Control: Aztec Sumptuary Laws." Archaeology 
(New York), January/February 1980.
"Understanding Aztec Human Sac rifice." Archaeology (New York), 
September/October 1982. "What Price Aztec Pageantry?" Archaeology
(New York), July 1977.
Austin, Alfredo Lopez, Leonardo Lopez Lujan, and Saburo Su-giyama. "The Temple 
of Quctzal-coatl at Teotihuacan: Its Possible Ideological Significance." 
Ancicnt Mesoamerica (Cambridge), 1991, Vol. 2, pp. 93-105.
Castro, Ruben Cabrera, Saburo Sugiyama, and George L. Cowgill. "The Templo de 
Quetzalcoatl Project at Teotihuacan: A Preliminary
Report." Ancient Mesoamerica (Cambridge), 1991, Vol. 2, pp. 77-92.
ChaVez, Raul Garcia, et al. "The INAH Salvage Archaeology Excava tions at 
Azcapotzalco, Mexico." An dent Mesoamerica (Cambridge), 1990, Vol. 1, pp. 
225-232.
Clendinnen, Inga. "The Cost of Cour age in Aztec Society." Past & Present 
(Oxford), May 1985.
Heyden, Doris. "An Interpretation ol the Cave underneath the Pyramid of the Sun 
in Teotihuacan, Mexico."
American Antiquity (Salt Lake City), April 1975.
McDowell, Bart. "The Aztecs." National
Geographic, December 1980.
Manzanilla, Linda, and Luis Barba. "The Study of Activities in Classic 
Households." Ancient Mesoamerica (Cambridge), 1990, Vol. 1, pp. 41-49.
Matos Moctezuma, Eduardo: "The Great Temple of Tenochti-din." Scientific 
American, August 1984.
"New Finds in the Great Temple." National Geographic, December 1980.
Millon, Rene: "Teotihuacin." Scientific American, June 1967.
"Teotihuacaii: Completion of Map of Giant Ancient City in the Valley of Mexico.
" Science, December 1970.
Montcllano, Bernard Ortiz de. "Empirical
Aztec Medicine." Science, April 18, 1975.
Montes, Augusto F. Molina. The Building ofTenochtitlan." National Geographic, 
December 1980.
164
А
Агилар Херонимо дс, переводчик Кортеса 21
Акамапичтли 42
Акоста Хорхе 65
раскопки в Теотиуакане 59-60, 62
Альба Виктор 46
Альварадо Педро де 31
Арелланос Лурдес Борегард де: раскопки в Туле 65
Арелланос Мельгарехо Рамон: раскопки в Туле 65
Архиепископский дворец в Мехико 87
Ацтеки
агрикультура 33, 149, 152-153
архитектура 27—28 быт 17, 149-157
взимание дани 19, 97—98,
117
военные обычаи 19, 31-32,
82, 83-89, 90-93, 94-100
вооружение 88-89, 90-93,
94-95, 96-97
жертвоприношения 12,
28-29, 48, 58, 81, 82-83, 85,
86, 87, 90, 102-108, 109,
111, 112, 113, 131, 139, 146,
146, 159
законы 89, 140-141
иерархическая социальная
структура 85, 87-88, 127,
130, 135-139, 148, 149
исторические документы
16-17
каннибализм 92, 104, 105,
107, 108
литература 17, 126
меновая торговля 129—130,
150
мифы 19, 34-39, 47, 100
морально-этические нормы
поведения 126, 141
наемники 40, 41, 47, 49
переговоры с испанцами 20,
32, 159
происхождение 19, 34—41
путь племени к могуществу
и славе 19, 34, 40-43,
47-50, 66, 159
ритуалы, 12,91,92-93,
96-97, 100, 104, 105, 107,
108, 113, 144, 145, 146-147
семья, 140-141, 144-145
счет 18
тольтекское наследие 45,
63-64
уничтожение испанцами,
11, 17,33, 34, 109, 132, 159
язык 17, 18, 20, 22, 126
"Ацтекский календарь" (Камень Солнца) 10-11, 14,33 раскопки 10—11
Ацтлан 19, 36
вероятное местонахождение 48
Ачитометль 49
OTHER SOURCES
"In Situ Archaeological Conservation." Proceedings of Meetings of the Institute 
Nacional de Antropologfa e Historia, Mexico,
and the Getty Conservation Trust. Century City, Calif.: Getty Conservation 
Institute, 1986.
