второе дыхание. Всю ночь в лагере шли спешные приготовления. Больных 
погрузили на корабли, отряд мачетерос вновь возглавил колонну, которая должна 
была передвигаться по суше. 

И снова зеленый ад, имя которому тропическая сельва. Через болота и топи 
пробирались люди, через порожистые реки и овраги, по совершенно безлюдным 
местам. Наступил сезон паводков— время тропической зимы. С неба изливался 
истинный потоп. Нельзя было ни разжечь костра, ни согреться, ни просушить 
промокшую одежду. Москиты и муравьи донимали и людей, и лошадей. Ночами 


летучие мыши-вампиры, неслышно обмахивая крыльями свои жертвы, 
высасывали столько крови, что ничего не подозревавшие люди вставали утром 
совсем без сил. Чтобы спастись от диких зверей и змей, гамаки на время сна 
подвешивали к ветвям деревьев. 

Но и эта предосторожность не всегда помогала. Так, в одну из темных 
сентябрьских ночей исчез из своего гамака солдат Хуан Серрано. Утром нашли 
окровавленные обрывки его последнего ложа. Сомнений не было: в лагере 
побывал ягуар. Реку, на берегу которой испанцы разбили бивак, так и назвали 
именем несчастного солдата — Серрано; ее и сейчас можно найти на карте 
Колумбии. 

Мучительно было само продвижение вперед... Узкую просеку, которую 
мачетерос вырубали за неделю, отряд проходил за день. 

К этому времени погибли почти все индейцы-носильщики. Они не 
выдержали тягот пути. Испанцам приходилось весь груз тащить на себе. Лошадей 
берегли, старались их не нагружать. Но пожалуй, горше всех бед был голод. 
Участник экспедиции Хуан Мальдонадо впоследствии писал: «На этом пути и во 
время этого открытия пуще всех трудностей и опасностей одолевал нас голод да 
так сильно, что ели мы лошадей, которых вели с собой, в пищу шло необычное и 
невиданное — ядовитые корни и травы, ящерицы, змеи, летучие мыши, лягушки 
и прочие подобные же твари». 

Голод косил людей, и они принялись тайком поедать своих боевых коней. 
Кесада заметил — неладно с лошадьми: здоровые, сытые, они куда-то таинственно 
и бесследно исчезают. Солдаты во всем обвиняли ягуаров и кайманов. Смутные 
догадки Кесады вскоре подтвердились — он почувствовал запах жареного мяса у 
одного из ночных костров. Кесада сейчас же отдал строжайший приказ: всех 
мертвых лошадей немедленно бросать в реку! Это остановило голодных людей — 
едва ли был смысл убивать лошадь, чтобы накормить ею кайманов. 

Голод донимал все больше и больше, люди впадали в отчаяние, дух угасал, 
взаимопомощь и поддержка случались все реже. Все чаще кто-либо из солдат 
просил у капеллана Лескано отпущения грехов, а затем скрывался в чаще умирать 
в одиночку. Павших замертво на тропе уже не хоронили. На это не было ни 
времени, ни сил. Труп прикрывали листьями и уходили прочь. 

Кесада вместе со всеми разделял тяготы пути. Но и в этом аду сила воли не 
изменила ему. Своей решимостью он заражал людей и, чтобы поддержать 
дисциплину, шел на крайние меры. Когда один из конников вопреки строгому 
запрещению убил свою лошадь, чтобы утолить жестокий голод, генерал приказал 
казнить несчастного на месте. Приговор был приведен в исполнение. Никто ни 
словом, ни жестом не выразил протеста. 

Через несколько дней головная группа получила необычный сигнал с 
одной из бригантин. Выяснилось, что впередсмотрящий увидел в лучах 
заходящего солнца нечто похожее на город. Известие всех встревожило. И хотя 
близились густые тропические сумерки, Кесада и три доверенных капитана 
решили лично убедиться, правдиво ли это сообщение. На трех легких каноэ 
испанцы плыли всю ночь. На рассвете лодка очутилась на расстоянии выстрела из 
лука до «города». Более 30 индейских домов, высоко вознесенных на красноватом 
утесе,— вот, собственно, и весь город! Одолев крутой подъем, испанцы осторожно 
вошли в селение — оно оказалось покинутым. Очевидно, местные жители, 
заметив подходящие корабли, скрылись в окрестной чаще. 


Но вот удача! В домах, амбарах, на полях вокруг селения Кесада и его люди 
нашли то, что для изголодавшихся солдат было в те минуты дороже всего золота 
Индий — спелые початки маиса. Но это еще не все. Цветастые тонкотканые 
плащи из хлопка удивили и обрадовали их. Ведь до сих пор им приходилось 
встречаться с индейцами, которые ходили нагишом. 

Примечательно было и расположение самого селения. Оно находилось в 
месте слияния четырех рек. Сначала испанцы назвали местечко «Селением 
четырех протоков», а затем стали, так же как и местные индейцы, называть его 
Тора. Теперь это город Барранкабермеха, что значит «рыжий