леглись. В Совете 
Индий никогда и ничего не забывали. К февралю 1545 г. ретивые королевские 
служаки собрали воедино все доносы, «героем» которых был Кесада, и объявили: 
лиценциат Гонсало Хименес де Кесада нанес ущерб испанской короне в размере 
200 тысяч дукатов. Избежать нового судилища было невозможно. Со свойственной 
ему энергией и решительностью он принялся защищаться. Была поднята на ноги 
вся родня, более пятидесяти свидетелей пришло в Совет Индий дать показания в 


пользу бывшего генерала. Главным среди них был уже знакомый нам индеец 
Гонсало де Гуаска. 

После отъезда генерала из Новой Гранады в Испанию его переводчик 
индеец дон Гонсало попал в разряд нежелательных лиц. Читать и писать по-
испански он выучился так быстро, что вскоре стал грамотнее многих 
конкистадоров. Независимость и достоинство, с которым он держал себя, 
горячность, с которой защищал интересы соплеменников, снискали ему 
ненависть завоевателей. По решению совета Боготы в начале 1546 г. дон Гонсало 
де Гуаска как «беспокойный индеец» был изгнан из Новой Гранады. В августе он 
появился в Севилье. А в декабре начался процесс Кесады. 

Одним из первых и главных обвинений было традиционное умаление 
королевской пятины — доли короны в золоте и изумрудах. Доносчики 
утверждали, что Кесада, находясь в Испании, будто бы швырял изумруды 
направо и налево. Как личный переводчик генерала и очевидец всех дней 
конкисты Гонсало де Гуаска показал: «Золото и камни, добытые у индейцев, 
хранились на виду у всех. Золотые украшения — нагрудные цепи, ожерелья, 
короны подвешивались к двери палатки или дома, где жил генерал Кесада. Таким 
путем солдаты изо дня в день могли наблюдать за всеми этими вещами. Коробки 
и кожаные сумки с изумрудами также подвязывали к крыше на веревках так, 
чтобы никто тайно не мог дотронуться до них. Все эти драгоценности постоянно 
охраняла специальная стража, которая часто менялась». 

Нашлись свидетели, подтвердившие, как строго велись книги двойного 
учета добычи, каким придирчиво строгим был раздел добытого. Те немногие 
камни, которые Кесада привез в Испанию, были частью его доли, которую он 
честно заслужил. 

Неприятнее всего для Кесады был разбор обстоятельств гибели последнего 
великого сипы Сагипы. Защищаясь, Кесада признал, что несет ответственность за 
смерть индейского вождя, однако виновным себя не считает. «Я,— сказал 
Кесада,— был не в состоянии оградить его жизнь от посягательств солдат. Первую 
пытку веревкой, легкую и неопасную для жизни касика, действительно велел 
произвести я. Что же касается второй, то я ее и не санкционировал, и не 
принимал в ней участия, и вообще это было сделано без моего ведома. Мои же 
попытки защитить Сагипу привели только к тому, что меня самого солдаты стали 
подозревать в сговоре с Сагипой и грозились повесить вместе с ним на одном 
дереве. Слухи о сокровищах, которые он будто бы скрывал, лишили христиан 
разума. Все, что я смог сделать, дабы предотвратить физическую расправу над 
Сагипой,— судить его по всем принятым в Испании законам. Это продлило ему 
жизнь на полгода». 

Свидетель Гонсало де Гуаска утверждал, что Сагипа умер не от пыток и не 
содержался в тюрьме, а свободно ходил по улицам Санта-Фе; что за пять или 
шесть дней до смерти свидетель слышал, как Сагипа жаловался на боль в голове; 
что в последний вечер свидетель ужинал вместе с Сагипой, а рано утром 
вышеназванного Сагипу нашли мертвым и т. д. Очевидно, что подлинных 
обстоятельств гибели Сагипы суд так и не установил. Но хотя доводы Кесады и 
были довольно шаткими, обвинение в убийстве с него сняли. 

Во время суда стало известно о гибели одного из самых ярых врагов Кесады 

— Гальегоса в стычке с индейцами под Картахеной. Полностью разоблачил себя 
Алонсо де Луго, который, награбив огромное состояние, бежал из Новой Гранады. 

Кесаде же удалось оправдаться по всем пунктам обвинения. Он отделался легким 
штрафом в 100 дукатов. Эта победа наложила начало новому взлету Кесады. 

В мае 1547 г., восемь лет спустя после выезда из Новой Гранады, он получил 
наконец то, о чем мечтал долгие годы. Ему присвоили звание маршала 
королевства Новая Гранада, установили годовую ренту в 2 тысячи дукатов. Как 
алькальд столицы Санта-Фе он получил еще 400 дукатов. 

Три богатых селения — Гуатавита, Согамосо и Фонтибон были закреплены 
за ним в вечную собственность. Помимо прочего Кесаде была выплачена 
задолженность — по 2 тысячи дукатов.за год. 

Так Кесада с большим опозданием, но стал богат и знаменит. Была ему