Parsons, Jeffrey R. "Prehistoric Settlement
Patterns in the Texcoco Region,
Mexico.'' Memoirs of the Museum
of Anthropology, no. 3. Ann Arbor: University of Michigan, 1971.
MUSEUMS
Readers interested in viewing Aztec ob-
jects will find outstanding collections in the following institutions.
American Museum of Natural History,
New York
Anahuacalli, Museo Diego Rivera, Mexico City
Brooklyn Museum, New York
Chicago Museum of Natural History, Chicago
Dumbarton Oaks, Washington, D.C.
Hamburgischcs Museum fur Volkerkundc, Hamburg
Institute Nacional de Antropologfa с Historia, Mexico Museo Nacional de 
Antropologfa, Mexico City
Los Angeles County Museum of Natural
History, Los Angeles
Metropolitan Museum of Art, New York
Musee de 1'Homme, Paris
Museo Arqucologfa del Estado de Mexico, Tenango
Museo Nazionalc Preistorico cd Etnografico Luigi Pigorini, Rome
Museum fur Volkerkundc, Basel
Museum fur Volkerkundc, Vienna
Museum of the American Indian, Heye Foundation, New York
Museum of Mankind, British Museum,
London
Peabody Museum of Archaeology and Ethnology, Harvard University, Cambridge
Philadelphia Museum of Art, Philadelphia
Staatliche Museen Preussischer Kul-turbesitz, Museum fur Volker-kunde, Berlin
Staatliches Museum fur Volkerkundc, Munich
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
Nuflo, Ruben Bonifaz. The Hall of die Eagle." Artes de Mexico (Mexico City), 
Spring 1990.
Б
Батрес Леопольд 56
раскопки в Теотиуакане 56, 57-58
Берналь Игнасио: раскопки в Теотиуакане 59, 60, 62
Бирюза в ацтекских произведениях
искусства 6, 96-97, 156
Болезни, занесенные испанцами
25, 32
Бриден Поль: карта на форзаце
В
Вагнер Гаральд: фрески Теотиу-акана, 60-61
Веласкес Диего 20, 31
назначение Кортеса командиром
экспедиции 20 отзыв Кортеса 31
Великая пирамида Теночтитлана 28
"Великий город Теночтитлан" (картина Ривера) 126-127
Великий храм Теночтитлана 12-13, 15,27,29, 33,81,83, 84,86,94, 108, 109, ПО, 
111, 126
пожертвования на возведение
храма 116-119, 137 раскопки 81-83, 84, 98, 109, 110-123
смежные постройки 120, 121 стадии построения ПО, 111, 120
Веракрус 20, 21, 25, 31, 51
"Вилла Рика де ла Вера Крус" 20
Воины Орла 29, 89, 91, 92, 93, 94, 100, 101, 105, 123
Воины Ягуара 29, 89, 91, 92, 93, 94, 100, 101, 105
"Всеобщая история Новой Испании" (Саагун) 18
165
смерти Мотекусомы II 31 человеческих жертвоприношений
