ря 1568 г., 
подписанным в Эскориале испанским королем Филиппом II, Кесада получил 
долгожданное разрешение, боевой чин аделантадо и несколько дополнительных 
селений с индейцами, чтобы изыскать средства на экспедицию. 

Намерение Кесады пуститься в льяносы Ориноко взбудоражило Новую 
Гранаду. Старые участники конкисты и юные воины, оседлав своих лучших 
коней, собрались под знаменем Кесады. С ним отправилось 500 человек, восемь 
священников и монахов, двоим из них поручалось вести летопись похода. Как 
обычно, с ним был Гонсало де Гуаска. Индеец не верил в Эль-до-радо, но 
покинуть старого друга не решился. 

О серьезных намерениях Кесады говорило многое: он взял с собой огромное 
стадо скота — 300 коров, 400 лошадей, 1000 свиней. Всю эту живность он 
собирался разводить в новом месте, вокруг новых городов и крепостей. Весь груз 
и 
все хлопоты по обслуживанию, испанского отряда по обыкновению возлагались 
на плечи индейцев. 1500 муисков, мужчин и женщин, шли в обозе. 

Все это войско Кесада снарядил за собственные деньги, истратив на поход 
около 200 тысяч долларов по нынешнему счету. Солидные издержки и солидный 
возраст — 60 лет. Остается удивляться, как такой пожилой человек, с 
подорванным здоровьем, каким был тогда Кесада, мог решиться на столь 
рискованное предприятие. Ведь всего лишь за два года до этого он слезно умолял 
не принуждать его к браку. В прошении на имя Филиппа II Кесада писал: «Я не в 
состоянии ни подняться по лестнице, ни сделать десяти шагов без великого труда. 

Связать себя союзом с женщиной сейчас — значит, прямо открыть дорогу в 
могилу». Но когда дело касалось конкисты, не жалко было ни денег, ни 


собственной жизни. 

И все потому, что Кесада был абсолютно уверен в успехе. При этом он имел 
весьма смутное представление о сложной системе больших и малых рек бассейна 
Ориноко, превращающих его в сплошные топи. 

В начале 1569 г. Кесада вышел из Боготы на восток. Передвигались очень 
медленно из-за чудовищно большого обоза. Скот гнали впереди. Как только 
испанцы спустились с плоскогорья и вступили в оринокские саванны, начался ад. 
Нестерпимая жара, мириады насекомых, проливные дожди. Даже ветераны 
конкисты, испытавшие все ужасы плавания по Магдалене, заявили: «То, что мы 
испытали тогда,— ничто по сравнению с теперешними страданиями». 

Когда в живых осталось 45 человек, поднялся бунт. Двадцати солдатам 
Кесада разрешил вернуться обратно и продолжил тяжкий путь. Около впадения 
Гуавьяре в Ориноко он остановился. Он понял, что не будет больше ни Мексики, 
ни Перу, ни Новой Гранады. Не будет больше рядом с ним и верного индейца 
Гонсало. Его скосила лихорадка. Кесада вернулся в Боготу. И что же! Так велика 
была вера в новые благословенные земли, что жители Боготы сказали: Кесада 
пошел по неправильной дороге. Правда, не все в Новой Гранаде разделяли 
оптимизм почитателей Кесады. У королевских чиновников была одна цель — 
выжимать из Новой Гранады все соки, дабы не оскудевала королевская казна. Вот 
почему их крайне раздражали в Кесаде наклонности старого конкистадора. Дело 
дошло до того, что в 1575 г. аудиенсия Боготы отказалась заслушать его «отчет о 

деятельности». 

Однако городские власти вскоре пожалели о том, что так сурово обошлись с 
маршалом. Осенью запылали поселки вдоль всей западной границы Новой 
Гранады. Это восстали индейцы гуали, жившие вдоль берегов Магдалены. Ими 
руководил бесстрашный вождь Юлдама. К Кесаде направляются ходоки. Они 
умоляют его использовать свою власть, авторитет и немалый опыт, чтобы 
привести к покорности индейские племена. Кесада согласился, хотя и был тяжело 
болен: своей последней, карательной экспедицией он руководил, лежа на 
носилках, и возглавлял атаку с высоко поднятым копьем в руках. 

Спустя четыре года, 15 февраля 1579 г., в возрасте 70 лет Гонсало Хименес де 
Кесада скончался. Последние годы его жизни были омрачены страшной 
болезнью. Утверждают, что старца поразила проказа. Кесаду мучила не только 
физическая боль, но и мысль об огромном долге в 60 тысяч дукатов, печальном 
итоге его последнего похода. Страшная бедность, если не сказать нищета, в 
которой он доживал свои дни, скрываясь в глинобитной хижине около селения 
Токаймы, так и не позволила ему погасить задолженность. 

Мучительно и одиноко умирал человек, словно в насмешку прозванный 
рыцарем Эльдорадо. Нет, не богатства завещал он грядущим поколениям. Своим 
потомкам он оставил Новую Гранаду, страну смешанной, индейской и испанской, 
культуры. Свои рукописи — итог кропотливых трудов, в которых была 
запечатлена история жизни его поколения, он передал духовным отцам Новой 
Гранады, монахам-доминиканцам. Ну, а для путников, которым вдруг пришлось 
бы застрять на пыльной дороге возле его дома, он завешал держать наготове 
кувшин со свежей водой. Ведь окрест были места пустынные и жаркие. 

По-разному распорядились завещанным