29-30, 103, 106-107
Дэвис Найджел (историк): падение Теночтитлана 63
Ж
Жадеит 137, 156
Жертвенный камень: раскопки 11
Жертвоприношения 12, 28-29, 48, 48, 58, 81, 82-83, 85, 86, 87,90, 100, 102-108, 
109, 111, 112, 113, 131, 139, 146, 146, 159
Женщины в ацтекском обществе брак 145
жертвоприношения 106, 107, 146
занятия 152, 153 в ацтекском искусстве 144 куртизанки 140, 145 образование 143 
продолжение рода 84—85, 141-143
3
Змеиная стена 65
И
Игры ацтеков 12, 146-147
Индейцы — союзники испанцев против ацтеков 15, 87, 99
Искусство
ацтеков 11, 137, 156, 157 животные мотивы 28, 29, 30, 48, 86, 87, 151, 155, 156 
мотивы смерти 138 ольмеков 52, 53 скульптуры воинов 94, 122 Теотиуакана, '58 
тольтеков 44, 48, 49 фетиши 156, 157
Испания 9, 11, 14-15, 17, 30-32, 33, 34, 109, 132, 159
"История индейцев Новой Испании" (Дуран) 18
Ицкоатль 47, 139
Г
Гамио Мануэль 59
раскопки Цитадели в Теотиуакане, 58-59
Гарсиа Кубас Антонио: раскопки пирамиды Луны 57
Глифы (ацтекские пиктографические
знаки) 10, 18, 19, 34, 35,36, 37,41,42,43,50,61, 97, 132, 143
Гробница времени 106
Гуамес Пачеко де Падильи, Хуан Висенте (вице-король Новой Испании) 11
Гумбольдт Александр фон, барон 14, 15
Д
Дайел Ричард
раскопки в Туле 65 теория падения Тулы 66
Дворец Кецальпапалотля 73-75
Департамент археологии и антропологии при правительстве
Мексики 59
Дети в ацтекском обществе 84-85, 105, 107, 117, 141, 143-144
Диас дель Кастильо Берналь (солдат Кортеса)
вход испанцев в Теночтитлан
23-25
о Мотекусоме II 135 описание торговой площади в Тлателолько 129 человеческие 
жертвоприношения
у ацтеков 28, 29, 82-83
Диас Порфирио 57, 58
Дуран Диего (историк) 18; описание:
ацтеской бюрократии 136 "История индейцев Новой Испании" 18
прибытие дани в Теночтитлан
98
к
Какаштла 159
Календарь ацтеков 10, 14, 19, 41, 50 глифы годов календаря 41
Кальмекак (храмовые школы) 12, 143, 144
Калыгуллек 136
Камень Тисока 11, 87, 88-89
Камень Солнца 10, 11, 14, 33
Карл V: письма к Кортесу 16, 17,
27, 128
Кецалькоатль (бог) 12, 21, 22, 142, 158
Коатликуэ (богиня) 8, 10—11, 14, 15, 82, 143
Коатлинчан 45, 46—47
Кодекс Борбоникус 141
Кодекс Ботурини 36—39
Кодекс Мендосы 40, 41, 42-43, 136, 144
Кодексы 16-17, 18, 21, 22-25, 34, 35-43, 48, 61, 86, 90-93, 95, 140, 141, 143, 
144, 146, 147, 149, 150, 151, 152, 153, 155, 157 См. также Индивидуальные 
кодексы.
Койоакан 103
Койолшауки 81, 82-83, 99, 109, 111, 115
Кольхуакан 37, 40, 41, 47, 49, 49, 50,66
Кольхуатепек 34, 35
Кортес Эрнан 9, 11, 13, 14-15, 16-17, 20, 21, 22, 23-25, 27,
28, 29, 30-32, 67, 84, 128-129, 130
Коу Майкл: раскопки в Сан-Лоренцо 53
Куачтли (средство обмена) 130
Куикакалли (храмовые школы) 143
166
зверинец 27, 28 и Кортес 21-25, 30-31 придворная жизнь 26-27, 135, 150, 154
Музыкальные инструменты 154, 155
н
Наварес Панфило де 31
Напитки ацтеков 129, 137, 150, 156
Настенные росписи 60
Науатль (язык ацтеков) 17, 18, 20, 22, 126
Национальный дворец в Мехико 10, 33
Национальный музей антропологии
в Мехико 12, 15, 45, 46, 59, 87, 94
Несауалькойотль 66, 127, 131, 132
Несауальпилли 131
Ночь Печали ("Ноче Тристе") 31
О
Оашака 60
Образование 143—145
Обсидиан 54, 60, 72, 89, 96, 98, 158
Одежда ацтеков 26—27, 90, 129-130, 140, 149
Октли (напиток) 92, 137, 156
Олламалицли (игра в мяч) 12, 146-147
Ольмеки 48, 50, 51, 52, 55, 63, 118, 119, 158
п
Патолли 147
Пирамида Кецалькоатля — Утренней звезды 64
Пирамида Луны 55, 56, 57, 59-60, 62, 75
Куикуилько 53, 158 Куитлауак 25
Л
Л а-Вента 51
Леон-и-Гама Антонио де 14, 27 астрономическая интерпретация
Камня Солнца 14
Линне Сигвальд: раскопки в Теотиуакане 59
м
Майя 16, 20-21, 51, 53
Малиналько 93, 98-99, 100, 101
Малинальшочитль (богиня) 99
Марина (переводчица Кортеса) 20,21
Матлацинка 37
Матос, Моктесума Эдуарде: раскопки в Туле, 64
Мексика 14
Мендоса дон Антонио де: вице-король Новой Испании 41
Мехико, город 9, 10—11, 16, 33, 53, 54,67,81-83,87, 109, 110-123
Мехико, долина И, 13—14, 45-47, 61, 81, 149
Мешики 14
Миллон Рене: раскопки в Теотиуакане
59, 62, 70
Микоакан 98
Миктлан (царство мертвых) 148
Миктлантекутли (бог) 122
Моктесума См. Мотекусома
Монтесума См. Мотекусома
Мотекусома I 47, 87, 140, 141
Мотекусома (Шокойцин) II 9, 14-15, 20, 41, 43, 127, 136 дворец и сад 9, 27, 136
Пирамида Солнца 54, 57—58, 59, 60-61, 68-69
Пища ацтеков 125, 129, 137, 150-151, 153, 156
"Поучения старших" 126
Почтека 130-135, 137
"Правдивая история конкисты Мексики" (Диас дель Касти-льо) 23
Преступления и наказания у ацтеков 140—141, 156
Проспект мертвых 55, 56, 59, 60, 62, 69, 71
"Пять цветов" (бог) 147
Р
Рабство у ацтеков 20, 138—139
Религия ацтеков
ацтекские боги 9, 11, 12, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 28, 31, 32, 33, 34, 36-37, 38,
 41, 45, 46, 48, 49, 52, 59, 61, 69, 73, 74, 81, 82, 85, 86, 99, 100, 103, 104, 
106, 107, 112, 114, 115, 117, 118, 119, 120, 121, 131, 132, 144, 147, 158, 159 
взаимоотношения между богами и людьми 102 жертвоприношения животных
100-102
и католицизм 9, 15, 17—18, 33,46
использование галлюциногенных
растений 147 использование пещер 61, 69,99
миф о борьбе между Луной и Солнцем 82, 85 ольмеков 52
ритуальные праздники и игры 12, 145-146, 154-155 Теотиуакана 69 человеческие 
жертвоприношения
12, 28-29, 48, 58, 81, 82-83, 85, 86, 87, 90, 100, 102-108, 109, 111, 112, 113, 
131, 139, 146, 159 эсхатология 11, 33
Ремесленники 45, 48, 60, 136-137, 156
Ривера Диего де 126—127
Римская католическая церковь ее отношение к культуре ацтеков 17-19, 159 
конфискация Флорентийского
кодекса инквизицией 22
С
Саагун Бернардино де (историк) и Флорентийский кодекс 22, 107
усилия по защите ацтекского
наследия 17—18, 22 описание
достижений тольтеков 48, 64
жертвоприношений 105 искусства ацтеков 137 пищи, пиров 150, 154 религиозных 
ритуалов 105, 147, 148
Сан-Лоренцо 51, 53
Сан-Мартин 56
Санта-Сесилия Акатитлан 143
Сан-Хуан 56
"Свежевание людей" 103—104
Сокало 10-11
Стерлинг Мэтью У.: раскопки Трес-Сапотес 53
Сумаррага Хуан де: уничтожение ацтекской литературы и искусства 17
Сустель, Жак 126
т
Табаско 20
Тельпочкалли (школы) 143—145
Тенайука 40, 41
Тенанго 146
Теноча 14
Теночтитлан
архитектура, карта 10, 13,
14, 21, 40, 43, 47, 48, 50, 63,
92, 95, 98, 103, 106, 107, 108,
109, 128, 131, 159
разрушение испанцами
31-33
раскопки 15-16, 81-82, 109,
110-123
религиозный центр 12—13
школы 143
политическая организация
136
Теомама 37
Теотиуакан 45, 50, 65, 66, 153 быт обитателей 62, 72—73, 75
карта 71
пирамиды 54, 55, 56, 57-58, 59,60-61,62,68-69,75 раскопки 16, 55, 56, 57—61, 67,
 68-79
религиозный центр 69, 70 Цитадель 55, 59, 76-77
Тепанеки 40
Тескакоатль 37
Тескатлипока (бог) 81, 106
Тецкоко, озеро 127, 131
Тецкоцинго 132—133
Тисапан 49
Тисок 86-87, 88
Тлакаелель 89, 103
Тлалок(бог) 12, 19,28,45, 46-47, 59, 61, 73, 84, 106, 107, 109, 112, 114, 117, 
118, 119, 122, 132, 148
изображения 45, 46—47 храмы 12, 84, 109, 112, 114
Тлалок (гора) 107, 132
Тлателолько 25, 32, 33, 107 раскопки 128 рынок 126, 127-130, 139
Тлатилько 54, 55, 158
Тлашкала 20, 21, 31, 32, 56, 99-100
Тласольтеотль 140, 141
Тольтека 137
167
Тольтеки 34, 35, 44, 47, 48, 49, 50, 55, 57, 63-66, 159
Тонатиу (бог) 11, 33, 92
Точи (богиня) 144
Точтепек 108
Трес-Сапотес 51—53
Тула 63, 64-66, 159
Тула де Альенде (город, штат Идальго) 64
Туштла 158
У
Уейтекуильуцтлъ 146
Уеуетеотль (бог) 120, 121
Уицилопочтли (бог) 12, 14, 19, 23, 24, 28, 29, 31, 32, 34, 36-37, 38, 41, 48, 
49, 82, 83, 85,86,99, 103, 119, 143, 159
борьба с Койолшауки 82, 83
покровитель ацтеков 34,
36-37, 38, 81, 84
храмы 12,84, 109, 112, 113,
114
Чималытопока 42 Чинампа 33, 85, 152, 153, 159, Чичен-Ица 16, 65 Чичимеки 35, 66,
 159 Чолула 21
ш
Шарней Дезире: раскопки в Теотиуакане 55—57 в Туле 64—65
Шипе-Тотек (бог) 87, 104-105
Шиутекутли (бог огня) 107
Шолотль (бог) обложка
Шочимилько 42, 103, 149, 152
Шочипилли (бог) 124, 125
ю
Юкатан 20, 64
Я
Якатекутли (бог) 130, 134
Ф
Фаган Брайан (писатель) 58 о цивилизации ацтеков 65
Флорентийский кодекс 18, 22-23, 97, 107, 125, 146
Фрески 60-61
X
Хименес Морено Вигберто: открытие местонахождения Тулы 65
Храм Пернатого змея 12-13, 71, 77
Ц
Цитадель 55, 59, 71, 76-77
ч
Чапультепек 30, 39, 41, 49 Чикомекоатль (бог) 142 Чикомоцок 34 Чимальма 36, 
37__